В такую ночь, когда луна
ясней сиять уже не в силах
и колдовская тишина
былинку не качнет на ниве,
и точно бисером под ней,
под нерестящейся луною,
вода искрится все сильней,
и упивается покоем,-
спустился черный серафим,
укрылся в спальне в угол темный
и там всю ночь сидел один,
глаз не сводил с девицы сонной.
Она, раскинувшись, спала.
Луна ласкала груди нежно,
а на распахнутый халат
роняла тень листвы небрежно.
На прелесть девичью смотреть
всю ночь мешала тенью верба.
Эх, жаль!.. рассвет. Пора лететь.
Вздохнул печальный житель неба.