Раннее утро. Еще совсем тихо и в воздухе повисло что-то такое мягкое, дремотное, что четко улавливает случайные звуки и притягивает их. Среди множества задернутых сонными шторами окон изредка встречаются те, в которых горит свет, словно кто-то рассеянный, уходя из дома, просто забыл щелкнуть выключателем и теперь эта проволочка, помещенная в стеклянную колбу, раскаляется для никого. Скорее всего, это совсем не так, и в той комнате, отделенной от тебя несколькими сотнями метров воздуха и считанным количеством сантиметров стекла, кто-то есть. Может быть не один. Может быть, там происходит какой-то разговор или что-нибудь другое. Но почему-то кажется, что там только клеенчатые обои в цветочек, стенка, украшенная всяческой посудой и корешками книг, телевизор, накрытый кружевной салфеткой, поверх которой стоит горшок с фикусом или алоэ, стол и пара стульев. И никого. Все спят.

А ты не спишь. Нет, ты пытался уснуть, честно пытался. Ты погладил с вечера свежую рубашку, почистил зубы, выкурил последнюю сигарету перед сном, высказал будильнику необходимое время побудки, разделся, аккуратно сложил одежду и лег в кровать. А сна нет. Ну, вот нет и все тут. Уже и овец посчитал, и слонов, и всяких других животных… А фигушки. Так и пролежал полночи, ворочаясь с боку на бок.

А потом вдруг налетело что-то такое… Ну вот когда идешь вечером домой, а день был долгий, муторный, полный чего-то такого мелкого и раздражающего. И ты подходишь к подъезду, своему подъезду, тому, из которого выходишь каждое утро и смотришь на окна своей квартиры. Они еще темные. Но ты уже представляешь, что скоро они засветятся, потому что, войдя, ты включишь свет сразу во всех комнатах, переобуешься в тапочки и оденешь свою домашнюю футболку, уютную такую, синенькую. Но сначала, еще до переодевания, ты пойдешь в душ и будешь долго стоять под струями горячей воды. Не тереть себя мылом и мочалкой, а просто стоять. Молча. Долго-долго. А еще раньше ты отключишь телефон. Все телефоны. И радио в придачу, вдруг оно тоже соберется вякнуть чего-нибудь.… И вот с этими мыслями ты заходишь в подъезд, нажимаешь кнопку лифта… А его кто-то с туалетом перепутал. Причем серьезно так перепутал. И ты стоишь, смотришь на это все и стараешься не вдыхать воздух. А сам думаешь. Примерно так думаешь: "Ну что же это за козлы-то такие! Просто уроды клинические! Вот поймать бы одного и заставить в этом лифте жить неделю!” И еще ты понимаешь, что теперь ведь надо идти по лестнице. Причем вверх. Причем пешком. На бог знает какой этаж. И где-то к середине пути появится одышка, и уже не нужен никакой душ, ни футболка, ни тапочки, а захочется просто придти и упасть. И все.

И вот лежишь, а тебе точно так же. Ни с чего. Просто так. Нет, причина, конечно, есть, причем обязательно увесистая такая причина, но думать о ней не хочется. А раз так, то ее как бы и нет. Да и как думать-то, если мысли отрывочные, словно к каждой из них привязано многоточие…

И еще… Еще что-то… Такое, что всегда рядом, иногда чувствуется и никогда не осознается. Такое… Большое какое-то… Очень большое… Больше, чем ты, чем твоя кровать, твоя комната, твоя улица, твой город … Что-то такое, что постоянно, ежесекундно течет через тебя, оставаясь при этом неузнанным. И этому нет названия, ты не можешь придумать этому название, потому что как же можно его придумать, если ты не знаешь, что это?

А потом ты замечаешь, что небо за окном уже изменило свой цвет. Это утро. И ты выходишь на балкон, закуриваешь первую сигарету нового дня и смотришь на то, как город нехотя сбрасывает с себя одеяло. И еще видишь какого-то человека, который идет по пустой улице под недавно погашенными фонарями. Ты не знаешь его, но создается такое впечатление, что вы с ним чем-то похожи, что вы оба знаете что-то такое, что неведомо остальным.

Или же так.

Ты возвращаешься домой. Слишком поздно или слишком рано – непонятно. Откуда-то, где было весело. В общем, весело, да. Практически. Вот только с пивом было все же чересчур. И вот то, последнее место, название которого ты не запомнил, где были пластмассовые столики и обрезанные жестяные баночки из-под пива в качестве пепельниц, вот его как раз посещать было вовсе необязательно. Да еще этот, как его…. Вроде ничего, но неприятный какой-то человек, скользкий. А как напился, так такую чушь погнал, стыдно было слушать, право слово. Вроде бы взрослый человек, так и не скажешь… А, в общем, было весело. Определенно весело.

И ты уже поймал машину, сел в нее и поехал. Сел еще ночью, а приехал уже утром. И еще почему-то попросил водителя остановиться не у самого дома, а где-то кварталах в двух от него. Расплатился, вышел и вдруг понял – что-то не так. Ощупал себя, проверил документы, бумажник, телефон – все на месте. Но все равно что-то не так. Постоял так минуты две. Или три. Подышал. Ровно подышал, глубоко. И понял, что не так. Утро наступило.

