• Поэзия
• Проза
• Критика
• Конкурсы
• Игры
• Общение
| Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
| Рассказы [1126] |
| Миниатюры [1108] |
| Обзоры [1450] |
| Статьи [458] |
| Эссе [210] |
| Критика [97] |
| Сказки [243] |
| Байки [52] |
| Сатира [33] |
| Фельетоны [14] |
| Юмористическая проза [157] |
| Мемуары [53] |
| Документальная проза [84] |
| Эпистолы [23] |
| Новеллы [64] |
| Подражания [10] |
| Афоризмы [25] |
| Фантастика [162] |
| Мистика [77] |
| Ужасы [11] |
| Эротическая проза [6] |
| Галиматья [299] |
| Повести [233] |
| Романы [79] |
| Пьесы [32] |
| Прозаические переводы [3] |
| Конкурсы [14] |
| Литературные игры [40] |
| Тренинги [3] |
| Завершенные конкурсы, игры и тренинги [2370] |
| Тесты [26] |
| Диспуты и опросы [114] |
| Анонсы и новости [109] |
| Объявления [105] |
| Литературные манифесты [261] |
| Проза без рубрики [488] |
| Проза пользователей [195] |
Вера Рехтер награждается Ключиком Замка и 100 баллами Литсети
Поздравляю Вера, с победой в проЗа
ийческом конкурсе!Спасибо всем и с Новым Годом!
Мне кажется, что Акела, то бишь Волк, опять промахнулся и вляпал первое "спасибо" не совсем туда...Но ведь много спасибо не бывает
Хорошее эссе. Я голосовала за него)
Спасибо Замку! Результаты были уже в первые часы января)
Спасибо всем и с Новым Годом!
http://litset.ru/publ/9-1-0-40050
Жил-был Волшебник. И был у него чудесный сад. Каждый раз в этом саду вырастали мыльные пузыри. Ради забавы один за другим Волшебник эти пузыри лопал. Такое занятие здорово поднимало ему настроение, ведь в момент лопания каждого пузыря раздавался приятный на слух звук. К тому же у каждого мыльного пузыря он был особенный.
- Мои карапузики, какие у вас прекрасные голоса! - восхищался Волшебник.
- Прелестно, - вторили ему, порхающие вокруг бабочки.
- Весело - весело! - кричали жучки, радовались цветы и птички.
Вот так в саду Волшебника всё пело и плясало каждое утро.
Однажды вместо цветка, выпускающего пузыри, вырос шарик. Он был больше размером и переливался на свету разными цветами.
Волшебник дотронулся до шарика, тот не лопнул, а издал мелодичный звук. Каждый раз при касании шарика звучала великолепная мелодия. Словно в нем чередой лопались мыльные пузыри - настоящий музыкальный фейерверк! Волшебник удивился необычности шарика, дунул на него. Шарик стал прозрачным... и Волшебник увидел в нем семью маленьких жителей: глава семейства Сам Самыч, шестеро мальчиков - Рёвыч, Милыч, Фанич, Солич, Лясыч, Силыч и красавица дочка - Дорогуша. Сам Самыч был добряком и сочинял веселые песни. Дети - те еще задиры, каждый со своим характером.
К примеру, Рёвыч по любому поводу хныкал, рёва-корова, Милыч себя в артисты возвеличил, задирал нос, почем зря, как знаменитость. Фанич был фанатом перламутровых поющих раковин, а Солич - первый задира, постоянно о вкусах спорил и нет-нет да кому-нибудь насолит. Лясыч - болтун и лентяй, даже занятие по себе придумал - лясы точить, лишь бы не работать, а вот Силыч, широкоплечий и мускулистый, наоборот: его хлебом не корми, дай потрудиться. Среди такой ватаги мальчишек росла Дорогуша, умная и добрая девочка.
Такое чудо чудное Волшебник видел впервые! Он так обрадовался, узнав про необычное семейство, что польку сплясал и краковяк.
- Люблю танцевать! - сказал он. Познакомившись с семьей Сам Самыча, пожал каждому руку: Рёвыч - очень приятно, Милыч - очень приятно, Фанич, Солич, Лясыч, Силыч - рад знакомству, Дорогуша - приятно, приятно, весьма рад.
