Пусть забрезжит рассвет! Ненавижу неверность ночей.
Их покровы темны, и так быстро, предательски тают.
Жаждет утра бамбук - он безумен! В предгорьях Китая
пики в тёплом песке прорастают острее мечей.

Четче контуры гор, все светлей и светлей облака,
губы ловят росу, холоднее, чем воды Меконга,
миг - и трели взорвут тишь небесную, отзвуки гонга
принесут приговор. Только ночь, и все тихо пока...

Мне б усталой спиной оторваться от серой земли!
там, где чада её тянут копья к изнеженной коже.
Тот, кто страстно желал – оказался вдруг страхом стреножен,
Меркнет образ его, угасая в небесной пылИ.

Только чуть шевельнись, только вздрогни – ростки - острия
шевельнутся в ответ – чуть погладят, любя и лаская,
и вопьются взасос, взрежут тело невызревшим краем.
Зашипит Маогуй*, кошка-демон из небытия.

Сколько ждать мне ещё? Сколько нужно для смерти часов?
Я корнями уже проросла, став землёй, без остатка,
Только сердце стучит... вот и сердце бамбуку украдкой
отдаю. Тишина… лишь вдали слышен гул голосов.

Первый солнечный луч растворяет в ущельях туман,
рвет на части бамбук грудь и бедра, вгрызаясь шакалом.
Как старался успеть – но устало и так запоздало
нарезает круги черный гриф, словно демоном зван.

И среди снежных скал всходит Солнце – всевечное Инь!
Там бамбуковый лес золотится у самых предгорий.
Вкус любви ядовит. Он слащав и отчаянно горек.
...И бездонностью глаз улыбается мне Гуанинь.