А потом ты увидел, как из-за поворота показалась поливальная машина. С большой такой оранжевой бочкой за синей кабиной. И ты так замер, дышишь только и смотришь, как эта поливалка медленно приближается к тебе. Она подъезжает, и ты видишь шофера – такого дяденьку лет за сорок, с лысеющей головой и обросшим подбородком. И ты думаешь "А ведь этот мужик каждое утро просыпается черт знает во сколько, одевается, садиться за руль, и едет поливать улицы. С ума сойти – каждое утро! А ведь ему, наверное, платят за это совсем мало денег и у него наверняка есть куча проблем и забот, но он все равно поливает улицы. Вот я бы точно так не смог.”. И вот как ты только так подумал, так сразу и понял, что если бы все были такими, как ты, то улицы никто бы не поливал. А ведь это нужное, наверное, дело – улицы поливать. А никто не поливал бы. И еще ты понимаешь, что когда выходишь летним утром из дома и чувствуешь, как легко дышится и как прохладно вокруг, то это не потому что природа настолько щедра на росу или какая-нибудь тучка строго по расписанию здесь изливается. Нет, конечно, и поэтому, но еще и потому, что здесь проехала поливальная машина. И ты отходишь чуть назад, но не из-за того, что боишься попадания исторгаемых поливалкой струй на твой слегка забрызганный пивом костюм. Ты просто пропускаешь ее, потому что ощущаешь себя случайным гостем в этом времени суток, а этот водитель и его сине-оранжевая машина – они здесь хозяева. И поэтому ты их пропускаешь. Уважительно.

А потом ты идешь. Домой. Идешь домой и думаешь, что сложно быть поливальной машиной. И бывают ли такие люди? "Наверное, да” – говоришь ты сам себе – "Ведь придумывают же всякие истории в картинках про человека-паука, человека - летучую мышь и прочих мутантов. А ведь люди - поливальные машины гораздо реальнее этих масс-культовых персонажей. Они ездят по чужим судьбам и, не прося ничего взамен, смывают накопившуюся пыль и приносят прохладу.”. И ты снова останавливаешься, пытаясь вспомнить, много ли в твоей жизни было таких людей? И был ли ты сам для кого-нибудь поливальной машиной?

И вдруг ты слышишь, что вокруг тихо. Очень тихо. Не полностью, потому что где-то там монотонно, не умолкая ни на секунду, гудит город. Но все равно очень и очень тихо. Еще не заскулили собаки, требуя от своих хозяев положенной им обоим утренней прогулки, еще никто не побежал от инфаркта, еще только-только просыпаются дворники… И тут так – щелк! И с этим щелчком погасли все фонари. Разом. А ты ведь никогда даже и не задумывался над тем, как гаснут фонари, вот никогда не приходила в голову такая мысль. А тут щелк – и все разом погасли. "Надо же” – думаешь ты – "А ведь это даже красиво.”.

А потом… Потом. Ты замечаешь, что в соседнем доме на балконе стоит человек. Просто стоит и курит. И тебе вдруг покажется, что в вас есть что-то неуловимо похожее, что-то такое, о чем никогда не говорят, лишь только молча соглашаются глазами.

И ты стоишь (идешь) на балконе (по асфальту) и смотришь на то, как другой ты идет (стоит) по асфальту (на балконе). И все. А ведь где-то есть и третий, и четвертый, и пятый, и шестой…. И девяносто девятый. Но ведь ты об этом не думаешь, ты просто поднимаешь глаза и смотришь туда, откуда должно появиться солнце. То самое солнце, которое ты так привык видеть на своем небе, то самое солнце, которое знает, сколько тебя сейчас подняло глаза, для того, чтобы посмотреть на него, то самое солнце, которое гораздо больше этого балкона, этого асфальта, этой улицы, этого города…

И т.д.

***

Перрон одной из множества пригородных станций. Время суток и время года не имеют значения, потому что в любое, абсолютно любое время в этом месте обязательно найдутся какие-то постоянные, никогда не меняющиеся мотивы. Ты спешишь на этот перрон, потому что туда через несколько минут должна подойти электричка, которая повезет тебя в город. Ты торопишься, поминутно ускоряешь шаг и, вместе с этим, начинаешь незаметно раздражаться. На все подряд. Но, прежде всего, на это самое пригородное транспортное средство, которое ходит, как ему вздумается. Электричка – младшая сестра поезда, но только совсем неразумная и чересчур непостоянная. И еще ты злишься на тех людей, которым поручено составлять расписание движения. Ведь оно меняется каждый год на протяжении уже нескольких десятков лет и, если все эти изменения делаются для того, чтобы стало лучше, то уже давно все должно быть так хорошо. А все совсем не хорошо, словно составление расписания движения – та самая тайна, которую так и не рассказал буржуинам Мальчиш-Кибальчиш.

Ты приходишь на платформу, а на ней что-то слишком много народу. И пока ты идешь к такому маленькому кирпичному домику, в котором расположена касса, ты уже прекрасно знаешь, что там, возле окошка, похожего на бойницу, будет висеть маленький листочек с отменами и переносами. Ты украдкой вглядываешься в лица людей, ловишь обрывки их фраз, но понять, что происходит с поездами, не удается. И от этого ты раздражаешься еще больше. А потом подходишь к кассе и понимаешь, что предчувствия тебя не обманули. Есть листочек. В клеточку. И на нем аккуратным почерком перечислены те поезда, которые на сегодня отменены и отдельно те, что проследуют по неправильному пути. Фраза-то какая – "по неправильному пути”! Звучит так, словно эти самые поезда отправляются в никуда. Или хотя бы совсем не туда, куда ходят обычно. И как он может выглядеть, этот неправильный путь? И как по нему неправильно поедут поезда? Задом наперед, что ли или не по рельсам? Но ты не задаешь себе подобных вопросов, потому что эти отмены и переносы происходят почти каждый день, ты сам уже неоднократно ездил на тех самых неправильных поездах и прекрасно знаешь, что следовать они будут мимо тех же станций и придут на тот же вокзал, что и обычные. И никаких бродящих леших, никаких русалок на цепях не будет.