Они подружились, и Волшебник наделил семью необычной силой. Называлась она гармония. Теперь каждый из сказочных существ обладал музыкальной гармонией. Как заведут песню - заслушаешься. Великая сила еще больше сплотила дружную семью, и если в ней случались мелкие ссоры, то проходили они быстро, ведь без гармонии музыка не получается...
Глава семейства Сам Самыч силу эту берег. С гармонией всё у них складно и ладно получалось. Детей Сам Самыч стал называть ласково, по-семейному: Ревыча - Ре, Милыча - Ми, Фанича - Фа, Солича - Соль, Лясыча - Ля, Силыча - Си, и Дорогушу - До. Если одновременно всех детей он звал к обеденному столу, получалось очень красиво, словно песня: До, Ре, Ми, Фа, Соль, Ля, Си, До! Да-да, дочурку свою отец звал дважды - девочка частенько заигрывалась.
Эти волшебные имена дошли и до наших дней - семь нот: До, Ре, Ми, Фа, Соль, Ля, Си. Кто грамоту музыкальную изучает, обязательно с ними знакомится. По отдельности - простые звуки, а когда зазвучат вместе, в гармонии, за руки взявшись - красота! Волшебная музыка разливается вокруг.
http://litset.ru/publ/5-1-0-40741
Воспоминания детства со временем стёрлись. Некоторые мелочи, которые, казалось, были важнее всего на свете, поблекли и исчезли из памяти. И только по старым, слегка выцветшим фотографиям я могу восстановить цепочку событий.
Вот я с огромным белым медведем, который больше меня самого... Нет, не помню его совсем. А это что за карточка? Тысяча девятсот такой-то год... Я сижу у рояля, задумчиво разглядывая клавиши. И этот эпизод испарился.
Но я хорошо помню, как мы переехали на одну "промежуточную" квартиру. Там мы жили недолго - несколько месяцев. Комната, куда поставили мою кроватку, была уже с мебелью, а на стенах висели фотокарточки в деревянных рамках. Мужчина и женщина в смешных нарядах: она в белом кружевном платье, а он с тоненькими усиками под носом и с цилиндром на голове. А с фотографии рядом на меня смотрела девочка лет семи. Почти моя одногодка. И по вечерам, когда я лежал в своей кровати, и свет фонарей с улицы освещал стену, на которой висели фотографии, я рассматривал эту девочку, её глаза, любовался её кучеряшками.
Словно в киноленте память вырезает моменты из моей жизни, склеивая их в целостный фильм.
Будучи на первом курсе института, я познакомился на вечеринке с Милой. Мы с ней потом долго встречались. Это была моя первая настоящая любовь, моя первая женщина... Но так получилось, что ее семья переехала в другой город и я потерял Милу из виду.
И вот прошло семь лет. Я закончил учёбу, устроился на престижную работу по специальности и часто ездил в командировки.
Милу я повстречал совершенно случайно. Был тёплый сентябрьский день. Она сидела в парке на скамейке, закрыв глаза и наслаждаясь лучами солнца. Я неуверенно окликнул её по имени. Конечно, она меня сразу узнала. Я сел к ней и мы говорили, будто и не расставались совсем.
- Мамочка, посмотри, что я насобирала, - к нам подошла девочка, держа в руках горстку полуоткрывшихся каштанов.
Эти глаза, эти кудряшки я уже где-то видел. Точно, это же она - девочка с фотографии из моего детства!
А Мила наклонилась ко мне и на ухо прошептала:
- Это твоя дочь...
http://litset.ru/publ/46-1-0-40733
Ленин так привык быть вождём, что не случись ему писать мемуары «Как я пришёл к власти» - уже и сам бы не вспомнил эту историю. Я же его мемуары не только читала, но и редактировала. Потому, расскажу историю вкратце.
Жил был Цуцик. Цуцик с большой буквы - потому как имя. Ясно, что хреновое, да разве Прасковья домовёнка спросила, мол, уважаемый, как называться изволите? Выжившая из ума рукодельница...
- Не выжившая! Я Ленина читала!
- Выжившая! Ты, Прасковья, будешь мешать - читай Цуцика в оригинале, все восемь томов.
Так вот: мало того, что Прасковья пацана из розового мохера связала...
- Какой от шапки остался, из того и связала!
