Отец мой, друид и великий маг, заклятием рвал эфир
За миг до кончины, и дрогнул мрак, и демон явился в мир.
Скрепленные кровью, слова летят, и силы исполнен жест:
«Умри, охраняя мое дитя, как я не смогу уже.

Навек налагаю судьбы завет, и страха, и тьмы сильней!»
На этом покинул он белый свет, а демон пришел ко мне.
За ворот тряхнул он и, пасть скривив, сквозь зубы шипел: «Ну, что ж,
Ты выживешь, смертный, в горниле битв. Возьми сей железный нож.

Протравлены копья старинных рун три века назад на нем:
Случится, враги в оборот берут – те руны сверкнут огнем.
А дальше, едва рукоять сожмешь, все недруги восскорбят.
Ужасный волшебный железный нож все сделает за тебя.

Опомнишься – только одни куски лежат на земле вокруг,
А брызги кровавой хмельной реки твоих не пятнают рук.
Гуляй, сколько хочешь, в ночи глухой, в опасность без страха лезь.
Нельзя оборону считать грехом, нельзя осудить за месть.

Живи в этом мире немых небес – жестоком, больном, чужом…»
Так демон сказал, а потом исчез, оставив меня с ножом.
С тех пор я, и духом и телом слаб, покоя не знал ни дня.
Ножи покупают, как прочий скарб, а этот купил меня.

Я глупую праздность гоню и лень, надеясь, что выйдет прок,
Затем, чтобы в грозный бедою день себя превратить в клинок
И злобному демону вопреки, не сеять кровавый жар,
Чтоб справиться силой своей руки и не доставать ножа.

Не смею, в себе заглушая дрожь, отбросить его, шутя.
А если однажды железный нож случайно найдет дитя?
Мой демон смеется, волшбу забыв, и щурится, как лиса:
«Солгав, я исполнил завет судьбы, а смертный все сможет сам».