Литсеть ЛитСеть
• Поэзия • Проза • Критика • Конкурсы • Игры • Общение
Главное меню
Поиск
Случайные данные
Вход
Граната
Рассказы
Автор: Александр_Далецкий
Берясь за новую тему, часто задумываюсь о том, что невероятных и интересных историй у каждого за жизнь наверняка накопилось множество. А чем мои хуже? Зачем их придумывать, если это вовсе и не нужно! Знай себе, записывай, что в жизни случалось! Вот и эту историю, просто, восстановил в памяти, поскольку она оказалась достаточно забавной.
Было это в июле далёкого семьдесят пятого года. После восьмого класса я поступил в техникум КРМТ в Москве, и успел отучиться первый год. Хоть и в виде двухвостого существа, но переполз на второй курс. Один мой хвост назывался на студенческом языке матан или мат. анализ, а второй - химия. Отец тогда только посмеялся, мол, ничего, настоящий студент бесхвостым не бывает. Главное - пересдать, а заниматься где угодно можно! Потому и отправился в летние каникулы с ними, в их командировку в Севастополь. Поселились мы в комнате, снятой в частном секторе. Папа с мамой днями были на работе, по своим командировочным делам, а я оставался сидеть за столом, у открытого окна. Но, едва от конечной остановки уезжал их троллейбус «двойка», увозя родителей, как мой справочник по высшей математике захлопывался. Я выскакивал на волю вольную, манившую солнышком и морскими волнами на Херсонесе полный радостного трепета. До моря, если напрямик, мимо Стрелецкой бухты, через старое французское кладбище, молодцу вроде меня, дойти - сущий пустяк! Но в тот день мои планы нарушил сын хозяйки. Назову его Стасиком. Тут же такое дело: тогда не записывал ничего, надеясь на память, из юношеской самоуверенности, а теперь уж и самому неловко переврать имена.
В тот год все ожидали момента стыковки «Союза» с «Аполлоном». Многие слушали радио, телевизоры, занимаясь своими делами, чтобы не пропустить эпохальное событие. Стасик же, воспользовавшись ослабленным вниманием взрослых, и спровоцировал всю последующую историю. Ему тогда было четырнадцать. Щуплый, светловолосый, он позвал меня на улицу, сообщил, что мать наказала сидеть дома с младшим братом восьми или девяти лет, а ему не хочется дома торчать. Я понимал, что подзуживает его мой недавний рассказ о разных приключениях с находками в степи, раскинувшейся до самого Фиолента. В 1968-ом году я жил с родителями на Фиоленте всю их командировку, и за лето обзавелся своей гранатой «эфкой», и тонной бомбой на обрыве мыса Лермонтова, которую использовал в качестве лежака для загара. Гранату сапёры обезвредили, правда, вернув пустой корпус, зато бомба была настоящая, со взрывателем, как положено, и допустив оплошность с гранатой, про бомбу я уже никому не говорил. Выслушав мой рассказ, позавидовал мне тогда Стасик, и теперь загорелось ему тоже что-то найти в степи. Да, тогда там была незастроенная степь от развилки пыльной дороги на Сапун-гору или Казачью бухту, и до самого Фиолента.
Стасиков взгляд пройды, в моей голове моментально вызвал тревогу: а что, если пацаны пойдут туда одни, и что-то найдут, раззадоренные моим рассказом? А если с ними что-то случится? Я же буду себя после винить! Естественно, что поговорил с пареньком и постарался отговорить Стасика от похода, сославшись на жару. Мы вышли за калитку, на улицу, а тут, как нельзя во-время, подходит к нам сосед, выкативший из своего гаража мотоцикл с коляской, и говорит:
- Стас! Ты взрослый мужик, чего воду мутишь! Я же слышал, что мать тебе сказала никуда с малы́м не ходить, значит – баста! Лучше мне помоги: я там, у себя в саду, дорожку от калитки стал перезаливать бетоном, а день – жаркий. Давай договоримся: ты поливай свежий бетон каждые два часа, а я тебе завтра вечером, как вернусь, дам на мотоцикле покататься. Идёт?