А ты побродил полчаса по платформе, покурил, подумал о чем-то, потом сел в подошедший поезд и поехал. Заходишь в вагон – а там знакомые лица, очень много знакомых лиц. И все они принадлежат знакомым незнакомцам. Вы не знаете имен друг друга, никогда не разговаривали, но ведь каждый день в это время вы едете в этом самом вагоне в одном и том же направлении и поэтому уже успели примелькаться друг другу. Но ведь вам нет друг до друга никакого дела и ты понимаешь, что, несмотря на то, что вы видитесь каждый день, ты для них просто не существуешь. Тебя, в принципе, нет, пока ты едешь в этом поезде. И ты садишься у окна и достаешь из кармана наушники. Или газету. Или просто смотришь в окно, за которым проплывают деревья, дороги, а также станции, подобные той, на которой подхватила тебя эта электричка.

А чем можно заниматься в пути? Да много чем. Но самое популярное, самое распространенное времяпрепровождение – это разгадывание кроссвордов. Абсолютно бесполезное занятие, ведь что толку с того, что ты знаешь, как называется монгольский солдат или гуцульский танец? Но надо же как-то сорить временем и поэтому руки вооружаются ручками и карандашами. Вот и сейчас ты видишь перед собой двух мужчин, увлеченных этим занятием. Одного беглого взгляда на них достаточно для того, чтобы выставить диагноз – сегодня рабочая суббота, но вечер пятницы еще никто не отменял. И понятно, что им… Ну, не совсем хорошо, скажем, но они полны решимости разгадать этот ребус. Ты делаешь вид, что сосредоточенно смотришь в окно, а сам потихоньку наблюдаешь за ними.

И происходит примерно следующее:

Первый: (громко) Пес!

Второй: (обиженно): Чего-чего? Кто пес?

Первый: Да не чего, а здесь. (бьет рукой по кроссворду) Пес. Три точки.

Второй: Пес - три точки! Гы-гы-гы!

Первый: Хватит ржать! Вопрос серьезный. Пес. Три точки. Шесть букв. Первая и четвертая "б”.

Второй: (задумчиво) А еще какие-нибудь буквы есть?

Первый: (раздраженно) Если бы были, то кто б тебя спрашивал! Думай, пес – три точки.

Повисает минутная пауза, кажется, что тихонько слышен скрип плохо смазанных извилин.

Второй: (радостно) Бобрик! Шесть букв, первая "б”. Подходит?

Первый (склоняясь над кроссвордом) Та-ак, посмотрим… Бобрик, говоришь? Не-а, не подходит, тут четвертая "б”, а в Бобрике – третья… Ишь ты, Бобрик! Сам ты Бобрик – три точки!

Оба: Гы-гы-гы!

Повисает еще одна пауза, аналогичная первой.

Второй: (оживляясь и щелкая в воздухе пальцами) Этот… Ну как его… Который Никулина гонял… О, Барбос!

Первый: (недоверчиво) Барбос?

Второй: Ну да! Помнишь, они в кино самогон варили, а этот пес им все обломал и ментам потом сдал? Первая "б”, четвертая "б” – подходит.

Первый: Да? И правда подходит. Ну что ж, так и запишем (записывает, проговаривая вслух) – Борбоз.

И ты сидишь, наблюдаешь за этой сценой, а сам думаешь "Ну вот как можно разгадывать кроссворд, не зная языка, на котором он составлен? ” А ответа нет. Нет ответа-то. Потому что можно.

А ближе к городу вагон наполняют продавцы чего-нибудь. И ты их тоже уже знаешь в лицо, знаешь, что за товар они будут расхваливать и даже у кого какой дефект дикции знаешь. Ты понимаешь, что, наверное, это по сути своей - неплохое люди, просто так на жизнь зарабатывают, что они целый день на ногах и каждые три минуты извиняются перед уважаемыми пассажирами за очередное беспокойство, но их так много и они такие шумные, что хочется резко стать контуженным. Или встать, подойти к продавщице мороженого и так тихо-тихо сказать "Милая женщина, не говорите так громко, ведь я сейчас умру из-за переохлаждения только от звуков вашего голоса.” Но ведь не встанешь и не скажешь ничего, а просто отвернешься к окну и будешь смотреть в него, словно вглубь себя.

А за окном уже город, и в тебе уже город, и ты уже мыслями в нем, а не в этом поезде. Ты выходишь на вокзале и идешь куда-то туда, к своим делам, даже не задумываясь о том, что только что совершил пусть маленькое, но путешествие. Ведь что это за путешествие на электричке? Это так. Как-то так. Ведь как можно путешествовать вместе со всеми этими кроссвордами, лоточниками, пьяными и всеми остальными? Ведь путешествие – это что-то такое большое, красивое, долгожданное, а тут…

И ты также не задумаешься об этом, когда придешь вечером на тот же самый вокзал, для того, чтобы уехать. Домой, к друзьям или просто туда, где тебе хорошо и приятно. Ты будешь ехать в таком же одинаковом вагоне, с теми же людьми, которым до тебя нет никакого дела, с теми же самыми кроссвордами и мороженым, но не будешь обращать внимания ни на шелест страниц, ни на громкие голоса. Просто твой путь уже не будет совпадать со всеми этими людьми и с тем временем, в котором ты будешь находиться. И ты начнешься только в том самом месте, куда привезет тебя эта электричка. Та самая электричка, которая приходиться младшей сестрой поезду, пусть этого почти никто не замечает.

