Как делать штаны?
(максиминиатюрморт-выкройка, изготовленная по лекалу
классической статьи «Как делать стихи?»)
[из серии «Мастер-класс неподсудного плагиата»]

__________________ Я достаю из широких штанин...
__________________ (Владимир М.)

Про дубликат бесценного груза, лежащий в штанинах гражданина, знает каждый взрослый человек, когда-то учившийся в школе. В советской средней школе. Но вот о самих штанинах, являющихся неотъемлемыми частями штанов, знают далеко не все. И не всë.
Но должен ли я писать на эту тему? На весьма щекотливую тему одежды, прикрывающую нижнюю (репродуктивную!) часть тела. На различных ведомственных диспутах, в разговорах с молодыми работниками и работницами различных производственных коллективов (швейных цехов, ателье индпошивов, дорогих бутиков и др.) я всегда устно затрагивал эту важную для мужчин тему. Нынче мне кажется, что, снимая, надевая и ознакомительно ворочая штанами, а также соответствующими рифмами, я покажу читателям этот уникальный вид одежды с совершенно неизвестной, неизученной стороны.

«Шаланды, полные кефали (в штанах),
в Одессу Костя приводил (без штанов).
И все биндюжники вставали (в штанах),
когда в пивную он входил...»

Эта бородатая шутка с накладными штанами — из моего школьного детства.
(И, чтобы не забыть, тут же и оттуда же еще одна: «Пифагоровы штаны на все стороны равны».)
Да, детей (и совсем молодых литераторов тоже) всегда интересует, что внутри штанов. И, вырастя из своих коротких штанишек, они пытаются это выяснить, порой, заглядывая, куда не следует.
После моей работы перелицовщика станут ясны внутренности штанов. Если штаны при этом немного попортятся — простите! Со штанами-брюками ругаться не приходится — это нам учебный литературный материал.

Литературные штаны успешно шили разные выдающиеся лица. Вот несколько примеров, начиная, естественно, с поэтов.

Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаны, бежать за комсомолом.
(Сергей Е., «Русь уходящая»)

Эх, и заведу я себе тихоокеанские галифища,
чтоб из штанов выглядывать как коралловый риф!
(Владимир М., «О дряни»)

Теперь представляю раритетный пример прозы, в которой один молодой поэт (с которым я знаком лично) описывает штаны другого поэта (с которым я был знаком шапочно).

В жижице стояли худые штанины Мотрича, оканчивающиеся чешскими невысокими сапогами, и еще более худые черные штанины юноши Миши Басова, заляпанные грязью и уходящие в бесформенные пьедесталы двух грубых ремесленных ботинок, завязанных продетыми во множество дырок шнурками. Увидав эти ботинки, книгоноша простил художнику презрительное неверие в то, что еще кто-либо кроме Мотрича способен писать хорошие стихи.
(Эдуард Л., «Молодой негодяй»)

Случалось, что штаны прокрадывались и в названия произведений. И если поэма «Облако в штанах» на слуху у многих (особенно у женщин; еще бы: «Если хотите, буду безукоризненно нежный, не мужчина, а облако в штанах»), то об историческом романе «Штаны господина фон Бредова» слышали лишь избранные.
Кстати, в тексте указанной поэмы собственно «штанов» нет, но встречается их брючная разновидность: «Выньте, гулящие, руки из брюк». (Глубокий исследователь обнаружит там еще один тип одежды: «Хорошо, когда в желтую кофту душа от осмотров укутана!» Но с кофтами и юбками разберемся в другой раз.)
Иной раз молодые поэты мне говорят: «Вы только посмеиваетесь и ничего не создаете! Старые выкройки штанов плохи, а где ваши новые? Дайте нам правильные размеры! Дайте учебники!»
Я отвечаю: «Вы хотите хоть что-нибудь писать? Пусть так — это не худший из пороков. И еще хотите знать, как это делается? Хотите постичь, почему вещь, написанную о полезных для общества штанах, с полными рифмами, ямбами и хореями, а иногда и пятистопным амфибрахием, отказываются принимать за поэзию? Да, вы вправе требовать от немолодого автора (то есть от меня), чтобы он не уносил с собой в гроб секреты своего ремесла».
Между прочим, я тоже кое-что хочу. В частности, полностью сорвавшись с тормозов, хочу написать о литературных штанах, причем не как начётчик, а как практик. Хочу и делаю, что хочу!

