Безработного Родьку в плагиате обвинили. Сразу трое. За стих про любовь к Маше Ивановой, которая родом из Клязьмы была и привлекалась за занятие проституцией в Центральном административном округе г. Москвы. Неоднократно и в течении последних пяти лет. К штрафам. И состоящая на учёте. Везде...
А Родька в стихе про жену свою писал. Любимую. И она не привлекалась, вроде. Как он полагал. Отлучалась бывало за деньгами к родственникам — жить-то надо на что-то. Не без того. Сутками бывало пропадала, месяцами. Хрен знает. Но чтоб — на учёте? Везде? Стал вспоминать…
Прошлый год. Какой-то дядя Миша у них гостил, её старинный друг якобы. По университету, из Кинешмы. Проездом в Финляндию на Кубок мира по биатлону. Летом. Так и сказала тогда:
— Мы с дядей Мишей на романо-германских пересекались. Языках, — и с ним в Контиолахти уехала. На месяц…
Потом недавно. Родственник из Бугульмы Амаяк Авсетович. У них жил три недели. Брат её сестры. Армянин в пятом поколении. Машка ещё тогда долго смеялась над этим фактом. И Родька смеялся тоже. Хохотал.
— Да, — говорил. — Смешно. Авсетович — брат сестры. Обхохочешься…
«Кошмар! Амаяк. Бугульма… биатлон… летом, — Родька с ужасом для себя вдруг вспомнил, что и в университете Машка тоже отродясь не училась. Она ж полуграмотная, вообще была. Начальное образование. Три класса. — Убью. Когда из экскурсии вернётся. По золотому кольцу России...»
Не вернулась. Машка. Иванова. Пропала. Сгинула…
А ведь всё потом выяснилось и разрешилось. К всеобщему удовольствию, в досудебном порядке и в переулке. Где трое на одного…
Совпадение оказалось. Те трое про другую Машу Иванову написали. Сонет. Сами запутались. Про проститутку из Иваново, из «города невест». И извинились потом за ошибку и сломанные рёбра. Тоже — безработные...
А Родька ждёт всё жену любимую. На обед. Которая к тому же вовсе не из Клязьмы была, а из Сергиева Посада, что в золотом кольце России…