Так ещё и причиндалы мужицкие конкретные такие присовокупила: «Носи, - говорит. - С такими первый парень на деревне будешь!»
«Какое большое значение для отдельных индивидуумов имеют гендерные признаки», - думал Цуцик, лёжа поперёк бабкиных колен и жмурясь, когда спица проносилась у носа.
А Прасковья знай себе розовую шлангочку довязывает, да разговаривает:
- Я по-молодости в музее на голых мужиков ой как насмотрелась! До нижних коликов. Даже в обморок хотела грохнуться, да постеснялась - в составе группы была. Как представила, что платье крепдешиновое задерётся, а там мамкины панталоны тёплые - так и передумала.
Цуцик представил «задранную» Прасковью на мраморном полу и аж икнул.
- Ой, вдрогнул-то! Уколола? Потерпи, завершаюсь.
«Заразговаривала, - подумал Цуцик. - Мужика во мне почуяла».
Тем временем бывшая руководительница кружка, а ныне почётная... да ладно, какая почётная - полоумная пенсионерка Прасковья поднесла Цуцика к трюмо:
- Видал каку басоту пришпандорила?! У меня мохера с запасом было. А маманя учила - у хорошей рукодельницы всё впрок идёт.
Цуцик пялил вышитые глазки в зеркало и всё, о чём мечтал - дёрнуть за верёвочку, которая свисала из самого жерла непотребности. Но бывшая умелая ручка уже завязывала узелок там, куда Цуцик теперь и смотреть стеснялся.
- Готово! - отрапортовала Прасковья и повертела домовёнка перед зеркалом так и сяк.
Сяк Цуцику тоже не понравился - чересчур рельефно.
Прасковья похрапывала за стеной, а домовёнок всё разглядывал в отсветах ехидной луны отражение в зеркале:
- Рукоблудница! Мохер остался. А я виноват?! Срамота непропорно... непорционно... Короче, штаны надо искать.
И пока Цуцик искал штаны в доме одинокой Прасковьи...
- Откуда мужским штанам у меня взяться-то?!
- Прасковья, ты же спишь!
- Не сплю - маюсь. Ну, как твой рассказ на конкурсе никому не глянется?
Луна тем временем про голенького новенького уже доложила всей округе.
***
Барбос помотал башкой, развешивая слюни на кустах.
- Цуцик! И как с таким именем живёшь?! Я бы сдох.
- И я бы сдох! Только фамилией и спасаюсь. Она у меня вождиная.
И тут домовёнок выпалил заученную из бабкиных бормотных чтений фамилию:
- Ленин я.
- Ленин?
- Ага. Как в памятник съехал, так отцовскую фамиль и взял.
Памятник стоял на некошеной поляне перед сельсоветом на сколоченной из шестидесятки тумбе.
- Тут и живу, - подытожил Цуцик, отодвигая морду Барбоса от лаза. - Аккуратнее, не обвали.
И домовёнок, выпрямившись, поправил привязанную к кушаку полиэтиленовую крышку.
- А это у тя чё?
Барбос кивнул на... ниже пояса.
- Килт, - невозмутимо ответил Цуцик.
- Да килт-то я вижу - просвечивает. Крышка пошто?
- Дурень! Это килт и есть. В Шотландии все мужики - те, что почётные да важные - носят. Правда, нам ещё тряпка клетчатая полагается, да я не девка красная юбки носить.
- Срамота, - буркнул Барбос и отвернулся.
- Срамота?! - взвизгнул Цуцик. - А того не ведаешь, что это символ власти! Вот скажи: у вашего брата вислоухого, хоть у кого килт есть?
- На кой?
- На кой... - передразнил Цуцик. - Деревня! И вообще: ты как с высокопоставленной властью разговариваешь?!
Барбос неожиданно смутился и заморгал.
«Пристял», - подумал Цуцик и перешёл в наступление.
- Вот потому как были шавками - так ими и останетесь! А ну, собери ваших! Скажи, Цуцик Ленин к себе требует!
Цуцик и сам не ожидал, что Барбос помчится выполнять приказ. Но через час деревенская свора уже кивала в такт.
- И вкусности нести в первую голову! При встрече кланяться! В моём присутствии лапы не задирать! Понятно?
