На улице – плюс четырнадцать. Снег тает на глазах. Купившись на тепло, я сдуру надел утром новые демисезонные туфли. У входа в аптеку – лужа. Нет, даже - не лужа, а море в миниатюре. Я уже с неделю кашляю, а сейчас ещё и злой, как собака, потому что командировку мою продлили на целый месяц. Я то размечтался встретить майские праздники дома, в кругу друзей, под шашлычок и коньячок, а тут - такой облом. Короче, день не задался с самого утра. Переварив полученный приказ, я позвонил и расстроил новостью жену, попутно выхватил от неё нагоняй за то, что запустил простуду и кое-как успокоил её клятвенным заверением, что как только закончу занятия с новой группой курсантов, сразу же отправлюсь в аптеку за лекарством от кашля. А теперь стою перед огромной лужей, растянувшейся на квартал, и думаю, как мне не промочить ноги, чтобы не разболеться ещё больше. Пока я прикидываю силу прыжка и более менее удобное место для приземления после «перелёта бекаса через Ла-Манш», из-за угла многоэтажки появляется старенький, но бодренький дедок в шапке ушанке и допотопной телогрейке. В руке у него – болоньевая сумка, а под мышкой – сбитая из разных реек и дощечек лестница . Из сумки он достаёт пару кирпичей, кладёт их на край лужи и протягивает мне своё изделие: - Ну-ка, помоги, сынок. Я придерживаю лестницу, а дедок укладывает на кирпичи один её конец и переходит ко мне по луже. Он может себе позволить такое, потому что обут в резиновые сапоги. Уже с моей стороны он кладёт на землю кирпичи из сумки, а я опускаю на них лестницу. Дед довольно щурится, хитро улыбается и делает торжественный жест рукой: - Учитесь, молодёжь! Я благодарно пожимаю ему руку и спокойно перехожу лужу. Голуби, гуляющие возле воды, разлетаются, хлопая крыльями, словно аплодируют первопроходцу, а подвесной колокольчик на двери аптеки звенит громко и победоносно. Но на торжественный перезвон фурина реагирует только мокрый, грязный котёнок, сидящий возле батареи отопления. Он вздрагивает и испуганно таращится на меня. Из подсобного помещения доносится недовольный голос фармацевта: - Погоди, я перезвоню минут через десять. Кого-то чёрт принёс. Я совсем не похож на кузнеца Вакулу, чёрта в кармане у меня нет, а появившаяся за стеклом витрины брюнетка бальзаковского возраста, уж точно никаким боком и рядом не стояла с великой Екатериной. Вид у неё такой, словно мой приход оторвал её от составления плана Барбаросса, и никак не меньше. Она надменно поджимает губы и нетерпеливо постукивает ноготками по стойке. Терпеть не могу подобный контингент продавцов! Невольно начинаешь испытывать ощущение, что ты пришёл просить взаймы, а не потратить на необходимый товар собственные деньги. Обычно я ухожу из подобного заведения, но сегодня очень устал и не хочу нарезать дополнительные круги по торговой зоне. Мысленно пожелав малоприятной даме отравиться собственным ядом, я поднимаю на лоб солнцезащитные очки и улыбаюсь так, как улыбнулся бы Анджелине Джоли при случайной встрече: - Прошу прощения, доктор, но я вынужден Вас побеспокоить. Чуть загадочная улыбка, взгляд глаза в глаза, и вот уже дама, втянув нервно подрагивающими ноздрями запах дорогого одеколона, меняется на глазах. Раздражённая фурия исчезает, уступая место несколько подержанной леди вамп с повадками престарелой Лолиты. Лениво выгнувшись, аптекарша ставит локти на стойку, кладёт голову на руки и призывно улыбается: - Я вся во внимании. Она кокетливо поглядывает на мои плечи, намекая на то, что ей весьма любопытно: сколько звёздочек на погонах скрывает чёрная кожаная куртка, надетая поверх кителя. Сделав вид, что намёк не понят, я пользуюсь моментом и пытаюсь озвучить название