Пять римских песен

Аникина Ольга
Римские песни

I.

я наберу в этом городе красок,
розовой и терракотовой,
нежно-салатной и жёлтой.
я унесу их
в розе, приколотой к шарфу.
я унесу их
в сомкнутых веках,
в прядях волос,
что отрастают и помнят.
краски, краски,
дудочки радости,
кофе, корица, хна, мандарин,
известь, кирпич, мармелад и песчаный
ветер,
ни слова, ни буквы, одни
краски
и патина звука воды
в каменных пальцах фонтана.

II.

Февраль, примавера , римские колокола.
На площади бойкий араб продает треногу.
Цезарь глядит на небо, никак не привыкнет к новому богу.
Я каждую ночь во сне обнимаю
чьи- то мраморные тела.
Белый огонь Сан-Пьетро
по утрам стекает на холм.
Улицы пахнут жареным сыром - вкусы у римлян просты.
Небо вдыхает хохочущих чаек
и выдыхает холод,
но статуи здесь улыбаются так же,
как улыбаешься ты.
Ночью над Тибром взлетают факелы, плавятся фонари
и сразу становятся прошлым,
и я принимаю это.
Свои золотые ладони
над тобою смыкает Рим,
и укрывает тебя куполом света.

III. Луция.


Луция приезжает под утро, бросает кроссовки в прихожей, дышит
куда-то тебе в плечо,
и вся состоит из золотистых частиц.
Луции нравится та кровать, что стоит высоко под крышей:
там - потолочные балки
и слышно утренних птиц.

Острые коготки  касаются черепицы.
Крылья о воздух бьются
несколько ударов – и тишина,
и уже любое движение кажется лишним.
А после Луция курит, и ты говоришь ей: Луция,
открой окно, невозможно дышать,
но ты на неё не злишься,

не сердишься даже на то, что она ругается, обувая
кроссовки,
что её мотоцикл
будит соседей, как новый Везувий.
Утром по Виа Национале едут, звенят трамваи,
и день начинается, как и прежние,
громок, безумен.

Кривая ветка каштана состоит в родстве с тёплым коленом,
которое снова ляжет к тебе на бедро,
но сегодня – уже едва ли.
И, отраженное   
лужей,  витриной,
мотоциклетным шлемом –
рассыпается солнце
над Виа Национале.

IV.

И брызжет день – из померанца выжат,
и ночь горька, как цитрусовый жмых.
Идёшь, идёшь – и, кажется, всё выше
всплывают к небу камни мостовых.
Кто написал серебряным графитом
на обелиске яростных побед:
Responde mihi, Dimitte mihi, Audite?.. *
И тишина кругом,
и свет, и свет.
*Ответь мне, Господи, помилуй меня, услышь


V.  Ultima
Ты помнишь, за церковью  пёстрый лоток,
где ангел пластмассовый к тенту пришит?
Купи мне, пожалуйста, шейный платок.
Я видела синий, он стоил гроши.

Лежал и дышал он, и был как цветы,
что светом крестились и в свет облеклись.
Как ветер под солнцем,
как платья святых,
как  в смуглой руке  флорентийская  кисть.

Глаза рыбака: он бросает блесну.
У мраморной барки отбито весло.
Полжизни на зиму, полдня на весну,
а все остальное – еще не пришло,

ещё не укутался зеленью парк
и сонные лица у кариатид
и курят за курией Кассий и Марк,
и жив триумфатор до мартовских ид,

и щедро раскрыты ладони лотка. 
Над вечной рекою восходят  огни.
Вот эту прозрачную синюю ткань
накинь мне на шею,  вокруг оберни.


2015