- Замётано! – обрадовался паренёк.
Сосед глянул на меня:
- А ты постоялец у них, что ль?
- Да.
- А что дома, не на море?
- Сижу, занимаюсь. «Хвост» пересдавать надо.
- Студент, значит. Слышь, студент, ты пригляди за пацанами, а то упустят полив – бетон растрескается! А я персиков тебе после передам, на компот: в Бахчисарай за ними еду.
- Добро!
- Ну, тогда держи краба!
Сосед, обрадованный такой удачей, вернулся к своей Яве, оседлал её, и отбыл.
Вернувшись в дом, со вздохом раскрыл справочник и углубился в тупое созерцание интегралов, думая о том, что из-за своей мягкотелости сижу дома. А ведь мог бы нырять сейчас, обновляя ласты, привезённые из Москвы! Спустя пару часов, вздохнул и вновь вышел на пекло. Стасик играл на крылечке во что-то с братом, тасуя потрёпанную материну колоду карт. Я напомнил ему про полив. Он оглянулся через плечо на соседский сад, задумавшись о чём-то, а после, с коварной улыбкой встал рядом, оценивая мой рост.
- Пошли с нами! Не пожалеешь! Сейчас, только возьму с собой что-нибудь из посуды! Ты видал, какая вишня у куркуля? Аж чёрная вся! Переспелая, осыпается, пропадает. Жаль, правда?
Ход его мыслей стал очевиден, и я засмеялся, а комбинатор продолжал:
- Сначала мы пойдём, а после – ты, чтобы внимание не привлекать.
Мальчишки зашли в сад соседа и старший махнул мне рукой, что всё тихо. Я вышел на улицу. Взглянул на сад, ломившийся от вишни, и, чувствуя себя героем известной песни, прогулочным шагом, неспешно, направился к соседскому двору, тихонько насвистывая песенку «Поспели вишни в саду у дяди Вани». Стасик тем временем уже уверенно шагал по дорожке вглубь, к тем самым поспевшим вишням. Его братишка, заглядевшись на изобилие выше головы, приотстал, оставшись почти у входа, но когда я обогнал его, заторопился и споткнулся о край картона, которым была прикрыта старая часть бетонной дорожки. Он на неё и загремел, ободрав коленку. Пацан заныл, и в сердцах пнул бумажный настил. Картонки разлетелись в стороны, и у нас со Стасом рты открылись от изумления увиденным. Мы понимающе переглянулись, и он сделал знак молчать, указав взглядом за мою спину, на братца, а когда я подошёл к нему совсем близко, шепнул:
- Ночью придём.
Наскоро нарвав в литровую эмалированную кружку вишен, и торопливо полив свежий бетон, мы двинулись обратно, мимо мало́го, заклеивающего колено клочком наслюнявленной газеты. Стасик только буркнул ему, чтобы догонял. Уже на своей территории, пока братец не слышит, он возбуждённо затараторил:
- Ты видал?! Там масляные пятна, по форме, как винтовки! Давай ночью глянем, когда все спать будут! Сосед только завтра назад поедет!
- Значит ты тоже понял, что за «арматура»?
Договорить мы не успели, услыхав гулкие удары по земле. Обернувшись, увидели мало́го, который соседским же ломом стучал по масляному пятну.
- Стой! Дурак! – не громко закричал Стасик – сосед же заметит! Он же увидит и сразу поймёт!
Мы рванули к мальцу, но было поздно – один кусок бетонной дорожки уже от неё отвалился, а другой, большой кусок, дал трещину поперёк всей стяжки. Пока мальчонка у нас за спиной пинал ногами ненавистный кусок отвалившегося бетона, и был занят, мы занялись большим куском. Вдвоём со Стасиком, за край приподняли плиту, чтобы только посмотреть, что там.