***

И вот уже принят душ, вычищены зубы и выглаженная с вечера одежда переместилась с пластмассовых плечиков на твои плечи. Ты сидишь на кухне, а напротив тебя – большая пузатая чашка кофе. Горячего и ароматного. Первая из какого-то количества, которое ты выпьешь за сегодняшний день. И ты ведь пьешь его не для того, чтобы взбодриться или проснуться, тем более что тот кофе, тот самый, который ты употребляешь, можно безнаказанно выпить на ночь, а после спокойно и безмятежно уснуть. И не потому, что питие кофе доставляет тебе такое уж удовольствие, что ты, не торопясь, смакуешь эти утренние минуты. Просто ты делаешь это регулярно и давно. А зачем? Никто не знает. И ты не знаешь.

А иногда, в паузах между глотками, ты задумываешься о том, как его выращивают, этот кофе? Нет, ты, конечно, теоретически подкован в этом вопросе, читал какие-то статьи в глянцевых журналах, где был подробно описан весь жизненный путь этого напитка. И еще там же были фотографии. Но ведь ты сам представляешь этот процесс совсем по-другому, не так как было нарисовано или изображено. Тебе кажется что кофе – это такие небольшие и жесткие ягоды красного цвета, которые растут на таких же небольших кустах с крупными и блестящими листьями. И каждый день, под палящими лучами солнца, эти ягоды собирают крупные чернокожие мужчины и женщины, чьи плечи и спины блестят от пота, а лица всегда сохраняют непроницаемое и спокойное выражение. Они, не торопясь, обрывают эти красные плоды и наполняют ими большие плетеные корзины. А вокруг бегают их дети, которые стараются подражать своим родителям и особенно выражениям их лиц, они подбирают упавшие на землю ягоды и тоже бросают их в корзину. И когда она наполняется, за ней приезжает обшарпанный красный грузовичок, в кузове которого уже стоит несколько таких же корзин, а за рулем – такой же обшарпанный старичок с седой бородой и в ковбойской шляпе. Он заберет корзину и повезет ее туда, где производят всякие специальные процедуры, превращающие эти зерна в тот самый кофе, который ты время от времени покупаешь.… И пусть на самом деле все абсолютно не так – и плоды не того цвета, и собирают их по-другому, да и сам кофе, тот кофе, который ты пьешь, имеет мало общего с тем, что изначально выросло – тебе просто приятно так думать, потому что о чем еще думать ранним утром за первой после пробуждения чашкой.

Ты делаешь еще один глоток и чувствуешь, что именно сегодня кофе тебя совсем не бодрит. Впрочем, как и обычно, но то, что прошло – уже не в счет, ведь ты уже как-то прожил те дни, а этот еще только предстоит. Или это не кофе так действует? Или это заботы и будни, которых в последнее время было до обидного много? Но ведь сегодня, в тот день, утром которого ты сидишь на кухне, сегодня ведь пятница. А пятница – это такой день… Особый. Она поделена на две части, причем весьма неравноценные по времени. И в ту, в которой меньше минут и секунд, умещается гораздо больше, чем в другую, потому что когда она наступает, то можно себе ни в чем не отказывать. Если, конечно, есть силы и желание. Ведь впереди еще целая суббота, которую можно и необходимо прожить с удовольствием, а за ней – воскресенье и этот день, пусть даже немножко отравленный предчувствием понедельника, но все равно он тоже твой. И ты уже представляешь, как через какой-нибудь час, ты приедешь на работу, заваришь себе еще одну чашку кофе и станешь его пить. Вокруг будет суета, беготня, дела какие-нибудь, проблемы, а ты будешь спокойно сидеть, курить и пить кофе. А потом шум и гам начнут тихонько тебя засасывать, и кто-нибудь подойдет к тебе что-то выяснять или спрашивать. Но ты в ответ лишь покачаешь головой и парируешь эти наскоки фразой "Пятница – это день подведения итогов”, сделав при этом немного усталый и одновременно загадочный вид. А зачем тебе так говорить? Ведь это – полная неправда, итоги, с одинаковым успехом, возможно подводить в любой другой день недели, а в пятницу еще можно о-го-го сколько всякого разного наворотить. А для того так говорить, чтобы от тебя отстали. Но так уважительно отстали. Не просто из-за того, что тебе лень или неохота отвечать, а потому, что ты знаешь нечто такое… Особенное. И вот ты так скажешь, а человек, который только что суетился и о чем-то тебя выспрашивал, вдруг замрет на пару секунд, потом кивнет головой и уйдет. Но уйдет уже чуть более неторопливо и спокойно. А тебе будет приятно, от того, что он так ушел.