нужных мне лекарств, но дама замечает котёнка и раздражённо шипит: - Опять вполз в помещение, гадость такая! - На минуту она исчезает с поля видимости и появляется из подсобки с веником в руках. – Сейчас я его на проезжую часть выкину. Выйдя в фойе, дама почти прижимает меня пышным бюстом к витрине и с радостной улыбкой сообщает: - Утром в лужу его кинула. Но выбрался и не примёрз, зараза! Котёнок не пытается бежать, а только жмётся к батарее, понимая, что сейчас лишится спасительного тепла. Но веник аптекарши поднимает пыль и смахивает несколько комочков засохшей грязи с пустого места, потому что я успеваю подхватить бедолагу на руки. Женщина немного теряется, но тут же довольно щебечет: - Ой, ну что Вы! Я и сама бы его выкинула. А Вы из-за меня руки испачкали! « Да, уж… - Думаю я про себя. – Умеет же баба принимать желаемое за действительность!», - но вслух говорю другое: - Не замёрз, потому что тепло на улице. Весна пришла, наконец. А вот неделю раньше веник вторично Вам бы не потребовался. - Действительно: сегодня на улице – настоящий рай! Говорят, что верба за городом уже распустилась. – Многозначительно сообщает женоподобное создание, мечтательно вздыхая. Притихший котёнок решается проявить любопытство и поднимает на меня глаза. Я ободряюще подмигиваю зеленоглазому заморышу, и он мгновенно вцепляется когтями в куртку, сунув голову мне под мышку. Фурия спешит проявить заботу: - Он Вам куртку сейчас порвёт! Забыв о брезгливости и гигиене, она тянется к кошаку, но я прикрываю его плечом, и пальцы скользят по чёрной коже. «Прости, солнце, - мысленно обещаю я жене. - Завтра куплю всё необходимое в другой аптеке». Громко звенит фурин, и в помещение заходит сразу трое посетителей. Котёнок снова высовывает мордочку и смотрит на меня так, словно говорит: « Ну, пошли уже скорее отсюда!» Я успокаивающе чешу его за ухом, наклоняюсь к затрепетавшей от нечаянной близости аптекарше и таинственно шепчу: - В древнем египетском манускрипте написано, что тот, кто спасёт кошку имеет право на чудо, а убивший её остаётся без счастья в личной жизни. После этого я надеваю очки и ухожу от оторопевшей дамы. Мне уже не до неё. Подобрыш, укутанный в мой мохеровый шарф, почти сразу засыпает, а я иду и озадаченно размышляю, как встретит меня с ним квартирная хозяйка, женщина немолодая и очень суровая. Почти за месяц проживания в её доме, мне удалось не больше трёх раз коротко переговорить с ней по вопросу оплаты, уборки комнаты и пользования ванной. Абсолютно не удивлюсь, если она не согласится сдавать мне комнату и дальше, вернее, теперь уже не мне, а нам. Я звоню в дверь и подмигиваю проснувшемуся коту: - Если грымза разрешит хоть ночь с тобой тут переночевать, можно будет считать, что свой шанс на счастье я получил. Дверь распахивается так резко, что я едва успеваю увернуться и не получить тяжёлым полотном по лбу. Глаза женщины презрительно сужены. Я догадываюсь, что она слышала мою фразу в свой адрес. Это - аут. Комната нам с котом не светит даже тусклым светом. Но презрение в глазах Антонины Ивановны неожиданно меняется на недоумение, а при виде потянувшегося к ней заморыша, она вдруг улыбается и берёт его на руки со словами: - Это откуда такой чумазей? И как его зовут? - В аптеке подобрал. А зовут его… Васёк. – Докладываю я и сходу « беру быка за рога». – Мне командировку на месяц продлили. Если Вы не против его присутствия, то я готов добавить сколько посчитаете нужным к оплате. Хозяйка бросает на меня внимательный взгляд и отступает вглубь прихожей: - Заходите, нечего с голой шеей на ветру стоять. На кухне она опускает кота на пол и поворачивается ко мне: - Идите вещи собирайте. Я огорчённо