- Трогать ничего не будем – рассудил я вслух.
От увиденного сердце ёкнуло: на песчаной подушке лежали две винтовки, в промасленной заводской упаковке, и пистолет люгер, тоже, бережно завёрнутый, в масляную вощёную бумагу. Вот это – клад! Полюбовавшись открытием, как и договаривались, мы со Стасиком аккуратно положили плиту на место. Стасик насторожился тем, что его братишка подозрительно притих и, оглянувшись, одним прыжком сиганул мне за спину и налетел на брата, хватая того за руки. Пока мы созерцали старую «арматуру» дорожки, этот, мелкий вредитель, из-под маленького куска бетона вытащил и уже освободил от бумаги гранату. Она находилась в снаряженном состоянии, то есть, с ввёрнутым в неё запалом. Стасик успел вовремя – братишка уже отгибал усики шплинта чеки, удерживавшей запал от срабатывания.
Побледневший, Стасик отдал мне гранату и отвесил братцу пощёчину,
на что тот заревел и заорал на всю округу:
- Это я нашёл! Отдай! Моя граната! Я маме скажу!
Остановила его моя грозная фраза:
- А я соседу скажу, что ты украл её у него!
Стасик, заметив, что брат осёкся и замолчал, улыбнулся, а в глазах парня замелькали чёртики:
- Сань, давай рванём её!
- А сосед?
- А что, он разве скажет кому?
- Нет, конечно.
- Ну, а я ему скажу, что мало́й споткнулся, со злости ломом ударил по плите, а мы – поливали, и увидели у него в руке гранату, уже без кольца. Куда нам деваться?
- Думаешь, поверит?
- А куда ему деваться!
Я задумался. Прятать гранату от детей – опасно, могут подглядеть, куда. Сапёров вызывать – соседа под статью подводить, а он мужик, вроде, нормальный.
- Ладно, а где? – согласился я. Опыт подрыва противопехотной мины у меня ещё за два года до этого был. В степи, у Казачьей, но тогда за шпагат дёргал, издали, из-за камня, осторожно навесив аркан на ржавые «усы» «лягушки». Шарахнуло тогда знатно! Парочка шариков, выковырянных после из ракушечника, за которым прятался, до сих пор дома лежали.
- Айда на кладбище! – с воодушевлением воскликнул Стасик.
Мы дошли до конца улицы. Я провёл рекогносцировку местности и забраковал эту идею.
- Ты чего, из-за надгробий? Там же французы, гады! Кто их сюда звал!
Я кивнул на крайнюю хату:
- Знаешь, на сколько осколки разлетаются? До двухсот метров! А тут и нам спрятаться негде, и ещё убьёт кого-нибудь, случайно, если у окна будет. Вызовут милицию и нас посадят.
Стасик на несколько секунд задумался, а после выдал:
- Знаю, где! Пошли назад!
Мы вернулись к своему дому, напротив старой, высоченной шелковицы. Надо сказать, что улица была старая, и как на части Севастопольских улиц, дома, и вход в их дворы, находились только с одной стороны, а по другую сторону от дороги была невысокая стенка, выложенная из ракушечника, за которой находились сады тех, кто жил в домах с выходами на другую, параллельную улицу. Вот сюда, к этой стене, Стасик меня и подвёл.
- Здесь такой говнистый мужик живёт! Нас с пацанами в том году поймал, когда мы у него патиссоны тырили и ремнём выпорол. Давай, ему в огород гранату запульнём! Мы-то за стеной будем!
- А если нас увидят, как от стены убегаем? Сразу понятно станет, кто кидал!
- Тогда, давай, кинь её ближе к забору – он только сделал новый гальюн, а мы – снесём его! Вон, видишь? Кинь рядом с ним, а мы в кювет спрячемся. Никто нас и не увидит!