Но все это будет позже, а пока ты сидишь на кухне и пьешь утренний кофе. А он так пахнет, что хочется закрыть глаза на вдохе и представить, что ты сейчас вовсе не здесь. Не здесь, а там. В каком-то другом месте, где ты ни разу не был, но которое так ярко и отчетливо себе представляешь. И в том месте есть какое-нибудь кафе. Летнее кафе с такими белыми столиками и плетеными креслами. И в этом кафе всегда вечер, там горят маленькие факелы и фонарики из рисовой бумаги, а где-то рядом, совсем рядом шумит море. Ты не видишь его, но тебе и необязательно его видеть, достаточно лишь звука плещущихся волн, щепотки соли, растворенной в воздухе и понимания того, что оно рядом. А еще там играет музыка, самая лучшая и любимая музыка, но звучит она как бы из ниоткуда. Или отовсюду. И тебе даже не интересно выяснить, где в этом кафе могут быть припрятаны динамики, ты просто сидишь и тихо подпеваешь

"Summertime, and the livin" is easy
Fish are jumpin" and the cotton is high
Your daddy"s rich, and your momma"s good lookin"
So hush little baby, don"t you cry... "

А вокруг тебя женщины в светлых платьях и широкополых шляпах и мужчины в льняных рубашках и парусиновых брюках. И на тебе тоже льняная рубашка фисташкового цвета, а на столике, напротив тебя такая же большая шляпа и рядом с ней маленький, аккуратный букетик из цветов, названий которых ты не знаешь, и никогда раньше не видел, но от этого они кажутся еще более красивыми. Ты медленно пьешь кофе из маленькой фарфоровой чашки, а вместе с ним цедишь ожидание, очарование и предвкушение.

А потом.

Потом ты открываешь глаза и замечаешь, что кофе в твоей большой и пузатой чашке совсем остыл, выплескиваешь остатки в раковину, обуваешься и уходишь. И впереди тебя ждет переполненный транспорт или забитое шоссе, бесконечные телефонные трели и многоголосица дня. А в транспорте будет так душно, что захочется выйти и остаток пути пройти босиком. Или в пробке из динамиков твоего авто будет звучать какое-то бесконечное утреннее шоу с крикливыми ведущими, и ты задумаешься, как же это вообще возможно – нести подобную чушь, причем за деньги. И будет еще много всего… Но ты уже выпил свой утренний кофе и поэтому помнишь, что там, впереди, еще есть граница, разделяющая пятницу на две неравные части и где-то, чуть дальше, маленькое кафе на морском берегу, где горят факелы и фонарики из рисовой бумаги, играет любимая музыка и по чашкам разливают предвкушение с терпким и чуть горьковатым послевкусием.

***

Вот так представишь… Ну, случается вдруг представить… И не то чтобы ты часто думаешь или даже мечтаешь о подобных вещах… Просто это происходит как-то так, само собой.

Вот представишь такую штуку… Как бы это было хорошо найти чемодан денег. Такой небольшой на вид, аккуратненький, но весьма вместительный чемодан денег. Какую-нибудь довольно приличную сумму. Чтобы хватило практически на все. Причем это начинаешь представлять даже визуально - вот ты идешь по улице и вдруг замечаешь этот самый чемоданчик. Ничейный. И хотя обычно ты не подбираешь оставленные кем-то вещи (а вдруг там бомба или еще какая гадость?), в этот раз поступаешь иначе, словно чувствуешь, что так нужно, словно тебя кто-то тянет. Так вот запросто: подошел, открыл – а там деньги. Много денег. И тут уже в твоей голове появляются другие картинки, про то, как ты эти деньги потратишь. И ведь это достаточно приятное занятие – немножко поделить шкуру никогда даже не рождавшегося денежного медведя…

Хотя про деньги… Про них говорить как-то не принято. И вроде бы ничего постыдного в них нет, и ты их не украл и не отнял у кого-нибудь… Но все равно как-то не так….

А бывает так, что ты встретился со своими старыми знакомыми и вы осели в каком-то баре. Недорогом, но весьма уютном. Просто так посидеть, пообщаться, пивка попить. Ну, совсем немного, потому что завтра рабочий день. И ты кого-то слушал и сам что-то рассказывал, и было как-то очень хорошо от этой компании, от разговора и пиво казалось особенно вкусным. Потом кто-то стал собираться домой, а ты с такой напускной небрежностью посмотрел на часы и сказал "Да время еще совсем детское, давайте еще немножко посидим”. И все согласились, и тот, человек, который собирался домой, он тоже согласился. Вы еще так немножко посидели, ты опять слушал и говорил (правда, слушал все меньше, а говорил все больше), и в какой-то момент тебе стало очень и очень хорошо. А если тебе хорошо, тогда зачем что-то менять? И поэтому ты сидел еще и еще, и те из твоих приятелей, которым стало так же хорошо, как и тебе, они тоже сидели. А потом вы познакомились с какой-то другой компанией, сидевшей рядом, тебе захотелось произвести впечатление, и ты сказал "Все за мой счет! А чего мелочиться-то, деньги считать – хорошо ведь сидим? А деньги – да и черт с ними, с деньгами, они для того и нужны, чтобы их тратить”.

А вот наутро… На следующий день… Когда придет головная боль и возникнет такое ощущение, что во рту жабы топтались, вот тогда этих денег, которые вчера нужно было тратить, их станет жалко. И это не потому что ты уж такой жмот, вовсе нет. Просто они были – а теперь их нет. А вместо них – головная боль и смутные воспоминания о знакомых и не очень людях, вместе с которыми ты провел предыдущий вечер. Неравноценный обмен какой-то получился. Можно же было потратить на что-то другое, гораздо более полезное…

Хотя о деньгах… О них не принято, все-таки… Вот про что угодно, про то, кто, с кем и как – это вполне нормально, а вот что касается денег….