- Понятно, - рявкнули псины, заворожено разглядывая разрекламированный символ власти.
И зажил Цуцик по-вождиному.
«А ведь права была Прасковья! - думал он, склонившись над мемуарами. - С большими задатками в вожди выбиться легче».
Но в мемуары записал: «Всего в жизни я добился упорством и трудом».
http://litset.ru/publ/46-1-0-40728
Тёщи и свекрови! Вам посвящается...
– Нет! Мама, не входите! Нельзя! Сами справимся! – зять резко захлопнул дверь перед носом Анны…
А за дверью полыхал надрывный младенческий плач. Руки Анны бессильно повисли, губы дрожали, нутро, как в судорогах зубной боли, корчилось от обиды. «Да как он посмел?! Да кто он такой, чтобы в моём собственном доме не пускать меня к дочери и внучке?! Справятся они, как же! Малышка кричит всю ночь, а у них даже телевизор включён. Да я сейчас ка-а-ак!..» – задохнувшись от этих мыслей, Анна уже занесла руки и сжала кулаки, чтобы ударить в закрытую дверь!.. Но вдруг осеклась и замерла, пронзённая ярким воспоминанием. Да ведь это уже было!..
Декабрьская ночь двадцать лет назад. Качая дочку, Анна меряла шагами комнатушку в квартире родителей мужа. Пол под ногами штормило, словно палубу корабля. Муж на работе в ночной смене. Уж всё испробовала – покормила и напоила, животик проутюженной пелёнкой погрела, носик прочистила, распелёнывала и пеленала, пела песенки – ничто не помогало. Девочка закатывалась истошным криком, Анна глотала слёзы и кусала губы. Положив ребёнка в кроватку, она в отчаянии упала на диван, зажав ладонями уши: «Что с малышкой? Если минут через десять не успокоится, то вызову скорую помощь. Заберут в больницу? А если там не оставят, то как одной с ребёнком добраться до дома? А если дочку оставят в больнице, но Анне быть с ней не разрешат?». От этих мыслей бросало в ужас!
Вдруг об стену бабахнула внезапно открытая дверь, и в комнату ворвались родители мужа. Красное лицо свекрови перекошено злобой:
– Я так и знала! Дрянь! Ребёнок орёт третий час, а она валяется! – свекровь выхватила девочку из кроватки и маршевым шагом удалилась к себе. Анна бросилась за ней:
– Оставьте! Это мой ребёнок! Вы не имеете права!
– Да нет у тебя никаких прав в нашем доме! Сссу-у-ука-а!.. – свёкор – огромный волосатый мужчина – с размаху влепил Анне пощёчину и вытолкал из квартиры.
Анна, босая, застыла перед дверью. Руки бессильно повисли, губы дрожали, нутро судорожно корчилось от обиды. За дверью полыхал детский плач…
Пришедший муж растерянно мямлил что-то родителям, кидая жалкие детские взгляды то на мать, то на жену, не решаясь принять чью-либо сторону. И тут Анна сорвала со стены портрет свёкра со свекровью и грохнула его об пол!.. В ту ночь вместе с портретом разбилась её вера в семью, а в душе незаживающим ожогом прописалось предательство.
Очнувшись от дежавю, Анна вернулась в свою комнату. Там бушевал муж:
– Слышал я! Ну и зятёк у нас! Ты почему промолчала? Надо было ему врезать! Дитё орёт всю ночь, а им плевать! У меня сердце разрывается, пойми! Пусти, пойду разберусь!
– Тише, дорогой, успокойся. У нас хорошая умная дочь, они справятся сами, нельзя им мешать – Анна гладила вздрагивающие плечи мужа.
Так вот какова эта пыточная мука! Вкус её – горечь загрудинной боли и бессонницы, удушье аритмии и долбящего давления. А ещё – лишающий разума страх за внучку и недоверие силам своих детей. Всё это сейчас прожигает насквозь Анну и её мужа, оставляя слепую злобу от собственного бессилия.