- Ладно. Только я не успею с вами залечь. Кину, и за шелковицу встану.
Держа в руке гранату, взвешивая её рифлёную тяжесть, я уже засомневался, стоит ли вообще взрывать её: а ну, как не докину до стенки! Может, лучше вернуть хозяину, а за это выцыганить у него люгер? Но тут случилось неожиданное – мало́й, одним ловким движением, выдернул кольцо с чекой, и отбежал от нас, радостно запрыгав:
- Чур, моё! Чур, моё!
- Придурок! – вырвалось у меня. Я едва не выпустил рычаг из руки, от неожиданного рывка. Стасик подбежал к брату и с силой выкрутил мало́му за это ухо, осознавая всю опасность поступка брата, а тот, вырвавшись и отбежав ещё дальше, крикнул снова:
- Моё! Не отдам! Выкину! Не подходи!
Теперь оставалось кидать. Не гоняться же за ребёнком с гранатой на боевом взводе в руке!
Кидал я эту самую гранату раз пять. Тот, кто помнит, как впервые бросал боевую гранату, поймёт всю гамму чувств в этот момент, помнит то, как пальцы затекают и не хотят отпускать на волю потенциальную смерть. Я боялся того, что в момент броска, она, от масла и пота ладони, неудачно выскользнет, не долетев до цели. Собрался с духом. Мальчишки залегли в кювете. Убедился, что их осколками не прохватит, если что. Сам - скорее всего, успею забежать за дерево.
Бросок. Как и ожидал, скользкая дрянь, дзинькнув рычагом, полетела ниже той траектории, на которую рассчитывал. Я замер, забыв про то, что нужно бежать за дерево, лишь отсчитывая до пяти, как было выбито цифрой на взрывателе. Словно мячик, она пару раз скакнула по каменной кладке, и на счёт пять свалилась всё же по ту сторону от нас. Опомнившись, я в два прыжка спрятался за дерево. Семь. Тишина. Собираюсь уже высунуться, как слышу с содроганием земли, глухой хлопок, похожий на звук лопающейся об асфальт, со звоном, банки с помидорами, а следом - шуршание по листве, будто дождь пошёл. В нос ударяет туалетный запах. Смотрю на новенький сортир, окутанный небольшим облачком сизого дыма – стоит, только покосился чуток, а вокруг – всё покрыто содержимым выгребной ямы. И дорога, и листва дерева, и спины двух братьев, привставших со сморщенными физиономиями в кювете. Они, гадливо сняв с себя рубашки, понеслись домой мыться. Осторожно, чтобы не вляпаться сандалетом, выхожу из-под кроны защитившего меня дерева в своей белоснежной рубашке и песочного цвета брюках. Запах стоит – убийственный, и я, мягкой сапой, пока всё тихо, захожу в дом. Прикрываю окно, открываю свою математику. Не помню, чтобы когда-либо раньше или позже трудился с таким прилежанием над интегралами! Курить, на воздух не выходил, даже.
Постепенно с улицы начали доноситься возмущённые голоса женщин. Затем к ним стали примешиваться и мужские – дело к обеду, оно и понятно. Пошла явная ругань на Стасика и его брата. Я – сижу в своей комнате, решаю примеры, только уши пылают. Но, примерно через час дознания, пацанов «раскалывают», и с улицы зовут уже меня. Что ж, за свои поступки нужно отвечать, и уже понимая, что хорошим для меня это не закончится, пошёл сдаваться. Какая-то тётка в переднике и платке на голове, уперев руки в боки, говорит своим соседкам:
- Вот он, явился! Весь такой, чистенький!
При чём здесь это! Я же ГРАНАТУ взорвал! А они про - чистенький!
Знаешь, читатель, когда говорят, что в Севастополе живут совершенно особенные люди – верь этому! Это – так!
