И неуместная Душа стремится к Богу,
почти забытому уже.
Однако верим.

Мы ждем спасения во тьме,
и свет в дорогу.
И дни и ночи напролет стучимся в двери
мечетей, храмов, синагог – мол, помогите!
мы заблудились в темноте – немного света!
пустите переночевать в свою обитель,-
нас солнце палит все сильней и треплет ветер.

Но восхваляя героинь, кресты топтавших,
весьма ученые мужи свободы ради,
их хоронили всей страной, как в битве павших…
…Жена рыдала в тишине: «Смотри-ка, бл…ди»

Ты найдешь меня там, где холодные ветры гоняют без устали снежные хлопья.
Где за каждым признаньем скрывается горечь несказанных слов.
Где, рассветные блики срывают таинственность ночи, и просто в дорогу торопят.
Чтобы вырваться разом из этих несчастных бредовых оков.

Пепел вышней любви поручить на расправу безумному ветру. Пусть к черту разрушит!
Сколько было надежд! Сколько нежности в сердце сгорело дотла!
Ты найдешь меня там, где в усталой толпе в одиночестве бродят забытые души.
Среди тех, кто не ждал, но с великой печалью дожил до утра.

Вереница бессмысленных чувств,
состояние отрешенности.
И внезапно надуманная грусть
где-то там в подсердечной области.

Самолеты влетают в ночь,
в безвозвратную даль бесстрашия.
Мы похожи друг на друга точь в точь,
оба миром одинаково крашены.

На черта мне такая страсть,
если охи и вздохи лживые.
Мне в любовь твою не упасть,
да и точку не поставить жирную.

Все придумано, просто игра.
Все навеяно страшною скукою.
Говорил я про нежность до утра,
а под утро назову тебя сукою

Унесешься с ароматом духов
в суету, где тоскливость страшная.
И до следующих петухов
ты, наверно, сто раз предашь меня.

(Навеяно Нейманом. У него лучше. Не из скромности, а по правде)

Я смеялся и шутил, хоть был распятый.
И смотрел, как орал народ и лез в гору.
Да в меня тыкал пальцем каждый десятый,
все за то, что я отдал водицу вору.

Думали, висеть это просто, не больно,
и спасет Господь за мгновенье до смерти?
И пройтись с крестом по пути окольному
Еще крикнуть вам, что не бойтесь и верьте?

А терпеть, так все равно что покаяться?
А смириться, так это легкий путь к Богу?
Кто висел на горе перед паяцами
и прибитыми руками вел в дорогу?

Я-то думал, что спасусь Божьей милостью,
Все ж отец он мне, разберется навроде.
Но вишу и вишу, опостылело все
Над горою дождь. И зрители уходят.

Я ни разу не говорил тебе про ночи, про мои страхи,
про то, что я каждый раз вздрагиваю от малейшего шороха,
про то, что мне снится суматошное небо и в нём атаки
взбесившихся ангелов на наши души.

В небе пахнет порохом...

Что-то тревожит. Мне страшно, как прежде, как в далекой юности,
в той самой-самой, которую толком так и не переосмыслил.
В ней было столько надежд и желаний и столько ненужностей...

Бестолковые ангелы всё еще бьются и пожарят выси.

А ты всё такая же, светлая улыбка. Снова рада мне.
Каждое утро - объятья навстречу, поцелуй, и твоё тело.
Так внимательно слушаешь и плачешь над моими ранами.
Ты такая славная, такая милая...

но всё надоело.