А бывает так, что нужно купить что-то важное, необходимое практически, но денег не хватает. Они будут, конечно, через какой-то промежуток времени, только ведь истратить их нужно прямо сейчас. И ты занимаешь эту сумму у кого-нибудь, причем будучи абсолютно уверенным, что отдашь обязательно и именно в тот срок, на который занимаешь. И ведь действительно так думаешь, не лукавя и не обманывая сам себя, ведь это же не очень приятно – понимать, что ты кому-то должен денег. И ты не любишь этого ощущения – а если так, то почему бы от него не избавиться побыстрее?

Но когда подходит означенный срок, то эту самую сумму, которую ты занимал, отдавать становится уже немножко жалко. Ведь те, занятые деньги, они же уже давно потрачены. А эти, конкретные купюры ты заработал сам, причем честно заработал, своим трудом. Да и способ потратить их всегда найдется, даже много их, этих способов. И вот в этом ты себе уже не признаешься, просто как-то бессознательно начинаешь избегать встреч с тем человеком, которому должен, придумываешь какие-нибудь причины, по которым не можешь с ним встретиться. Конечно, взятую в долг сумму ты все-таки отдашь и оттягивать момент расплаты будешь не слишком долго, но все равно… Жалко ведь становится. Ведь твоим трудом заработаны…

Но о деньгах, о них разговаривать как-то не очень удобно… Чего их считать в чужом кармане… Да и когда в твой пытаются заглянуть, то это тоже не очень приятно…

И вот что удивительно бывает… Ведь порой не можешь сообразить, куда эти самые деньги подевались. Вроде только что были – а уже нет. И, казалось бы, никаких значительных покупок не совершал … Просто на какие-то мелочи разошлись, причем не особо нужные мелочи. И так задумаешься – а вот если не тратиться на все ненужное, сиюминутное, то будет можно что-то себе позволить… Что-то такое, чего давно хотел. И вот в такую минуту посмотришь, скажем, на карту или на глобус и подумаешь "Черт побери, на свете столько разных мест, а я практически нигде не был. А ведь там хорошо, наверное, там интересно. В конце-то концов, один раз жизнь живем – нужно и мир посмотреть. Определенно нужно съездить куда-нибудь. Обязательно нужно. Куда-нибудь далеко – на Бали, на Кубу или даже в Австралию. И денег на это не жалко совсем, да и если не тратиться на всякую фигню, то мне это вполне по карману будет, пусть через какое-то время, но по карману”. Вот так подумаешь… и продолжишь ежедневно тратить деньги на всякую ерунду. До следующего подобного "озарения”. Или пока глобус снова не увидишь.

Но деньги – это такая штука… Какая-то неловкость возникает, когда про них разговариваешь. Пусть ты не совершал ничего противозаконного и тебе нечего бояться, но все равно какая-то неловкость есть…

И вот когда к тебе на улице подходят какие-то люди и просят поделиться мелочью, то это зачастую вызывает резкое отторжение. И вовсе не от того, что для тебя значима эта мизерная сумма, совсем нет. Просто люди эти, они чаще всего бывают неряшливо одеты, у них давно не мытые волосы и пахнет от них совсем не цветами. Таким вот даже копейку отдать как-то не хочется. А если даже у тебя просит более-менее опрятный человек, то все равно ведь отдавать не хочется. Ты ведь свои деньги не выпросил таким вот способом, не нарисовал вечером на кухне, а заработал. И для того, чтобы у тебя было достаточное количество денег, ты тратишь существенную часть своей жизни, и добиваешься чего-то, а не ходишь по улице с протянутой рукой. Да и вообще ты где-то читал, что все попрошайки – это хорошо отлаженный бизнес, в котором вращаются о-го-го какие суммы. И так быстренько посчитаешь в голове – если взять ту мелочь, которую он просит и представить, что ему подают где-то раз в пять минут (это значит умножить на двенадцать), потом перевести на продолжительность среднего рабочего дня (еще раз умножить на восемь или девять), а потом высчитать сколько получается в месяц за вычетом выходных (еще раз умножить на двадцать два), то вполне нормальная сумма набегает. Не сопоставимая с твоей ежемесячной, конечно, ну так ты же работаешь, а он… А если ему чаще подают? Или больше?

Хотя о деньгах… О них все-таки как-то не так… Мало ли у кого их сколько… Да и кому есть дело, как и каким образом они достались… Ведь как-то неудобно об этом спрашивать….
А временами случается так – ты увидел в магазине какую-то вещь, которую не так давно купил и увидел, что цена на нее уже несколько выше, чем в момент ее приобретения. Так вот увидел и подумал о том, какой ты практичный и разумный человек, как ты вовремя решил, что пора бы уже покупать, не стал откладывать дело в долгий ящик и тянуть резину. И это понимать достаточно приятно, пусть даже та цена, которую ты заплатил, в свое время была далеко не самой низкой.

Или же наоборот. Ты купил себе телефон. Хороший телефон, последней коллекции. И недорого. Но с этого момента прошло уже некоторое время и компания-производитель выпустила новую серию. А ты так случайно заметил, что твой аппарат уже на треть дешевле. И пускай телефон тебе был нужен тогда… Именно тогда, а не сейчас. Потому что как бы жил все это время без него, ведь со старым было неудобно, он уже глючил, да и вообще… И не мог он тогда столько стоить, потому что таких цен не существовало в принципе. Но все равно. Как-то немножко жалко становится. Ведь вот он, на витрине. Точно такой же, как у тебя. И ценник рядом. А ты заплатил за него гораздо больше.