вздыхаю и прошу, не напоминая, что у меня ещё три оплаченных дня в запасе: - А можно всего одну ночь у вас ещё остаться? Сейчас я просто не найду никого. Поздно. Антонина Ивановна включает конфорку под кастрюлей с борщом и спокойно уточняет: - Идите, собирайте вещи, Саша, и переселяйтесь в мою комнату на первый этаж, она теплее. Если честно, то я крайне растерян и удивлён, а хозяйка немного смущённо поясняет: - Я подумала, что Вы с подружкой заявились. Пока я собираю вещи, хозяйка перестилает кровати и ставит в ванной жестяную банку, предварительно накидав туда клочки газеты. Это - туалет для нового жильца. Когда я снова захожу на кухню, кот лопает борщ из алюминиевой миски и предупреждающе рычит, давая понять, что делиться ни с кем не намерен. Антонина Ивановна лукаво улыбается: - Между прочим, это – не Васёк, а Василиса! Она встаёт с табурета и двигает его в мою сторону: - Присаживайтесь, я Вас тоже борщом накормлю. Хозяйка подаёт мне борщ, потом жареную картошку с котлетами и наливает большой бокал какого-то настоя. - Это - травяной сбор. Кашель, как рукой снимет. Сама она пьёт только чай с мёдом и сушками. После ужина мы вместе отмываем отчаянно орущую Василису, мажем зелёнкой царапины от её необыкновенно острых когтей и удивляемся: откуда у ослабленного котёнка столько силищи, что нам едва удалось справиться с ней во время купания. Вася смотрит на нас немного виновато и компенсирует свою агрессию тем, что моментально находит нужное заведение и делает свои дела именно в чашку с газетами. Антонина Ивановна берёт её на руки и ласково причитает: - Моя ты хорошая. Умница, девочка. Вася довольно мурчит и трётся мордочкой о морщинистое лицо нашей хозяйки. Когда я собираюсь отправиться спать, Антонина Ивановна просит: - Саша, а можно я Васю с собой возьму? Вам всё равно отоспаться надо. Я ведь слышала, что Вы уже ночи три кашляете и почти не спите. Да и Васюше надо ещё помочь найти туалет первое время. - Конечно! – Охотно соглашаюсь я и, довольный, направляюсь в комнату. Когда я открываю дверь, хозяйка снова меня окликает: - Саша! - Да? - Подарите мне Васю. А я Вас буду целый месяц домашней едой кормить. – Она вздыхает и добавляет. – Я вкусно готовлю. Просто некому. Просьба её меня почему-то не удивляет, и я согласно киваю в ответ: - Ради Бога, Антонина Ивановна, считайте, что она Ваша, только не за еду, а просто так. Меня вполне устраивает питание в кафе. Хозяйка улыбается, прижимает к себе сонного котёнка и отвечает: - Так я тоже не за Васю… Добрый Вы… Они уходят на второй этаж, а я, наконец, по-настоящему высыпаюсь на большой кровати в тёплой комнате, сытый и почти здоровый. За три недели Василиса подросла, окрепла и заметно поправилась. Её шкурка дымчато-белого цвета лоснится, а зелёные глаза приобретают необыкновенный изумрудный оттенок. Она больше не шарахается от каждого громкого стука, спит посередине кровати, лениво развалившись и отпихнув хозяйку на самый краешек. Счастливая Антонина Ивановна рассказывает мне о ней всё, до мельчайших подробностей:как ела, как спала, чем играла. А ещё она каждый день готовит мне завтраки, сильно возмущается, если я не попадаю домой на обед, и требует тогда поужинать плотнее. Обнаглевшая Васька воротит нос от вчерашней котлеты, предпочитает любой рыбе отварную скумбрию и с неизменным удовольствием лопает борщ, навсегда запомнив вкус первой настоящей еды в своей жизни. За неделю до конца командировки я чиню на кухне водяной кран и наблюдаю за кошкой. Сегодня она необычно нервозна. Антонина Ивановна тоже это замечает и обеспокоенно интересуется: - Как Вы думаете, Саша, она не заболела? Я беру Ваську на руки и чувствую, как сильно бьётся