Лошади Пушкина А. С. шли шагом...
(этюд к повести в стихах «Капитанский сынок»,
отважно направленный на серьезный конкурс «Икс»,
организованный литературным журналом «Игрек»)

__________ Посвящается тем, кто возлюбил художественную литературу
__________ и Пушкина А. С. — наше все.

__________ В ту пору я плохо понимал юмор.
__________ Я отнесся к вопросу серьезно...
__________ (Максим Г., «Мои университеты»)

__________ Высокий юмор распылю над плоскостью Портала,
__________ пока читательская рать меня не обортала.
__________ (Семен Г., «Мои универсалы»)

«Я приближался к месту» назначенья.
Печальные пустыни простирались
вокруг, пересеченные холмами.
Овраги тоже там имели место.
Садилось солнце, все покрыто снегом.
(«Мороз и солнце» — вспомнилось некстати.)
Кибитка ехала по узенькой дороге,
точней — по следу от крестьянских санок.

— Эх, батюшка, — вздохнул старик Савельич. —
Сержусь-то я на самого себя лишь.
Как вздумал я слегка надзор ослабить,
оставив одного тебя в трактире?!
Попутал грех меня — зашел к дьячихе.
Идя к куме, забрел в тюрьму случайно...
Что делать мне? Кто виноват? Не знаю, —
ворчал он про себя, права качая. —
Что скажут господа, когда узнают,
что пьет дитя их и играет в карты?!
Однако сто рублей! Легко ли дело!
Пустить такие денежки по ветру...

Утехи ради, старцу дал я слово
вести себя значительно приличней —
не поступиться впредь копейкой даже
без ихнего согласья и контроля.

Ямщик тут стал на небо отвлекаться...
Вдруг, шапку сняв, ко мне он обратился:
— Что, барин, не прикажешь ли вернуться?
— С какой же стати? В смысле, почему же?
— Легко порошу ветер подметает,
да плюс к тому — времен порвались связи.
Пространство также больно ненадежно.
И облачко (кнутом дал направленье).

— По-русски, на авось! Покой и воля...
(Хоть видел я на небе белый холмик,
который был предвестником бурана.)
Да, я слыхал о тамошних метелях
и знал, что гибли целые обозы,
но ветер показался мне не силен.
Планируя до станции добраться,
я ехать ямщику велел скорее.

Ямщик погнал, востоком недовольный.
А лошади меж тем бежали дружно,
но ветер становился все сильнее,
а облачко поспешно расширялось,
зачем-то обратилось белой тучей
и постепенно облегало небо,
и хлопьями валил снежок не мелкий.
Коварный ветер подыграл метели.
В одно мгновенье небо потемнело,
смешавшись с морем снега. Все исчезло.
«Ну, барин, — закричал ямщик, — погибель!»
Я глянул вдаль: все было мрак и вихорь;
синкопы ветра — звукооформленье...
Шли шагом лошади — «и скоро стали».

* * *

Я долго растекаться мог по древу
сюжета «Капитанского сыночка»
и пятистопным ямбом вольной мысли
летать орлом и прыгать юркой белкой.
Однако по законам строгим жанра,
то бишь этюда, вынужден свернуться
и подвести, как Сомерсет, итоги,
не позабыв надежды и прогнозы.

Стихов подборки переполнят зданье,
где трудятся сотрудники журнала,
и создадут ужасные проблемы
движению главреда и уборщиц.
Но конкурс «Икс» успешно завершится,
а победит, конечно, в нем сильнейший.
Поэтам лучшим выдадут награды,
их имена запишут на Скрижалях.

Глобально: мир в Европе сохранится,
«темницы рухнут», будем жить прекрасно.

P. S.
Между прочим, за окошком поздняя осень, а Прокрустово ложе допустимых знаков (с пробелами) недозаполнено. И только поэтому, борясь за местечко на Скрижалях, прилагаю три «дагерротипа» из цикла «Времена года».

Позитивы

«Дни поздней осени бранят обыкновенно».

«Унылая пора! очей очарованье!»

«Уж небо осенью дышало».

Негативы

Весенним дням твердят хвалу обыкновенно.
По мне, они дурны, писатель дорогой.
Уродство шумное томит собой мгновенно,
Как нудный плач дитя в семье совсем чужой.

Веселая пора! Для мозга потрясенье!
Мила мне первоцветия краса —
Люблю я скромное природы пробужденье,
В листочки клейкие одетые леса.

Весною небо уж дышало,
И чаще солнышко блистало,
Длиннее становился день,
Лесов разгаданная сень
С веселым шумом одевалась,
Рассеялся в полях туман,
Гусей безмолвных караван
Тянулся с юга: приближалась
Весьма разгульная пора;
Апрель стоял уж у двора.

Ложе заполнено до краев. А жаль...