Одетт затушила свечу кончиками пальцев, и по спальне разлилась темнота. Тишина и мрак приятно обволакивали, очищая сознание от накопившихся за день мыслей. Сквозь окно пробивался холодный свет звезд, бросая блики на корешки книг на полках шкафа, велюровую подушку на кровати и хрустальный столик для чтения. Принцесса подумала о том, как бы ей хотелось сейчас оказаться на берегу Черного озера и попрощаться со своими друзьями лебедями, которые завтрашним вечером собирались улетать.
Она отворила оконные рамы, подставляя запястья под лунные лучи. Каждый вечер принцесса накладывала чары, превращающие её руки в крылья. Наибольшую радость в жизни ей приносило ощущение полёта, и она с нетерпением ждала этого момента. Из-под кожи начали пробиваться крошечные белые иглы, которые вырастая распрямлялись в перья. Талант к волшебству передался ей от матери. Перед смертью та открыла для нее тайные знания. Девушка, терпя боль, вдыхала свежесть ночи и предвкушала предстоящее путешествие. Стоило крыльям прекратить рост, как Оддет оттолкнулась ногами от пола и вылетела в окно.
Сложив руки за спиной, принцесса падала вниз, набирая скорость. В ушах свистел ледяной ветер, а в груди щемила сладость свободы и единства с небом.
Когда принцесса расправила крылья, выгнув спину, её подхватил воздушный поток, будто невидимая подушка мягко подталкивала вверх. От восторга перехватывало дыхание, Одетт тонула в ощущении легкости, набирая высоту. Воспарив над сосновыми кронами, она расслабилась. Ничто не приносило такой радости, как контролируемый полёт, когда каждой мышцей ощущаешь воздух, а тело теряет вес. Ты остаешься наедине с невесомостью души. Девушка глядела на небо, сияющее созвездиями, и ориентировалась по млечному пути.
Кружа над лесом, Одетт заметила стаю белых лебедей, умиротворенно чистящих перья на берегу озера в зарослях рогоза. Принцесса опустилась на лесную поляну, где припорошенные ноябрьским инеем изумрудные ветви качались от дуновений ветра и рассыпали крошечные искры, будто пыльцу фей. Белая тропа хрустела под ногами и вела к еще нетронутому коркой льда Чёрному озеру. Заметив гостью, лебеди вытянули шеи, и, не отрываясь от земли, захлопали ангельски белыми крыльями. Их шеи украшало кружево серебристых перьев, а в темных глазах отражался блеск далёких звёзд.
- Одетт! Наконец ты пришла! Мы ждали тебя. - Лебедь с золотой короной на голове говорил тихо, но когда звучал его голос - всё вокруг замирало. - Ты уже готова лететь в Ирий? Озеро начинает замерзать, мы не можем больше медлить.
- Простите за опоздание, я не уверена, что могу бросить отца. Но остаться я тоже не могу. - Девушка опустила руки и присела на сухую траву. Лебеди подходили к ней и обнимали крыльями, чтобы согреться. - Король хочет, чтобы я вышла замуж за принца, но я его не люблю. Дерека пугает магия, не интересуют знания и суть явлений, во всем он видит только внешнюю оболочку, никогда не доходя до истины. Нам просто не о чем говорить.
- Подумай, Одетт, если ты полетишь с нами, сможешь научиться любым заклинаниям. Но когда ты вернешься, пройдут года, и многое переменится. - Лебедь лег под камышами, пряча клюв под крыло. - Если сомневаешься, загляни в озеро. Оно покажет тебе твой наибольший страх.
Одетт посидела некоторое время, гладя лебедей по пушистым шеям. Затем встала и подошла к озеру. В его обсидиановой поверхности отражалось почерневшее небо. Девушка заглянула в омут. Её поглотил вихрь видений. Тяжелый и мрачный платяной шкаф из красного дерева. Он рос всё выше, переполняясь появляющимся из ниоткуда хламом: тряпьем, столовыми приборами, куклами, пустыми безделушками, дешевыми украшениями, пожелтевшими книгами. Затем он достиг размеров комнаты и стал обрастать дряхлой антикварной мебелью, с которой крупными клочьями сыпалась пыль и выползала моль.
Одетт неотрывно следила за происходящим, и воздух вокруг терял хвойную свежесть становясь горячим, затхлым, плотным. Деревья за её спиной срослись воедино, пока не превратились в стены и дверцы. Запертая внутри шкафа с барахлом, девушка стояла не в силах закричать или поворушиться. Вдруг стены шкафа начали со скрипом и грохотом уменьшаться, посуда билась, кресла с треском ломались, тряпье рвалось. Мусор сдавливал Одетт, перекрывая дыхание пылью и сором, так что ей пришлось зажмуриться. Пространство сжималось, пока шкаф не превратился в гроб. В нем словно под тяжестью гранитной плиты лежала скованная со всех сторон принцесса. Одет захотелось закричать. Наконец, набравшись храбрости, она открыла глаза и оказалась на диване в своей комнате.

