Во-первых, потому что сюжет. Во-вторых, потому что диалог, нельзя самому с собой разговаривать – мы ж тут не Горбунов с Горчаковым. В-третьих, это купе.
– Вот ты зачем в это купе сел? Весь вагон пустой, поезд никуда не идет...
– Я боюсь пустоты. Мне нельзя одному, у меня аутофобия.
Человек (потому что, в-четвертых, нельзя никаких демонов) улыбнулся, раскрыл портфель и начал доставать вещи: тетрадь, чернильницу, заточенные гусиные перья, пресс-папье...
– Ну, рассказывайте.
– В смысле?
– Рассказывайте, а я буду записывать.
– Вы нормальный?
– Нет, у меня аутофобия. Рассказывайте.
– ?..
– Фамилия?
– Рассеянный.
– Где живете?
– На улице Бассейной.
– И зачем вы тут?
– Уезжаю из Санкт-Петербурга.
– Поезд никуда не идет, вы сами сказали. Итак, повторяю вопрос: зачем вы тут?
– А вы зачем?
– Я – чтобы вас записывать.
Мне стало страшно. Молча я перешел в другое купе. Через минуту человек вошел в него, сел напротив и начал раскладывать уже знакомые вещи. Я перешел в третье купе и запер дверь. Через минуту человек постучался. Потом еще. Я молчал.
– Хорошо, я здесь, в коридорчике буду записывать. Рассказывайте.
Оставалось открыть окно и сбежать. Что я и сделал...
Ой, нет! Ведь, в-пятых, нельзя никому ни входить, ни выходить из купе. Итак, я остался в самом первом купе и со страхом и недоумением продолжал смотреть на больного человека.
– Что вам нужно?
– Мне нужно, чтобы вы рассказывали, а я вас записывал. Я могу записать до 5000 знаков, это в-шестых, и потом мы закончим.
– Хорошо. Я Рассеянный, с улицы Бассейной, уезжаю из Санкт-Петербурга. Со мной все время приключаются всякие нелепые вещи. Вот вы например.
– Сюжет нужен, понимаете? А сюжета пока я не вижу. Рассказывайте. Кроме меня – какие еще нелепые вещи приключаются?
– Как-то утром я сел на кровать, стал рубашку надевать, в рукава просунул руки – оказалось, это брюки...
– Да вы смеетесь! – Это Маршак.
– Нет, это я.
– Но я все равно записал.
– Хорошо. А в другой раз вместо шапки на ходу я надел сковороду. Вместо валенок перчатки натянул себе на пятки...
– Записал. Еще что?
– Это все. Это все что я помню.
– Нет, так нельзя. Вы должны рассказывать, а я должен записывать. В противном случае вам придется сойти с вагона. Такое условие. Не будете рассказывать – я вас высажу.
– ?..
– И вообще, зачем вы сели в него, если не собираетесь ничего рассказывать, никуда ехать? Где сюжет, где эмоции?
– Да я просто хотел побыть один. Один. И чтобы никто не донимал своими вопросами.
– Так не бывает. Обязательно кто-нибудь придет и доймет – у меня аутофобия, я это знаю; совершенно безопасная болезнь... Послушайте, мы уже половину знаков с вами выработали, а так ничего и не рассказали. Давайте постараемся. А?
– Я стараюсь. Но ничего не пойму.
– А что тут понимать: вы рассказываете, я записываю. Что-нибудь захватывающее. Вас родители били? Отец, мать? На лыжах умеете кататься? Машину водите? Жена, дети? Братья, сестры – есть?..
– Это не захватывающее.
– Согласен. Расскажите захватывающее.
– Когда я был еще маленький, совсем маленький, только недавно родился, – я лежал на пеленке на медицинских весах, и мне мазали зеленкой пупок. Я видел это с правой стороны от себя самого и как бы из-под потолка. И я все время думаю: был ли я раньше? или только теперь? Ведь так не бывает, чтобы новорожденный видел себя со стороны?..
– Продолжайте...
– А однажды я ехал на моторке – и вдруг представил: степь от края до края, ковыль и никаких айфонов, никаких джипов, компьютеров – только степь и копье в руке. Это было так реально. И на голове шлем... А в другой раз – я кудрявый красавец на парусной лодке, Италия, пирс и на нем много-много улыбчивых девушек, синьорин. И все такое светлое, белое. И чайки, чайки. И я их кормлю, бросаю рыбу...
– Вы смешной, вы знаете?..
– Я в цирке работаю, рыжим клоуном.
– Вот почему вы смешной. Продолжайте.
– А вы куда потом эти записи денете? Не хочу, чтобы кто-нибудь из знакомых прочитал.
– Не прочитают, не волнуйтесь.
– Так куда, все-таки?..
– Книжку издам. Мы издадим. Назовем, скажем, «Байки рыжего клоуна». Которую никто никогда не прочтет, не волнуйтесь.
– А смысл какой? Которую никто не прочтет и не купит.
– Вы купите. Вам она просто необходима. Вы станете не клоуном, а писателем. А я заработаю. Дизайн, корректура, печать – все это денег стоит, и вы мне их дадите.
– Я не дам.
– Дадите. Вам книжка понравится, уверяю вас. Но прежде нужно будет подписать договор.
Он достал подготовленные бумаги... Мне стало смешно.
– Кровью?
– Кровью.
Лицо человека вытянулось, нос заострился, в глазах промелькнул насмешливый хищный блеск...
– И чтобы никаких матерных слов, – сказал он зачем-то вдруг, – ни эвфемизмов, ни матерных. Никаких!
______________
На конкурс «Прозаический турнир – 18»
http://litset.ru/publ/15-1-0-56327
