Вместо предисловия... Автор нижеприведённого текста – моя бабушка, Ногтева (в девичестве Чуракова) Анна Никитична, 15.09.1924–12.01.2016. О том, как она вместе с матерью и сёстрами Марией и Анастасией была угнана фашистами в плен, бабушка рассказывала мне не раз, но я не знала, что существуют и записи о тех событиях. Лишь после бабушкиной смерти я, разбирая её бумаги, наткнулась на несколько тетрадных листов с рукописным текстом. Считаю необходимым опубликовать его – ради памяти о бабушкиной судьбе и в надежде на то, что подобные ужасы никогда не повторятся. Я взяла на себя смелость немного подредактировать орфографию, пунктуацию и пару-тройку синтаксически проблематичных мест. В остальном текст оставлен без изменений: аутентичность важнее стилистического совершенства. Пожалуйста, не надо рецензий-«лайков»: рассказ опубликован не для этого. Спасибо за понимание.

Угнаны в марте 1942 г. под конвоем из деревни Карпово Юхновского района до войны Смоленской обл., после – Калужской. Гнали до деревни Барсуки, там всех посадили в открытые машины и привезли в г. Рославль в концлагерь для военнопленных и мирных людей. Военнопленные были раненые наши солдаты, которые, можно сказать, догнивали, находясь за колючей проволокой, по которым ползали вши. И нас загнали к ним, продержали там дней семь-восемь, потом подогнали машины и снова погрузили нас всех в машины и повезли кого куда.

Нас привезли в г. Бобруйск. Там мы заболели тифом, очень много умерло людей. Жили мы там в пустом доме, нас было там очень много людей. Кормили нас какими-то помоями. Потом стали нас возить на работу под конвоем на реку Березину разгружать баржи с картошкой под присмотром полицая и немца.

Затем нас увезли под конвоем на торфзавод в г. Осиповичи, заставляли работать. Там нас совсем не кормили. Чем могли, помогали местные жители. Мы очень истощали – до такой степени, что не могли даже работать. Тогда одна женщина решилась попросить немца (наверное, начальника) отвезти нас обратно в Бобруйск, там оставалось много наших людей. Мы решили: пусть нас расстреляют по дороге, чтобы с голоду не мучиться. Но нас всё же привезли в Бобруйск, где нас не могли даже узнать: мы были очень истощены. Нам все помогали чем могли, потом поселили нас в дом, где жила семья Адамовичей, они нам тоже помогали. Жили мы в пер. Мармеладный. Потом нас стали обратно под конвоем возить разгружать баржи.

Когда стали бомбить каждую ночь город, тогда немцы всех повыгоняли и загнали нас на аэродром за колючую проволоку – молодых в одну сторону, стариков по другую. Здесь мы пробыли, наверно, сутки, затем они нас выгнали, погнали по шоссе по направлению к лесу. По сторонам шли немцы с автоматами. Из леса стали стрелять по бокам, немцы испугались, бросили нас и убежали. И мы разбежались кто куда.

Мы прибежали со своими знакомыми, у них был окоп у дома, и мы сидели в этом окопе, нас там было много людей. Потом начались бои. Пули летели, снаряды. Бомбёжки. Это продолжалось, наверно, дней десять или больше. Мы не вылезали и не знали, что там творится. И вдруг к нам в окоп прыгнули два немца – один пожилой, другой молоденький. Пожилой наставил на нас автомат, хотел расстрелять, а молоденький нас загородил и отвёл автомат, что-то ему стал говорить, а тот на него очень сердился и опять хотел выстрелить, а он опять отвёл автомат. Тогда тот заругался на него и вылез из окопа, и второй ушёл. Где-то через часа два к нам кто-то прыгнул в окоп. Мы очень испугались, что это немец вернулся, – а это был наш солдат. Так нас освободили. По городу шли и ехали наши войска Советской Армии в 1944 году, нас освободили в июне.

Отец до войны работал в г. Кольчугино, войну пережил там. После освобождения мы вернулись в деревню – а её уже и не было, он прислал нам вызов через родственницу в Москве, и мы переехали к нему в Кольчугино в октябре 1944 г.