Но бывает и совсем иначе. Скажем, купил ты себе пиджак. Или рубашку. Или еще что-то там. Пускай это будут брюки. Так вот, купил ты брюки. Хорошие такие брюки, качественные, в достаточно престижном магазине. Через несколько дней встречаешь кого-то из своих знакомых, а у него точно такие же. Ты спрашиваешь (причем просто так, особо не придавая вопросу значения) "А почем взял-то?” и он называет тебе сумму, которая… ну так порядочно выше той, что заплатил ты. И ты так сначала вроде бы обрадовался удачной покупке, а потом подумал "А отчего, собственно, такая разница? Может быть, в моих брак какой-то? Или они вообще левые? Не, не может быть, все-таки престижный магазин, он должен следить за репутацией. Но все же что-то здесь не так… ” И так пробормочешь в ответ "Вот и я что-то около того” и переведешь разговор на другую тему. А как тут отреагировать?

Но вот только о деньгах… И ведь нельзя сказать, что деньги – это плохая вещь и поэтому… Нет, это совсем неплохо. Это хорошо, когда деньги есть. Даже очень хорошо. Но все равно говорить о них… Неудобно как-то. Не принято … Да и других тем для разговора достаточно, чего же сразу про деньги? Ведь можно обсудить много чего, так зачем же сразу о деньгах? Зачем же сразу… сразу же…

***

В каждом большом городе обязательно есть зоопарк. Ну, или почти что в каждом. И ты ведь прекрасно знаешь, где он находится в твоем городе, пусть и не посещал это место с детства. Но иногда, когда в какой-то компании ты делишься со своими знакомыми впечатлениями от посещения чего-нибудь там, выслушиваешь их рассказы и прикидываешь, куда бы еще можно было сходить, то почему-то вспомнишь это самое место и скажешь… Вот так скажешь, с какой-то иронией в голосе "Да и вообще-то надо когда-нибудь выбраться в зоопарк”. Ты почему-то запомнил именно его из всех тех мест, куда тебя водили в детстве родители. Вот как-то не тянет ни в кукольный театр, ни в цирк, ни в планетарий, а про зоопарк ты помнишь. Помнишь то, какие там были смешные обезьяны, большие слоны и яркие птицы. Но, предполагая возможность посещения зоопарка, ты уже заранее начинаешь оправдываться… Ты оправдываешься своим лукаво-ироничным тоном, выражением лица, построением фразы… Потому что это… Непривычно как-то, несерьезно. Ведь не в бар или на концерт какой-нибудь, а в зоопарк.

Но вдруг, в один из дней ты случайно оказываешься рядом с этим самым местом и у тебя есть масса свободного времени, которое необходимо как-то изничтожить. И ты так постоишь минутку, посмотришь по сторонам, прикинешь что-то, а потом подумаешь "А почему бы и нет?”. И пойдешь.

Ты заходишь в зоопарк и сразу пытаешься вспомнить, каким он был тогда, давным-давно. Но не получается, ведь зоопарк уже давным-давно перестроили и тебя тоже давным-давно перестроили, отчего твои детские воспоминания стали похожи на большое, радужное, но не фокусирующееся пятно. Или еще почему-то. Но, как бы то ни было, тебе вдруг начинает казаться, что это какой-то другой зоопарк в каком-то другом городе и ты не можешь понять, как и каким образом, ты здесь оказался. Только это кажется так… без испуга, и ты думаешь "Ну раз оказался, значит пойду дальше. Интересно ведь.”. А ведь ты же так часто обманываешь, причем иногда даже самого себя, прикидываясь, что тебе что-то интересно. Но сейчас… Сейчас ты понимаешь, что тебе действительно интересно. По-настоящему. И идешь дальше.

И ты видишь животных. Сначала уток каких-нибудь. Обычных таких уток. Почти таких же, как те, что живут в пруду любого городского парка. "Но ведь здесь, в зоопарке, должны быть какие-то особенные утки” – думаешь ты и начинаешь внимательно изучать те таблички, что висят на ограде. И читаешь всю ту бесполезную фигню, что написана на этих табличках и которую ты забудешь через минуту, внимательно сличаешь фотографию с оригиналом, который плавает рядом и отмечаешь про себя, что как-то они не очень похожи. Наверное, что-то на табличке перепутали.… А тем временем одна из уток выбирается из воды, переваливаясь на своих перепончатых лапах, подходит к ограде и внимательно смотрит на тебя. И ты понимаешь, что ее надо чем-нибудь покормить, но ведь ты не готовился к походу в зоопарк и, поэтому не захватил с собой ничего съестного. Ты озираешься по сторонам в поисках чего-нибудь такого и тут… Тут ты замечаешь одну интересную штуку. Вокруг очень много всяких палаток и лотков со всевозможной снедью, а на ограде висит табличка, запрещающая кормить животных, на которой подробно описано, какие ужасы с ними из-за этого происходят. Вот зачем так сделали? Это же чистой воды провокация. И ведь понимаешь, что животным вредна такая пища, но эта утка, она так требовательно на тебя смотрит, что ты обязательно купишь какой-нибудь бублик или пончик, раскрошишь его в ладони, и будешь бросать ей эти крошки. Пусть и понимаешь, что это, в общем-то, неправильно.