Меня со всех сторон обступили эмоциональные дамы, дородного телосложения и ругали, с общим смыслом за то, что вырос большой, а ума – не нажил! А я всё ожидал, что вот сейчас подъедет за мной милиция.
Наконец стали спрашивать про то, как всё было. Из множества реплик, до этого прозвучавших вокруг, я уже понял общую канву, изложенную Стасиком. По его версии, братишка нашёл на пустыре у кладбища гранату. Сами они взорвать побоялись и позвали меня, а я, не долго думая, взял, и швырнул её за стенку. Я эту версию и подтвердил. Посыпались восклицания про то, что мне, как любому нормальному человеку, следовало отнести гранату на пустырь, и уже там её взорвать, или, хотя бы, сперва посмотреть, куда кидать собираюсь. Мысль о сапёрах, к моему удивлению, никого даже не посетила, словно это была если не обыденная, то типичная бытовая ситуация! Мужчина спросил:
- Какая граната была?
- Ф-4. Ржавая. Когда у Стасика забирал, кольцо отвалилось – чека соржавела. Я и хотел на пустырь, но испугался, а что если и рычаг отвалится, незаметно, и она в руке взорвётся! Я и скомандовал им лечь в кювет, а сам уже за дерево спрятался. Я бы не успел до кювета!
- Всё, бабы! Ша! Следствие установило, что парень всё правильно сделал! Он же не знал, что там, за стенкой – полная выгребная яма! Эх, паря-паря! Ну, что теперь с тобой делать! Кинул бы с другой стороны от гальюна, и никто бы тебя не ругал! Ну, хоть прощения у баб попроси, что-ли!
- Ага! А мы всей улице варенье варили, компоты! Что теперь, на зиму без компота останемся?
- Да успокойтесь вы! Главное - пацаны целы, а вы - про варенье! – вступился всё тот же мужчина. Ну, с кем по первому разу не бывает!
До самого вечера соседки не могли успокоиться, и когда родители пришли с работы, ещё на дороге, принялись жаловаться им на меня, что их сын шелковицу испортил.
Отец, после, в нашей комнате, сказал возмущённо:
- Ты что! Под суд захотел?! И этой фразы, полной невысказанного укора, для меня было достаточно.
А ночью разверзся ливень, да такой, что до обеда следующего дня лило. Это – ракету запускали, вот к нам и пришло – сразу определили причину соседки. Шелковицу капитально промыло, да и запах с земли от всего непотребства почти пропал. Общественное мнение меня оправдало и испачканную шелковицу простило. Стасик и брат на пять дней были посажены матерью под домашний арест.
В сумерки вышел на крылечко, покурить. Увидел вернувшегося соседа, жестами подзывающего к себе. Вышел на улицу. Присели перед его калиткой на пустые деревянные ящики, я достал сигареты. Со смаком пустили дым «Золотого пляжа».
- Что тут случилось? Давай, рассказывай!
- Братишка Стасиков споткнулся о старую стяжку, колено расшиб. Пока мы поливали бетон – он взял и ломом долбанул, со злости. А там – эфка.
- Так и знал! И что?
- Подбежали, отняли у него, а он, придурок, нам на зло, взял, кольцо выдернул и выбросил.
- Ну, гвоздик бы вставил, или электрод! Все так делают!
- Ага, это у вас, в Севастополе, что ни шаг – мина или граната, а я впервые гранату без кольца держал! Сам, чуть не обсерился, когда он чеку выдернул!
- Это, да! Это наше поколение было привычное к таким игрушкам, а ваше уже необстрелянное.
- Ребята видели ещё чего?
- Ты про «арматуру» в старой стяжке?
- Ну, да. Я из-за неё и стал дорожку менять – вывожу понемногу, в горах прячу от таких балбесов.
- Зачем прячешь, а не закапываешь?
- А мало ли что! Жизнь - она непредсказуема! Пусть и без патронов, но если припрёт…
- А откуда они?