Так вот с чем двадцать лет назад не справились свёкор и свекровь! Это любовь, это жгучая боль толкнула их тогда. Анна как-то безотчётно стала рыться в шкафу. Нашла! Она прижала к груди портрет родителей мужа:
– Бедные вы мои, хорошие… Вот и я познала вашу боль… Простите меня! Простите…
***
…На тридцатилетие дочери собралось множество гостей. Уже двое внуков озорничали вокруг праздничного стола. Зять смотрел на жену с восхищённым обожанием! Он явно гордился перед друзьями и коллегами её красотой и умом, постоянно старался дотронуться до неё, обнимал и что-то нежно шептал ей на ушко. Дочь, опустив глаза, улыбалась улыбкой Джоконды. Тут зять позвенел вилочкой по бокалу:
– Друзья! Я хочу сказать тост! Тост во имя женщины, любовь которой хранит моё семейное счастье. Она умна и тактична, она уважает мой статус мужа и отца! Она за все годы ни разу не скомпрометировала меня в глазах детей! Я пью за ангела-хранителя моей семьи! За Вас, мама! Простите меня за всё… – и зять поцеловал Анне руку...
Анна вдруг увидела, как на портрете осветились лица свёкра и свекрови.
Наверное, надо многое забыть, чтобы многое помнить. Или наоборот?..
«Говорят, под Новый год что ни пожелается, всё всегда произойдет, всё всегда сбывается» — прокручивал в уме затёртую фразочку Иван Дураков, немолодой уже повеса, уныло рассматривая заснеженный дворик с десятого этажа московского «спальника». День катился к завершению, которое должно было стать началом не только нового дня, но и нового года. «Ну вот, — думал Иван, — а пожелать-то мне и нечего… Разве что хотелось бы найти ту самую, единственную…»
И напала на Иванушку тоска неизбывная, грусть неминучая… «Живу на земле чуть ли не полвека, — грыз он себя, — а всё один, один как перст…» И тут словно чёрт его под руку толкнул — схватил он дублёнку, выскочил во двор и побежал к метро, охваченный непонятным порывом. На бегу, правда, припомнил банную историю с романтическим исходом из «Иронии судьбы» и разные её жизненные продолжения — ведь после выхода фильма каждую новогоднюю ночь, если верить СМИ, мужики валом валят из Москвы в Ленинград (а теперь в Питер), чтобы внезапно наткнуться там на свою, небесами посланную. Но наш Иван твердо сказал себе: «Нет, только не это. Никаких Питеров-Ленинградов». И рванул прямо на Курский вокзал, которого благополучно достиг, даже не заворачивая в Кремль, как почему-то всегда выходило у известного всему миру Венички.
Электричка «Москва — Петушки» будто поджидала его, и как только Ванюша вскочил в последний вагон, перрон за окном отчалил. Народу в вагоне оказалось не так уж много — ведь до праздника оставалось всего-то часа четыре, — но все они словно сошли со страниц Веничкиного опуса. Прямо скажем, трезвых не наблюдалось. И несмотря на бдительность милиции-полиции, возлияния исподволь продолжались, набирая обороты.
Широкодушные русские люди, конечно, зазывали Ивана на свои вагонные посиделки, но он помнил, зачем и за кем едет, потому на соблазн не вёлся и скромно сидел у окошка, рассматривая пролетающие мимо красоты Подмосковья, слегка подпорченные скрюченными то здесь, то там фигурами успевших напраздноваться соотечественников.
Два с половиной часа прошли не быстро, по традиционному сюжету «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Вышел наш герой в Петушках и обмер: глухомани-то как не бывало! Разве на такую далекую от Москвы станцию тянулась его душа за неясными желаниями, за любушкой единственной, чтобы наткнуться на плотную застройку современного формата? «Лесу, лесу мне дайте!» — вскричал Иван. И тут — здрасте! — такси тормозит, и мужик за рулем предлагает отвезти его в самый что ни на есть лес.
Всмотрелся Ваня в лицо водилы — вроде вызывает доверие. Правда, из самых новых «русских» — так кто же еще теперь, кроме них, в общественном транспорте-то рулит! «Что ж,— подумал Иван,— не напрасно ведь я в эту даль тащился!» Да и поехали… Лес вынырнул из-за домов так неожиданно, что наш герой вздрогнул: не наваждение ли? Срубил таксист с него три штуки и был таков, только габаритные огни вдалеке мелькнули.