Я достаю из чужих панталон:
Дубликаты бубнового туза,
Махорку, расческу, копейку, талон
Писателей Союза.

Вернемся к молодому негодяю, успешно переквалифицировавшемуся из подростка Савенко в портного Эдуарда.

«Подумав, Эдуард решил сшить брюки сам. Прежде всего, он в сотне точек измерил свои собственные расклешенные брюки и перенес размеры на бумагу. Получился чертеж брюк. [...] Конечно, он никогда не шил брюк, но иголку держать в руках умел. Несколько лет практики — подпольного, втайне от матери, зауживания штанин, сделали его вполне сносным передельщиком брюк. [...] Еще мальчиком он иногда умудрялся заработать пару рублей тем, что увеличивал соседкам по дому [...] выкройки из журнала «Работница». [...] Вооруженный этими начальными навыками и здравым смыслом, затратив на свое предприятие сорок восемь часов (особенно трудно оказалось понять устройство карманов), он соорудил брюки. И мать, Раиса Федоровна, к собственному удивлению, обнаружила, когда сын надел их, что это хорошие брюки. Можно сказать, даже отличные брюки».

Итак, неотъемлемость штанов от современного литературного процесса можно считать доказанной. Но почти все редактора отделов поэзии (из тех трех, которых я знаю) жаловались мне, что они не знают единственно верную ширину штанины, а также не успевают следить за модой на манжеты. Во имя поднятия их квалификации, во имя расцвета поэзии в будущем декларирую: пошивка штанов — это не есть сама по себе цель поэзии, иначе поэт выродится в закройщика из Торжка, упражняющегося в толковании Торы или в составлении рекламы ненужных вещей. Но поэзия начинается там, где есть штаны, во всех их разновидностях!

Нефть достаем из холмов и равнин:
Мегатонны бесценного груза...
Закройщик, поэт и кальсонный раввин —
Народная обуза.

Едва ли такой стих узаконила бы классическая поэзия. Но эти строки бесплатно усыновят десятки литературных порталов!
Говорю честно. В моем словотворчестве я никогда не использовал галифе, в отличие от панталон, рейтуз и шаровар.

В своей одежде он всегда наблюдал предпоследнюю моду. (В летний сезон у гусар вошли в силу рейтузы на подтяжках и зеленые носки-карпетки; светские дамы предпочитали цветные трикотажные панталоны.)
(Семен Г., «Египетские ночи Варвары»)

Генерал-лейтенант из Самары
в третьем Риме продал самовары.
И еще самолеты,
ну и к ним пулеметы.
А в Самару привез шаровары.
(Семен Г., «Весь лимеричный джаз»)

Знайте все: в прозаикопоэтической работе нет общих правил. И это правило — чистая условность. Как в шахматах. Даже первые ходы разнообразны: а-4 (дебют Уэра), бэ-4 (дебют орангутанга), цэ-4 (английское начало), дэ-4 (никакая страна не посмела захватить), е-4 (никакой человек не сумел приватизировать), эф-4 (дебют Берда), же-4 (дебют Гроба), аш-4 (дебют Деспре-бегемота)... Но уже первым ответным ходом критик с нахмуренными бровями и до скрипа стиснутыми зубами начинает контратаку: а-5, бэ-5, цэ-5, дэ-5, е-5, эф-5, же-5, аш-5... Однако гениальный второй ход конем (на клеточки а-3 или аш-3) легко собьет «колосса» с его глиняных ножек. «Совсем как неожиданные рифмы в стихе».
С моей точки зрения, лучшим юмористическим произведением будет то, которое написано по стопроцентно предоплаченному заказу ЮНЕСКО, имеющее целевую установку на неоспоримую победу многогранной многовековой всемирной Культуры, переданное только цензурными словами, выразительными и понятными всем, даже критикам, сработанное на компьютеризированном рабочем столе писателя, оборудованном клавиатурой и мышкой, и доставленное в редакцию без всяких там «аэропланов», а по электронной почте. Я нарочно заостряю, упрощаю и карикатурю чужую мысль. Делаю это, чтобы ярче показать сущность современной литературной работы над штанами, а также застолбить правильный подход к производственному процессу.
Так как же делаются литературные штаны? Кое-что об этом уже написано выше, но есть еще темы и соображения разной ясности и мутности... Однако, пожалуй, пора перевести дух. С этой целью приведу здесь почти анекдот. Точнее, почти быль.

