­Зубы в тиски превратились от боли:
Снова зрачки отошли от побоев;
Вздёрнул я морду - взглянуть бы на небо...
Тут же прижали в потёртую стену.

За треском стрелки новый скрип -
Часы идут, строгая время.
-Топорик в руки и беги!
-Давай же, стрелка, поднажми!
-Сруби скорее наши шеи!..

В городе серых заводов
Живут угрюмые люди.
Много живёт там банкротов,
Как бляшек на мерзком трупе.

Вместо солнца в том городе туча,
Вместо луны в окошке арганд.
Греют его ада трубы,
Пахнет в нём взрывом петард.

Грустны для народа в нём дни,
Скучны для народа здесь ночи.
Нет обходного пути.
Умирают в нём, нет когда мочи.

Луна в нём, как сонная дума,
Не может пробиться сквозь дым.
А солнце? никому и не нужно:
Его заменил нам фитиль.

Я не хочу быть сильнее,
Я просто хочу быть счастливее,
Как на полянах алтеи,
И люди, друг другу любимые.

Я не хочу быть грознее,
Я просто хочу быть счастливее.
Вспомнить бы детства затеи,
Да стать хоть бы чуточку ближе к ним.

Я не хочу быть мудрее,
Я просто хочу быть счастливее -
Я не хочу быть старее,
Хочу я остаться наивнее.

Тронуть бы небо ночное,
В озёрце с раскидистой ивою.
Скинуть звезду, лишь промолвив:
Я просто хочу быть счастливее.

Я вышел утром на крыльцо,
А на ступенях мох раскидист.
В полях журчит ручей, змеёй
Подполз к ноге, блеснув игриво.
И разноцветны огоньки,
Что в небе чёрненьком запели,
Танцуют тучами вальсы,
Затем мерцающе затлеют.
Нагнало облако, небес фрегат,
Запахло сыростью, взгремело
И, точно лезвия удар,
Лимонна молния зардела.

Присяду - вижу:
Рожь, полынь играют бледными тонами,
А встану - слышу:
Птичьи песни кружат дивными волнами...
Но чую -
Место не моё: чужими мерено шагами...
Будильник дует, всё ушло:
В завод вставать пора мне.

И вот:
Иду по грязи мостовых,
Бетону улицы-плацкарта:
Я вижу лики городских,
Я слышу уличных бастардов.
Они протягивают руки,
Они клянчат "домовых".
Им мерзко-больно от разлуки
Жён, мужей и проходных...

И вот:
В метро по глянцевым ступеням
Спускаюсь в логово червей:
Я вижу турникет домами
Отбитой пары упырей.
Они не просят денег вовсе,
Не слышно воскликов от них.
Они дрожат. Дрожат, а после
Вдыхают едкий белый дым...

Я выбегаю из метро.
Я вырвался, я наконец на воле!
И за спиной, уже за мной
Скопленье человека боли.
Гляжу тайком по сторонам,
Но на глазах всё та же клякса:
Старуху дёргает морал
И требует своё богатство...

Не выдержал, ослаб,
Я убежал за подворотни.
Я не могу смотреть оскал,
Я не хочу за это сотни...
И я задумался, ведь хорошо же
Жить в достатке, в модном доме...
Но этой жизнью замело
Моё прошедшего сна поле.

Сегодня модно верить в сказки
Людей престранных, "не таких".
Они всем выдали раскраски,
От них мы держим фонари.
Никто не верит ни в свободу,
Скорбящую по жару глаз,
Ни в жизни спящую природу,
Ни в сновиденья... но в показ...
И нынче верим так охотно
В слова любых, но не родных.
Теперь обычным быть позорно -
Теперь и вовсе бы не быть...

Чего-то люди разбесились:
Всем новой правды подавай;
Но кличут: «Вы же не добились
Того, чтоб истину давать!»

О боже, что за наводненье:
Моральных критиков толпа,
Готовых с самоубежденьем
Любую мысль принижать!