Огляделся Ванюша. Темно, ни черта не видно. А на белом снегу — следы. В лес ведут. Присмотрелся он — следы-то женские, ну никак не больше сорокового размера. Короче, взбодрился Иван да след в след в лес и потопал, благо луна выглянула из-за туч и глаза к темноте попривыкли. Перешагнул он через поваленную берёзу, раздвинул еловые лапы и — ба! — сидит на пенёчке девица, глаза синие в пол-лица, коса русая через плечо перекинута.
— Как зовут тебя, красавица? — молвил Иванушка, подойдя поближе.
— Я Варвара Длиннокосова, — отвечает девица, — а ты кто, путник запоздалый, в полдвенадцатого ночи по лесу шатающийся?
— А я Иван Дураков, — отвечает Ванюшка, попутно соображая, где ж он такую фамилию, Длиннокосова, слыхал, вроде бы сказочную.
Не дала ему Варвара долго размышлять:
— Раз уж повстречались мы тут совершенно случайно, — говорит, — давай Новый год встречать, а то всего лишь четверть часа до боя курантов осталась.
Встала она с пенька, а пенёк-то оказался дамским рюкзачком килограммов на тридцать весом. А в нем и балычок, и икорка, и салатик оливье, и пирожки домашние, и даже рыба заливная с хреном в совокупности. Коньячок тоже имелся, куда ж без него. Выпили они, закусили под грохот петард, из Петушков доносившийся, посмотрели ещё раз в глаза друг другу и поняли: только смерть их теперь разлучит, вместе они навеки.
Долго ли коротко ли, а уже на Старый Новый год — пирком да за свадебку. Стали жить-поживать, добра наживать и троих сыновей, как положено, рожать (старшего — умным детиной, среднего — и так и сяк, младшего… в папашку, в общем).
И до конца жизни вспоминали они сверхноворусского таксиста, уверившись в том, что родина Деда Мороза не в каком-то там Великом Устюге, как врут некоторые, а где-то в Азии.
http://litset.ru/publ/9-1-0-32334?ll6GZe
"приём вариантов до среды, 27 декабря 23:59 мск"???
Ведь у меня ещё почти сутки были!.. Не успела, да??
Но ведь до 23:59 27 декабря - ещё, как у Золушки - больше 12 часов!
А-а-а-а-а!.. ну, плачу же-е-е...
Пятая ночная смена подряд :( Замотался совсем...
Конечно, Вы правы, ещё сутки на написание
Вот, порадовал!
Спасибо!
А то я испугалась - вдруг стану тыквой раньше положенного?))))
Я успею, чесслово!)
http://litset.ru/publ/70-1-0-40703
В приподнятом настроении после встречи, посулившей пополнение бюджета, что для студента нелишне, возвращался в общагу. В полупустом троллейбусе выбрал место сзади, смотрел на дорогу, на немногочисленных прохожих летнего полдня, которые по мере движения оставались в мимолётном прошлом.
На остановке вошла девушка, оплатила проезд, но не села на свободное место, а стала у окна задней площадки, держась за поручень напротив меня. Красивая. Я видел красивых девушек, другое дело, что они не очень-то обращали на меня внимания. Казалось, вошедшая симпотка – не исключение, но сердечко моё решило всё же ускорить ритм своих ударов.
С удовольствием рассматривал прелестную незнакомку. Солнышко помогало, пронизывая лучами лёгкое платье, обозначая контур точёной фигуры. Всё нравилось: как лежала рука на поручне, как поправляла волосы, думала, усмехаясь про себя, поправляла часики. Когда взгляды встречались, я поначалу отводил свой в сторону, но, подумал: ехать пару остановок - и самым наглым образом любовался восхитительной попутчицей. Она также оценила меня по достоинству: скорчила злобную гримасу и показала кулачок. Я, изобразив испуг, продолжал монолог глазами. Хотел улыбнуться, но обнаружил, улыбка и так не сходила с моей физиономии. После очередной демонстрации силы в виде кулака со стороны оппонентки, перекинул ногу за ногу, положил руку поверх спинки сиденья, а свободной рукой сделал приглашающий присесть рядом жест. Снова кулак, но уже на вытянутой руке, с выступающим дальше других большим пальцем, придавленным сверху указательным. Опустил ногу, убрал руку со спинки, принял серьёзное выражение лица и уважительно с лёгким поклоном повторил жест. Девушка, внимательнее посмотрела на меня, призадумалась, но ненадолго: медленно и осторожно сделала пять-шесть шагов в мою сторону - только дети назвали бы эти шаги «муравьиными», по два-три миллиметра каждый. Остановилась, посмотрела вниз, будто в пропасть, испугалась и отпрянула назад, закрыв лицо руками. Впрочем, оставила достаточно места для наблюдения. Я встал, крепко схватившись за стойку, наклонился, оценивая опасность, попробовал на прочность несуществующий тонкий канат и дал понять, что сам проделаю опасный путь. Она быстро-быстро закивала головой.