И угораздило его попасть в эту ловушку! Обычно от железнодорожной станции он ехал на автобусе, тошнотворно душном и тесном, ходившим по расписанию раз в полчаса. У Дениса не было своей машины, зато была юная жена и комната в доме ее родителей. Туда-то он и спешил с работы в конце каждого дня. Но летний вечер – еще прозрачный и светлый, напитанный солнцем – выдался таким теплым, что ему захотелось прогуляться. Тем более, что идти предстояло всего-то ничего, каких-нибудь полчаса, если не следовать изгибам шоссе, а отправиться напрямик – по лесной дороге.
И он пошел, и не то чтобы заплутал... но молодой зеленый свет подкрашивал кусты столь заманчиво, а мох под елками казался таким мягким... что Денис, не раздумывая, свернул с тропинки. Он шагал по палой листве, обходя стволы и выдерживая направление. В голове у Дениса – и этим он слегка гордился – магнитная стрелка всегда указывала на север. Поэтому он без труда находил дорогу в лесу. Нашел бы и на этот раз. Но, замечтавшись, не заметил оградительных флажков. Под ногами его разверзлась медвежья яма, в которую он и свалился – причем весьма неудачно, так, что вывихнул лодыжку.
От резкой боли несчастный едва не потерял сознание. А когда пришел в себя, понял, что наружу выбраться не сможет. Он полусидел-полулежал на куче сухих веток, то проваливаясь в тревожную дрему, то со стоном распахивая глаза и вглядываясь в быстро темнеющий лоскуток неба. Солнечный свет сперва покраснел, протянулся багровыми тенями, как длинными пальцами, по дну ямы, затем ослабел и почти исчез. Осталось только слабое лунное серебрение и на его фоне – резкие, черные контуры деревьев. Больная нога распухла. Телефон разрядился.
Но вот луна поднялась выше и разгорелась ярче. В ее белом сиянии Денис увидел на краю ловушки склоненный силуэт – тоненькую фигурку с лохматой головой. Лесной дух? Этого еще не хватало! Лица он разглядеть не мог, но понял, что пришелец тоже всматривается в него. Денис оцепенел от ужаса.
- Ты умрешь здесь, в этой яме, - произнес дух голосом маленькой девочки. – Никто тебя не найдет.
Ребенок? Ночью в лесу? Денис ушам своим не поверил.
- Ты кто? – спросил он оторопело.
- Я – Диана.
- Ты что, потерялась?
- Это ты потерялся! – дерзко ответила девчонка и рассмеялась странным серебряным смехом.
- Диана, помоги мне, а? – попросил Денис. – Позови кого-нибудь на помощь.
Девочка склонилась ниже, почти переломившись пополам, и в темноте он увидел, как блестят ее глаза.
- Кого?
- Все равно, кого-нибудь из взрослых.
- Но за это ты отдашь мне то, чего дома не знаешь!
Денис вздохнул.
- Сказок начиталась? Ладно. Отдам. Только ты поторопись, хорошо?
- Договорились, - сказала девочка и скользнула прочь, а Денис остался изумленно протирать глаза, гадая, не пригрезилось ли ему диковинное создание, и вспоминать, а чего он, собственно, не знает у себя дома.
Нет, понятно, что ребенок просто играет. Но... наверное, виной тому были ночь, холод, луна и боль в ноге, однако Дениса не покидало чувство, будто он только что заключил сделку с дьяволом. Что там произошло в оригинальной сказке? Охотнику пришлось отдать бесу то ли дочку, то ли сына... Но Денис только сегодня утром ушел на работу, уверенный, что жена его – не на сносях. Может быть, теща? Да нет... Она, пожалуй, старовата для такого.
А что же тогда? Может, кто-то из домочадцев выиграл в лотерею? Или купили что-нибудь дорогое? Новую мебель? Автомобиль? Да пропади оно пропадом – жизнь дороже. А вдруг кто-то из родственников погостить приехал? Господи, да о чем он думает! Конечно, девчонка играла! Но луна... ночь... и лес неприступной стеной вокруг – не ласковый и солнечный, знакомый ему с детства, а чужой, враждебный.
Не прошло и часа, как появились люди и Дениса вытащили из ямы. Той же ночью к нему в больницу примчалась заплаканная жена Влада.
- Что случилось? Куда ты пропал? Что с твоей ногой?
- Ничего страшного, - ответил Денис и погладил ее по щеке. – Провалился в звериную ловушку.
Влада немного успокоилась, но продолжала вглядываться в его лицо.
- Что-нибудь не так? Я вижу – что-то не так!
Денис тряхнул головой.

- Все так, любимая. Переволновался – только и всего.
- Не ходи больше через этот страшный лес, - попросила жена и, совсем успокоившись, хвастливо добавила. – А у меня для тебя сюрприз!