Одни гласят, что мысль странна,
Другие сразу, что брехня,
Что умным главам непонятна,
А, значит, будет не нужна.

Моя мольба: утихомирьтесь,
Престаньте цац изображать.
Не все, как вы, витые птицы -
Не всем по-вашему летать.

В панельных домах разгорается пламя,
Зреймо устилая оранжевым сном;
И слышится, будто крича: «Увядаю!»,
Сжимается плетью из алых дымов.

Включаются в окнах светила людей:
Замена привычному, милому свету.
Кончаются мысли - закончен и день:
Готовится к ночи спокойное гетто.

Солнце красным яблоком скатилось в полынье,
Да луна проклятая воспряла на горе.
Все цветы лучистые шагнули в силуэт,
Лишь сирень уставшая красуется во тьме.

Громкий, ярый стрекот зазвучал наперебой:
Это желтоспинные хлопочут меж собой.
Пылью мыльной вьются светлячки да над рекой...
Мир по новой спрятан бурной ночи синевой.

Послушай, а ведь интересно,
Когда твои года становятся письмом:
Всё то, что ты прожил гротескно
Будет расписано в листах чернила ртом.

Все те невзогоды, все ненастья
И все проказничьи и хулиганьи дни
Будут лежать пластом на зле бумаги,
Сплетённые ажурно, как узлы.

И все спокойны будут даты
Лежать на строчках радуги сухой, мирской.
И все-все чувства коменданты
Перетаскают верной меж собой рукой.

Пречисты будут твои дни противы
В бумаге пряной, неживой: скормлённой тьме.
Уснут твои все мысли непрочтивы
В снов непонятии и перемены мгле.

Конечно, можно думать - счастье лестно,
Ведь никто и не узнает твой позор.
Но будет ли в томах тот кругозор,
Что взор смягчает твой любезно:

А будут ли в текстах берёзы,
И будет ли в холстах еловый бор столбов?
А милые людского счастья слёзы?..
И будет в ли холстах уставших чувства мор?

­­Хотим мы быть свободны,
Хотим любить и не робеть.
О, как устали мы работать...
От этого спасёт нас Смерть.

Лучи сливаются в сенях,
Живые молят не болеть,
Красивые милые сосны...
Спасёт нас от этого Смерть.

Живые завидуют мёртвым.
"Хочу умереть", - проболтался живец -
Удар, поражение грома.
Спасла живущего Смерть.

А может, мы все её дети.
Может, нас она хочет пригреть,
Забрать из порочного мира,
Что не все считают за диво,
Живая единая Смерть.

Горит свеча, держа свой огонёк усталый,
Из парафина сердце, с фитиля костяк.
А пламя точно духом стало -
Прожгло то ночь, пробило жаром мрак.
И видно - будто человек лукавый
Своими кудрями ласкает темноту;
Заметались искры у дубравы,
Лес впал в безлунья дремоту.

Гори, свеча, гори моя подруга,
Плети ты светом кухни мглу,
Погладь ты видом мои взоры,
Сияй ты, будто возле солнца я лечу.
Ты полно разгорелась на просторе,
Огонь съедает, медля, твой фитиль;
У речки озеро не плещет ночью боле,
Спокойствия корабль здесь почил.

Осталось жить тебе не долго,
Твой бывший свет пускает мглу,
Ты больше не ярка как море,
И не пропустишь ты теперь искру.
Прощаться я с тобою не желаю,
Ты мне стала так за ночь близка;
У свечки лучика плохого
Мелькает тенью мотылька.

Эх, моя любимая свеча,
Ты так была ко мне близка.
Хотел я вечно быть с тобою...
Хотел застыть сейчас в покое...

Теперь бушует в чаше море парафина.
Теперь ты, свечка, больше не свеча.
Осталась от тебя лишь половина -
Нет ни огня в тебе, ни фитиля.
И искры утонули снова в небосводе,
И мотылька далёкий блеск простыл.
Остался я один в неволе
Корабль мой в свече уплыл...