её сердечко. Она прижимается ко мне, как тогда, в аптеке, заглядывает в глаза и что-то тревожно «уркает». Конечно же я её не понимаю. Васька недовольно щурится, но с моих рук не уходит и спать настырно отправляется в мою комнату, не смотря на жалостливые уговоры хозяйки. Я всячески пытаюсь успокоить искренне расстроенную женщину, находя для этого самые убедительные аргументы: - Не переживайте, Антонина Ивановна, это ей сон дурной приснился, или она вспомнила, как её в луже утопить пытались. - Грымза из аптеки? – уточняет хозяйка и улыбается, заметив моё смущение, - Сашенька, как же я Вам благодарна за Васю. У меня словно внучка появилась. И я теперь больше никогда одна не буду. Поцеловав недовольную Ваську, она уходит к себе, а я укладываюсь спать. Василиса осторожно спрыгивает с подоконника, подходит к двери и к чему-то чутко прислушивается. Кончик её пышного хвоста тревожно вздрагивает. Потом она запрыгивает ко мне и ложится, свернувшись калачиком, на подушке. - Тики-тики-тики… - бормочут ходики. - Хррр-фррр, хррр-фррр… - мурчит Васюша. Я проваливаюсь в глубокий цветной сон. Мне снится огромная поляна с колокольчиками, опушка леса и Васька. Она бегает по поляне и аккуратно слизывает росу с покачивающихся цветов. Сначала я хожу за ней следом, а потом устаю и ложусь прямо в траву. Мне тепло, уютно и спокойно. - Динь-динь-динь…- тихо позвякивают колокольчики. Неожиданно их звон смолкает, и я обеспокоенно поднимаюсь. Васька стоит возле самого леса и напряжённо вглядывается в темноту. Шерсть её вздыблена, хвост распушён. Внутри меня стремительно растёт ледяной ком тревоги. Я бегу к Ваське, чтобы успеть подхватить её на руки, потому что каким-то седьмым чувством ощущаю, что сейчас, из леса выскочит что-то или кто-то страшный и опасный. Бежать мне трудно, ноги заплетаются, путаясь в длинной траве и колокольчиках. А Васька уже озлобленно шипит, прижав уши и принимая позу для прыжка. - Васька! Стой, дурочка!- кричу я, но поздно. С воем она исчезает в темноте леса и через мгновение оттуда раздаётся страшный ор. Я вздрагиваю и просыпаюсь. Мужчина мечется в темноте, пытаясь оторвать от себя намертво впившуюся ему в лицо кошку. Он натыкается на стул, тумбочку, кровать и орёт что-то нечленораздельное. Я вскакиваю, сбиваю его с ног и блокирую болевым приёмом. В это мгновение загорается свет. Антонина Ивановна за секунду оценив ситуацию, бежит к телефону и вызывает милицию. Я держу бешено орущего мужика и ищу глазами Ваську. Она вылезает из-под кровати, возбуждённо урча, вся в крови. Но это - не только её кровь. Лицо неизвестного, буквально в клочья порвано её когтями, а на месте глаз - две кровавые раны. На полу возле двери, алый от лезвия до рукояти, лежит кухонный нож огромного размера. Наряд милиции прибывает быстро и действует оперативно. Через полчаса нам уже известно, что накурившись какой-то дури, тридцатилетний сосед Антонины Ивановны зарезал мать, отца и восьмидесятилетнего деда. Не успокоившись, он перелез через забор на соседский двор, выставил ветхое кухонное окно и забрался в дом. С детства зная расположение комнат, он направился прямиком в спальню соседки, собираясь и с ней проделать то же самое, что и с родственниками. На вопрос следователя, что им двигало, он не смог ответить даже месяц спустя. Тупо смотрел в пол единственным целым, хоть и покалеченным, глазом и ныл, прося уколоть ему любой успокаивающий препарат. Я задержался ещё на неделю, лично проследив за установкой новых окон и прочных решёток в доме хозяйки, поменял входную дверь и дождался, когда Ваське снимут швы. Этот уродец успел слегка поранить ей ножом заднюю лапу. До моего отьезда Васька спала со мной.
