* * *
Будто бы кровью – брусникой и клюквою
Яро плеснула на мхи
Осень. Старательно – буква за буквою
Девочки пишут стихи.
Через-душевные, в меру пространные,
Мальчикам посвящены…
Ave, Марина! Бросай свои странные
Вирши под натиск луны,
Грейся в потоках цветущего пламени
Ветром гудящих печей, -
Не post-серебряный, даже не каменный,
Век этот – просто ничей.
Как отчуждённо и пусто звучание
Стёртых, оглохнувших слов, -
Бликом живут молодые и ранние,
Косность – не терпит стихов.
Косность читает себя перед зеркалом,
Что ей твои витражи!
Если – горстями, ладонями, мерками…
Легче не чувствовать лжи.
Анестезией осеннего вечера –
Трезвость его остроты.
Легче не чувствовать? Проще. Но – легче ли?!
Девочки пишут. А ты?..
* * *
"Две великие русские, две подруги богам..."
(А.Розенбаум)
Вы – королева, это Ваше право.
Я преклоняюсь. Не моя вина,
Что в городе, воспетом Окуджавой,
За письменным столом жила она.
На половинки сердцу не разбиться,
А выбор свёл бы целое к нулю.
И всё-таки… как так могло случиться:
Вас уважаю, а её – люблю?!
ДО ЕЛАБУГИ
Возле дома следы оборви, -
Колокольчик зашёлся бы в плач,
Да малиновый звон не в любви
У хозяев пустующих дач.
Отдышись, привалившись к стене, -
Здесь не слышно собачьей брехни.
Лёг неровно тулуп на спине –
Ты-то знаешь, что крылья под ним.
Бухнут сердцем тяжёлым ключи,
Вскрикнут петли: «Входи, сбережём!»,
И окно в три огарка свечи
Затеплится Твоим мятежом.
Пламя сыто в печи заурчит
И, умаявшись с ним, на порог
Сбросишь ворох промёрзлых овчин.
Ни горба, ни крыла – узелок.
Сколько вольному выдано воль –
Все – его, да глаза не сухи.
Там, в заплечном – словесная соль
И не-хлеб, - разве кормят – стихи?!
* * *
Зовущие лето пустынные пляжи.
В руках у мальчишки цветок сердолика.
А Ты загадала и … боязно даже.
Не вымолвить слова,
Не вымолить крика
У влажных камней под стеной Кара-Дага,
Стоящей в почётном своём карауле …
… Закладка вонзается в томик, как шпага,
Три четверти века промчалось.
Усну ли?
ЛИТЕРАТУРНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В "БРОДЯЧУЮ СОБАКУ"
Здесь нет ни коломбин, ни арлекинов,
Ни вывески, ни вечером огней.
Лишь занавес по-прежнему малинов
И тени, тени, тени на стене.
Пуст гардероб, несбыточны афиши,
Куда бы ни метнулся беглый взгляд –
Всё шепчет эхом множимое: «Тише!..»
Владельцы немы, вещи – говорят.
И голос их – простуженный и вещий
От многих сквозняков «железных лет».
Какие здесь звучали прежде вещи!
…Так поезду упрямо смотрят вслед
Отставшие. Узлы воспоминаний,
Где время лекарь, шулер, судия…
И – тьма в оконных переплётах зданий.
И переплёты – оторопь моя.
МУЗЫКА
Из раннего. Совсем-совсем из раннего
(Не раненого никаким былым
Со свойством бумеранга). Эта грань его
В заглавном «И» в заглавии «Был Им».
Из раннего – рояль.
Семью печатями –
Над клавишами (свыше!) маята.
И мне, несовершенной, мнились ятями
Прожилки нот на странности листа.
Но как, уткнувшись в бок дивана траченный,
Я, в отдаленьи, слушала рояль!
Так, будто бы свиданье мне назначено,
И опоздала на него не я ль?
Всей сущностью в себе не-исполнителя,
Всей гаммой чувств ревнивой к чувству гамм,
В маэстро признавала небожителя…
И возвращалась в тишину. К стихам.
* * *
Свет… - многоточье. Цветик огневой
Герани на окне. И гроздь рябины
Там, за стеклом – как оберег живой…
Неужто завтра, головой повинной
В ненужном осознании любви,
Судом рассудка сердцу угрожая, –
Мой визави. Мой вечный визави! –
Я завершусь. Не заприметив края
Земли, сорвусь с разреженных высот
В размеренность сиропового быта,
Скажу: «Не тот! И повторю: «Не тот!»
Скажу: «Забыт, как я тобой забыта».
Длинноты рельсов, несходимость шпал,
Втор клавишам межрёберного стука –
Всё уложив в обыденный финал.
Такой, как жизнь, когда бы ни разлука…
СМЕЩАЯ ДАТЫ
Иглой внутри себя скитаться
У притяженья в кабале.
Но – поздно. Спущен в феврале
Курок на цифре 18.
Плевок осечки – дар судьбы.
О, как отныне станет течь в нас
За единицей – бесконечность,
Поставленная на дыбы!
Какие зоркие слова
Под корешками пустят корни!
И… срикошетят в сорок два
Петлёй, напрягшейся на горле.
Днём раньше – кончится мятеж
Строки, оставленной для писем.
Легко ль – в подставленную брешь
Ладоней, сыпать этот бисер?!
Что унесу в своей горсти?
Чьим откровеньем обмираю?
Прости. За всё меня прости.
Кто мне тебя простит –
не знаю…