- После войны здесь этого добра навалом было. Винтовки, хоть и австрийские, а новенькие, целый ящик попался. Жалко выбросить. Ты бы выбросил, отдал?
- Нет.
- Ну, вот и я, нет. Так что успокойся, не шпион я. Значит про меня не стуканул Стасик?
- Нет. Придумал, что нашли на пустыре и сюда принесли.
- И что, где рванули её?
Я кивнул на сад за стенкой и ещё больше накренившуюся от ливня будку туалета. Гена, мой собеседник, от души рассмеялся, чем удивил меня.
- И что, прямо в яму попал? Класс! Ему давно следовало подбросить что-нибудь, за его характер! Жаль сам не догадался! Он-то не вонял на вас?
- Нет, вроде.
- Понятно… Тут у каждого, если копнуть, что-нибудь, да найдётся! Сразу после войны строились. Чего только не находили! Только одной арматуры от бомб сколько было! Да-а-а… Стасик. Вот, чертяка! Теперь я его должник, выходит! Ладно, есть у меня немецкий кортик, подарю ему. А ты что?
- Если честно, мечтал о люгере, но теперь, думаю, что лучше держаться от всего этого подальше. Патроны купить в Москве, на птичьем рынке, - не проблема, проблема после удержаться, и не попробовать пострелять.
- Да, это статья. Тут ты прав. Ну, что, студент, поможешь мне остальное просто залить бетоном, пока эти архаровцы снова не залезли? Хрен с ним, с этим барахлом! И шмайсер, и люгер похороню здесь. Всё равно патронов нет. Хватит вывозить и рисковать!
Мы работали до трёх утра, укладывая арматурную решётку поверх железа войны, напоследок едва подержав его, освобождённым от заводской упаковки, в руках, и хоть пощёлкав спусковыми крючками так ни разу и не выстрелившего оружия. А после, душа в себе жалость, совсем новенькие мечты любого пацана обрекли на гибель, заливая бетоном. Старая «арматура» становилась, наконец, арматурой по факту. Ночная работа никого из соседей не насторожила – в жарком климате многие бетон заливают после захода палящего солнца.
Проснулся в обед – мама трясла за нывшее от работы плечо, чтобы я посмотрел исторические кадры стыковки «Союза» с «Аполлоном». Какое ни есть, а – развлечение, поскольку и на меня был наложен трёхдневный домашний арест, и о нём родители уже сообщили женщинам, возмущённым моим проступком. Много позже я понял, что пряча меня с глаз невоздержанных на язык соседок, они стремились погасить всякое упоминание о происшествии, чтобы не дошли слухи до компетентных органов.
Этим летом, если получится, на пенсию, то съезжу в Севастополь, и кроме прочего, загляну, пожалуй, на ту улицу. Интересно, жива ли ещё шелковица, некогда столь щедро удобренная моей рукой.

Москва. 2019г.
Опубликовано: 10/03/19, 22:43 | Просмотров: 442
Загрузка...
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Рубрики
Рассказы [1129]
Миниатюры [1143]
Обзоры [1450]
Статьи [457]
Эссе [210]
Критика [97]
Сказки [246]
Байки [54]
Сатира [33]
Фельетоны [14]
Юмористическая проза [156]
Мемуары [54]
Документальная проза [84]
Эпистолы [25]
Новеллы [65]
Подражания [10]
Афоризмы [25]
Фантастика [162]
Мистика [77]
Ужасы [11]
Эротическая проза [5]
Галиматья [299]
Повести [233]
Романы [75]
Пьесы [33]
Прозаические переводы [3]
Конкурсы [17]
Литературные игры [40]
Тренинги [3]
Завершенные конкурсы, игры и тренинги [2358]
Тесты [22]
Диспуты и опросы [113]
Анонсы и новости [109]
Объявления [105]
Литературные манифесты [261]
Проза без рубрики [487]
Проза пользователей [194]