Никак не разберусь, по чьей вине
забыли мы с тобой о тишине –
той самой, осязаемой, когда
качает, как прозрачная вода,
она в своей прекрасной глубине
далеких нас. И, лежа на спине,
глядим на белых птиц и облака,
навек приручены – в руке рука,
малы и беззащитны – веришь мне –
в той самой бесконечной тишине,
в той самой…

Помолчим давай, прошу.
Но, как всегда, помехи.
Белый шум.