Как-то раз, еще при царе, Владимир М. повстречал на одной петербургской квартире Сергея Е., одетого в лапти и рубаху с какими-то вышивками крестиками. Поскольку М. уже оставил в покое свою желтую кофту, он завистливо осведомился относительно клевой одежи конкурента:
— Это что же, для рекламы?
Е. ответил ему «голосом таким, каким заговорило бы, должно быть, ожившее лампадное масло».
— Мы деревенские, мы этого вашего не понимаем... мы уж как-нибудь... по-нашему... в исконной, посконной...
Поскольку футуристу М. деревенские стихи Е. были враждебны, он сказал:
— Пари держу, что вы все эти лапти да петушки-гребешки бросите!
После убедительной победы Великой Октябрьской Социалистической Революции рабочих и крестьян 1917-го года М. встретил Е. Конечно же, у Максима Г., у кого же еще?! Е. был в штиблетах, при пиджаке и соответствующем галстуке. Стало быть, по сути, пари он проиграл, хотя его формально и не заключал. Сославшись на это, Е. проигрыш не отдал, а М., клеймивший тогда «прозаседавшихся», от огорчения быстренько придумал (и озвучил в присутствии Айседоры Д.):
— Хотела б увидеть я вас без портков...
— Сегодня никак — я бегу на партком.
Отсмеявшись, весь беспартийный треугольник запил партийную шутку (и внеклассовую рифму) полусладким советским шампанским...

Недавно открытый мной жанр недлинного миниатюрморта вынуждает автора наступить на горло собственной лебединой песни и безотлагательно устремиться к завершению.
«Вроде выводов»:
1) Массовое изготовление литературных штанов — производство. Не труднейшее, не сложнейшее, но производство.
2) Новизна! Новизна пошивочного материала обязательна для каждого поэтического произведения о штанах.
3) Работа стихотворца-швейника должна вестись ежедневно и еженощно для улучшения мастерства и для накопления поэтических заготовок.
4) Хорошая клавиатура и умение обращаться с нею важнее умения писать без ошибок подохшими размерами.
5) Чтобы правильно понимать социальный заказ на штаны, поэт должен быть в центре груды дел и суматохи явлений. Знание теории кроя, знание реального быта и тенденций высокой моды для поэта важней, чем схоластический учебничек Квятковского.
6) Только производственное отношение к литературному искусству уничтожит беспринципность вкусов, поставит в ряд различные виды штанов: и стих, и прозу, и славянские шаровары, и шорты безродных космополитов, и стиляжные брюки дудочкой.
7) Нельзя придавать выделке, так называемой технической обработке штанов, самодовлеющую ценность. Но именно эта выделка делает художественное произведение годным к употреблению. Только разница в этих способах обработки делает разницу между литераторами и портными.
8) Бытовая литературная обстановка так же влияет на создание настоящего произведения, как и все другие факторы. Слово «стиляга» стало нарицательным для всякой художественно-обывательской бытовщины. К сожалению, борьба эта часто велась не только с узкими брюками, но и с их носителями.
9) Даже прикид литератора, даже его домашний разговор с женой об оторвавшейся на гульфике пуговице должен быть иным, определяемым всем его прозопоэтическим производством.
10) Надо, чтоб государственные органы просвещения масс перетряхнули шкафы, полные малоэстетичного брючного старья.

Итак, моя «брючная» попытка — слабая попытка юмориста-одиночки, только пользующегося литературными штанами великих словесников.
И пусть не улыбаются критики, ибо я стихи какого-нибудь Бродского-Маяковского расцениваю в тысячу раз выше, чем свои.

1926–2016