…Голос водителя, объявившего остановку, вернул в реальность, правда, меня лишь до её границы. Девушка, порхая над ступеньками, обернулась, улыбнулась уже на улице. Двери сомкнулись, скрыв её лучистый не менее чем у солнца с немым вопросом взгляд. Троллейбус тронулся. На просьбу, а затем и требование остановить водитель не отреагировал. Я был растерян и расстроен собственной нерасторопностью. Моя визави показательно демонстративно вытерла слёзы, потом, подмигнув, улыбнулась, помахала рукой и послала воздушный поцелуй.
Вышел на следующей остановке в оцепенении. Что делать? Образ незнакомки запрудил каналы движения клеток, отвечающих за принятие решений.
.…Домой. Не мог поверить, что невероятно понравившаяся девушка будет ожидать, пока не преодолею длиннющее расстояние обратно.
Там, на остановке, я не знал про планы провидения насчёт нас: каждая новая встреча происходила при довольно неожиданных обстоятельствах, причём следующая назначена назавтра…
Воздушный поцелуй нежным холодком напомнил о себе. Снятый аккуратно со щеки и помещенный в надёжное место, чтобы прохожие или лёгкий ветерок каким-то образом не навредили, он успокоился. Впоследствии неоднократно доставал его из своей памяти, наслаждался и снова прятал в укромный уголок, невзирая на череду событий значительных и незаметных, которые сопровождают жизнь каждого человека.
И всё же спрошу: а что именно начиналось с этой встречи ЛГ?
Это глава рассказа (неоконченного), слегка подогнанная под тему конкурса. Практически быль, финал - за пределами, то ли Земли, то ли разумного...))
http://litset.ru/publ/5-1-0-40693
Честно сказать, я не смогу определить точно, когда я приняла это решение. Может быть, тогда, когда я потеряла своего первого неродившегося ребенка, а может быть, тогда, когда оплакивала двух моих сыночков, погибших на восьмом месяце беременности. А мы ведь с тобой уже придумали им имена. Ты был со мной в эти тяжелые минуты. Находил какие-то слова и говорил, говорил, будто пеленал меня, оберегая от боли и горя. Я не понимала смысла твоих слов, я только чувствовала твою защиту и постепенно сумела вернуться в жизнь.
Я больше не пыталась делать ЭКО, мой организм не умел вынашивать деток, но мой разум не хотел мириться с несовершенством моего тела. И я решила, что всё равно мы с тобой станем мамой и папой.
В детском доме нам не пришлось выбирать ребенка, он выбрал нас сам - просто подошел, взглянул на нас, протянул маленькую теплую ладошку и спросил: «Вы за мной?»
Я не смогла ничего ответить ему, потому что горло сдавило такой нежностью, такой любовью, что слова остались где-то там, внутри меня . А ты присел перед ним на корточки и сказал: «Ну, конечно, сын!»
А потом была куча бюрократических заморочек – справок, обследований, бесед с психологами и мучительно- радостных встреч с нашим сыночком.
Ему уже четырнадцать. Он знает, что мы не его родная кровь, мы никогда этого не скрывали. Мы прошли с ним и через болезни, и через тревоги, и через проблемы со школой – через всё то, через что проходят все родители.
А недавно у него появилась сестренка – смуглая и кругленькая, как черешенка, девчушка. Мы взяли её в том же детском доме. Она полная противоположность нашему рассудительному взрослому сыну. Ей всего пять, и она отчаянная хулиганка. Единственное, что её как-то удерживает от озорства, так это моё обещание вечером покрасить ей ногти моим новым модным лаком. Если она, конечно, весь день в садике будет вести себя хорошо.
В чем я лично сильно сомневаюсь.