В моей стране дети не играют в войнушку. Может потому, что они очень рано становятся настоящими солдатами, воинами, защищающими свой дом и свою землю.
А эта беготня раз в году с водяными ружьями - ну, какая же это войнушка? Так, обливалки и встреча жаркого израильского лета.

Если честно, несмотря на то, что в Израиле выросли два моих сына, я не имею понятия продаются ли здесь, в принципе, игрушечные ружья-пистолеты-автоматы и прочие пулеметы, которые непременно были у любого мальчишки моего детства. И это помимо рогаток, ножичков, луков и стрел, без которых трудно представить ташкентское детство.
Луки делали сами. Для этого прекрасно подходили гибкие ивовые ветви, которые мы срезали с прекрасных и печальных ив на территории старого медицинского института или в парке имени Тельмана. Такая ветка тщательно очищалсь от коры, сгибалась дугой и фиксировалась резинкой по краям. Потом, ещё влажный лук подсыхал и твердел, становясь настоящим оружием. А стрелы? Тут мы не мелочилась. Металлические шампуры были прекрасными стрелами, которые вонзались в нарисованую мелом мишень на наших деревянных воротах.
Как нам разрешали играть в такие игрушки? Если честно, никто никого особо не спрашивал, а то, что не запрещено - то разрешено. Эти же ворота были в многочисленных шрамах от игры в ножички, которые метались самыми разными, порой виртуозными способами. Самое интересное во всем происходящем - травм не было. От слова совсем. Или бог хранил, или сами мы были такими аккуратными, осторожными и ответственными , и именно отсутствие контроля и опеки развивало в нас эти качества. Но как-то не кажется мне, что современные родители позволили бы своими 6-ти- -7-милетним деткам играть в подобные игрушки.

Но фантазия наша не ограничивалась изготовлением оружия деревянного. Нас тянуло заняться изготовлением чего-то более настоящего. И пошла мода на самодельные ножички. Почему ножички, а не ножи? Да потому, что производились они из ...гвоздей, самых обыкновенных, которые были в каждом доме.
Помните строки из поэмы Николая Тихонова:
"Гвозди бы делать из этих людей,
В мире бы не было крепче гвоздей!"

Тогда, в далёком детстве, мы не планировали становиться гвоздями, но то, что из гвоздей получаются прекрасные ножички, мы поняли чуть ли не в детсадовском возрасте.
Технология проста, даже примитивна: в коробке с инструментами находится гвоздь - желательно подлиннее и не бывший в употреблении.
А дальше просто.
Надо было дождаться приближающийся трамвай и на приличном расстоянии от него подскочить к рельсам и положить на блестящую металлическую поверхность гвоздь, которому оставалось проживать свою жизнь ещё несколько секунд. А потом его ждала жизнь более яркая и сказочная, ибо прозаичный и невзрачный на вид гвоздь под колесами мчащегося трамвая превращался в удивительно тонкое и благородное лезвие. Это и была заготовка для будущего ножа. А дальше начиналась сказка - лезвие это оплеталось разноцветной проволокой - так создавалась ручка, а особые умельцы из этой же проволоки плели и мини-ножны. Из моего круга таким умением не обладал никто, а потому - по каким-то секретным каналам передавались два лезвия: одно - для моего ножичка, второе - как оплата за работу. Но оно того стоило.

Когда я первый раз подкладывала гвоздь под трамвай, то в глубине души была уверена, что грядет катастрофа, трамвай сойдёт с рельсов, перевернется, и наша улица огласится криками раненых и предсмертными стонами жертв. И только заверения друзей - пацанов, что они это делали уже не раз и их клятвенные обещания, что гвоздь для трамвая - это пустяк - подвигли меня на такое героическое деяние. Помню это первое лезвие - блестящее, тонкое, ещё тёплое, как будто только вышедшее из-под наковальни кузнеца. Этот успех надо было закрепить. Окрылённая радостью, что трамвай не перевернулся и что обошлось без жертв, я весь вечер просидела, выбирая гвозди подлиннее и поновее.

Но, так как на оживленной улице компания ребят, копошащаяся у трамвайных рельсов привлекала нездоровый интерес, то кому-то пришла в голову свежая идея перенести производство лезвий для ножей под колеса поезда. Это не было сложно, так как железная дорога была проложена на параллельной улице.

Да, это была улица с целым рядом частных домиков, выстроившихся плечом к плечу без малейшего зазора. Между железнодорожной насыпью и этими вросшими в землю домишками было совсем небольшое расстояние - где-то с десяток- полтора метров, покрытое высокой необыкновенно зелёной травой. Мы любили там поваляться, среди желтоглазых одуванчиков и белых невзрачных цветков, именуемых в народе "кашка". Мимо нас проносились тяжёлые товарняки коричнево- красноватого цвета, нагруженные какими-то важными грузами, о которых мы строили свои догадки, выдвигая самые невероятные версии. Пролетали на высокой скорости пассажирские поезда, которые мы провожали восторженными криками и дикими прыжками. Мы молча завидовали одному из нас, жившему в одном из этих домиков с видом на железную дорогу и который мог в любое время дня и ночи провожать взглядом проносящиеся поезда.

Поезд - не трамвай и караулить его приходилось иногда долго. Гвозди ждали своего часа на рельсах заранее, до того как показывался паровоз, который гудел, свистел, в общем, производил много шума, не ведая, что помимо перевозки секретных грузов ( а каких же ещё?) или счастливых пассажиров, он участвует в производстве лезвий для чудесных ножичков, иметь которые считалось делом чести для каждого уважающего себя ребенка.

Нам казалось, что под колесами поезда лезвия получаются более тонкие и изящные. Не дамасская сталь, но всё же.
И до сих пор ладонь помнит то приятное тепло от расплющенного кусочка стали.

Наверное, любовь к холодному оружию я передала по наследству старшему сыну, который проявил интерес к ножам ещё в детсадовском возрасте и просил у Деда Мороза принести ему не пожарную машинку и не коробку с солдатиками, а ножик. И что тому оставалось? Потом коллекция пополнилась ножами и ножиками из Швейцарии, Италии, Марокко... Это все бережно хранится, как и тот первый ножик с цветной ручкой, полученный на Новый год.

Как жаль, что у меня не сохранилось ни единого ножика из моего детства, ножика, родившегося под колесами стремительно пролетающего поезда с ручкой, так умело сплетенной из цветной проволоки.