- Какой сюрприз?
- Увидишь! Тебе понравится!
Он больше не строил догадки. Но под сердцем калачиком свернулся страх.
Впрочем, сюрприз оказался и в половину не таким ценным, как опасался Денис. А если сказать по правде, он совсем ничего не стоил.
В их комнате, на подстилке из старой тещиной кофты, спал крошечный черно-белый щенок. Смешной миниатюрный собачонок самой что ни на есть «дворянской» породы, с висячими ушами и разноцветными передними лапками. Одна – до половины черная, другая – полностью белая. При взгляде на него Денис облегченно выдохнул.
«Господи... Дворняга! Да таких в каждом приюте... Бери – не хочу. Пусть приходит Диана или кто она – отдам с радостью». А Владу спросил:
- Откуда он у тебя?
- Подбросили. Хорошая, правда? Это девочка. Давай назовем ее Сильва?
- Прекрасное имя, - одобрил Денис.
О встрече со странной девочкой он не рассказал жене ничего.
Шло время, и собачка подросла. Она так и осталась некрупной – Денису по колено – зато оказалась доброй и привязчивой. И очень умной – Влада всего два раза сходила с ней на площадку, и Сильва уже знала все команды. Да что там. Она как будто читала мысли. Стоило кому-то загрустить или почувствовать себя одиноким – и черно-белая собачонка уже тут как тут, лижет руки, заглядывает в глаза, виляя тонким, в колечко закрученным хвостом. А когда Денис сидел, задумавшись, положив подбородок на сцепленные в замок руки, она лежала у его ног, боясь шелохнуться и потревожить хозяйский покой. Ее не приходилось даже выгуливать – только открыть входную дверь. Сильва сама уходила и сама возвращалась. Где она бегала, никто не знал. Но соседи на нее не жаловались. Скоро супруги забыли, что Сильва – не человек. Их просто стало трое. А через пару лет – четверо, потому что холодной февральской ночью у них родилась дочка – Яна.
Хрупкую голубоглазую малышку с волосами мягкими, как одуванчиковый пух, обожали все. Влада в девочке души не чаяла. Про бабушку и дедушку – и говорить нечего. Счастливее людей не нашлось бы, наверное, во всем поселке. А из Сильвы получилась отличная нянька. Собачка буквально не отходила от детской кроватки, чутко сторожа сон своей маленькой хозяйки. Стоило младенцу проснуться и заплакать – она с громким лаем неслась на кухню, призывая Владу. Когда Яна чуть подросла и начала ползать, Сильва ее охраняла, не давая переползать порог и тянуть в рот мелкие игрушки. Даже первое слово, произнесенное малышкой, было не «мама» и не «папа», а «соба си», то есть «собака Сильва».
А что же Денис? Его как будто подтачивала изнутри какая-то глубинная печаль. Только что он радовался, глядя, как дочка с Сильвой разбрасывают по комнате разноцветные резиновые мячики или вместе ловят жуков во дворе. И тут же, как тень на солнце, набегало воспоминание. Девочка, лица которой он так и не разглядел, склоняется над ямой. Ее резкий черный силуэт на фоне лунного неба. И девчачий голос: «Отдай мне то, чего дома не знаешь».
Отдай, сказала она... Но ведь он не отдал. А разве с детства его не учили возвращать долги? Он обещал – пусть какую-то нелепость и не известно кому. Ребенку в игре... Но чем больше Денис раздумывал о случившемся, тем меньше оно казалось ему игрой. Первое время он выспрашивал соседей, у кого есть маленькая дочка по имени Диана? Ну, или может, не Диана, а как-то похоже? Но никто не знал такую. Он присматривался на улицах к играющим девочкам – и на него начали с подозрением коситься односельчане. Иногда, глядя в полные обожания собачьи глаза, Денис испытывал странное чувство. Будто любовь эта краденая. Он точно присвоил себе нечто чужое, ему не принадлежащее. Это была не его собака. Возможно, и не его дом. Не его дочка, не его жена... Он словно угодил в какую-то страшную сказку и жил не своей жизнью.
Он лежал ночью без сна. Собачка уткнулась мордой в сгиб его локтя и тихо сопела, безмятежная, как ребенок. Денис чувствовал ее горячее дыхание на своей руке, а свободной рукой гладил мягкие завитушки собачьей шерсти. У Сильвы было собственное место для сна, но чаще всего она спала или с Яной, или забиралась в их с Владой постель. Всем телом ощущая это теплое, любящее существо рядом с собой, он думал: «Каким же я был глупым! Боялся за новую мебель, за выигрыш в лотерее... Жизнь можно выкупить только жизнью. И нет цены другой... Я предал их всех – Сильву, Владу, Яну... Какое я имел право – обещать чужую жизнь в обмен на свою?» Ему было муторно, и горько, и жутко.