Если бы он родился красивым… да, если бы…
Но она отдала его за мелкий грошик горшечнику.
Не желала видеть, знать о нём, просто любить,
Как всякая мать своего ребёнка. Ещё чего!-
Так возмущалась она, когда её упрекали этим.
Нет, не упрекали. Всем было всё равно. Лишь бы
Свои не нуждались. Да и кому нужны уродливые дети?
Вот и стал он лишним для матери своей, Анне Лисбет.
Вытерпеть столько мук, столько страданий – не описать всего,
Чем он всё заслужил? Тем, что, в отличие от остальных, вырос уродцем?
В чае дешёвом, в крошках лепёшки маисовой
Таяли ночи его, тлели остатки дней, словно угли погасшего солнца.
Думала ли она о нём? Иногда, слыша дождь за окном
Он представлял как держит она его фотографию.
Нет, не держит. Плёнку не тратят попусту на бедняков,
Тем более некрасивых. Вот потому он и не осуждал её.
Вскоре, а может и нет, вопреки всему и воле уцелевших богов
Он возмужал и покинул приёмных родителей на судёнышке утлом.
Ветер трепал паруса, волны бились в борта, смерть пошла на обгон
И потом наступило последнее в его жизни утро.
Позже, месяцы, годы спустя, он увидел её, идущую по песку
Вдоль моря. Как будто искала, высматривала она кого то.
По щекам облаков обречённое небо размазывало тоску
И дымились от слёз небесных спины седых кашалотов.
Где душа её? Шанс души на спасение где,
Лисбет Анне? Останки его найди, погреби.
Пусть вы не были в радости – будешь тогда в беде
С ним. В этих ломких обрывках обращённой к небу мольбы.