А ты идешь дальше, разглядываешь всяких тигров, коз и крокодилов и вдруг замечаешь, что на некоторых клетках висят таблички, сообщающие о том, что какое-то конкретное животное находится под опекой такой-то конкретной фирмы. А в этой клетке, помимо упомянутого зверя, живут еще и другие, которых никто не опекает. И ведь они ничем не хуже и никоим образом не провинились, просто им не повезло стать чьим-то логотипом или символом. И ты так резко почувствуешь всю несправедливость подобной ситуации, тебе станет очень обидно за этих самых не опекаемых животных, что захочется что-то сделать для них… Но ты же пришел просто посмотреть на диковинных зверюшек и уже через минуту не будешь помнить ни об этой клетке, ни о табличке, ни о своем желании, ведь впереди еще одна клетка, а в ней… В ней медведь какой-нибудь очковый. Или филин.

Потом ты замечаешь, что висящая на столбе стрелка указателя направлена в сторону обезьянника и идешь туда с каким-то тайным предвкушением, ведь когда-то тогда ты мог долго стоять перед этими самыми клетками, в которых резвились забавные зверюшки, и очень громко смеяться. И ты подходишь, ты видишь обезьян, и ты отмечаешь про себя "Вот и обезьян посмотрел.”. И вроде бы они такие же смешные, так же прыгают и суетятся, но уже как-то по-другому воспринимаются. Смеяться не тянет. То ли обезьяны теперь другие, то ли ты уже совсем не тот… Ты еще постоишь немного, посмотришь на них и пойдешь. К выходу.

И вот когда ты выйдешь наружу, то скажешь себе "Ну вот, и сходил в зоопарк. И хорошо сходил.”. Но ты скажешь это так, спокойно, без эмоций, словно поесть куда-то зашел. Словно галочку поставил. Ведь ты ожидал от этой прогулки вовсе не знакомство с представителями мировой фауны. Ты надеялся, что где-то там, внутри, у какой-нибудь клетки, встретиться с самим собой и с той радостью, которую ты когда-то испытывал.

А чуть позже, в подземном переходе или возле станции метро, ты увидишь какую-то женщину. Она будет держать на руках корзинку, в которой сидят котята. Такие пушистые, с розовыми подушечками на лапах. Совсем маленькие - месяца полтора, не больше. Они будут испуганно озираться и прижиматься друг к другу, а рядом будет стоять кусок картонной коробки из-под бананов, на котором черным фломастером написано "Отдам в хорошие руки”. И ты подумаешь о том, что вот эти маленькие живые комочки, они ведь нуждаются в заботе ничуть не меньше всех тех диковинных кондоров, винторогих оленей или галапагосских черепах. И ведь у них никогда не будет титульного спонсора, который может взять над ними шефство, за ними не будут бережно ухаживать ветеринарные врачи, и на них не будут смотреть восхищенными и восторженными глазами сотни маленьких мальчиков и девочек.

И еще…

Еще ты задумаешься над тем, хорошие ли у тебя руки.

***

Если…

Маленькое такое слово. Всего из четырех букв. Его обычно используют в тех случаях, когда предполагают вероятность чего-то или возможность того, что в ход событий вмешается что-то непредвиденное. И когда ты договариваешься с кем-то о встрече, ты зачастую предполагаешь "Если у меня получится…”. Или "Если я не задержусь…”. Или ты думаешь о том, что если сегодня пораньше лечь, то завтра, соответственно, возможно пораньше встать и сделать многое из того, на что постоянно не хватает времени. И этих если, их так много, что они незаметно заполняют собой все твое существование. От края до края.

А еще если – это пути. Это те дороги, по которым ты никогда не пройдешь, те самые дороги, которым ты на очередном бессчетном перекрестке предпочел какую-то другую. И с подобными перепутьями тебе приходится сталкиваться всегда и везде. Каждый день. Каждый. Но в выборе пути далеко не все зависит от твоих мнений или желаний… Вот, к примеру, твои папа и мама, они могли никогда и не встретиться. Или могли решить завести ребенка не тогда, когда решили, а чуть попозже, годика через два. И был бы тогда ты? А если бы был, то был бы таким, как сейчас?

А потом… Потом они решали, как тебя назвать и выбрали то самое, твое имя, именно то имя, которое ты слышишь каждый день, когда к тебе обращаются. А ведь могли назвать тебя как-нибудь по-другому. Как-нибудь так… Странно. Придумать какое-то такое имя, к которому и кличку-то не нужно особо долго подбирать, она сама возникает. И если бы так случилось, то тебя могли с самого раннего детства дразнить как-нибудь иначе. Причем особо обидно. Точнее, не тебя, а… тебя. Того тебя, который носил бы другое имя, если…

И чем старше ты становился, тем больше в твоей жизни набиралось этих самых если. Вот, скажем, в твоем районе были две школы. И, исходя из своего места жительства, ты должен был идти в ту, которая ближе, но о ней отзывались как-то не очень хорошо, тогда как дальняя носила славу более престижного и спокойного заведения. В той, дальней школе преподавали внимательные и обученные педагоги и учились спокойные и послушные дети. Так считалось. И твоя мама, она ведь не пустила это дело на самотек и не отдала тебя куда попало, лишь бы учился. Она пошла в дальнюю школу, где долго убеждала учителей, директора и завуча, что ты – не самый обычный ребенок, особенный и одаренный, и поэтому должен учиться именно здесь. И она их убедила, и ты пошел в ту, дальнюю школу и отходил туда целых десять лет. А пока ты туда ходил, ты впитывал то, что было вокруг тебя, и учился на этом жить. А мог бы ведь попасть в ближнюю и впитывать что-то другое. Даже наверняка попал бы, если бы твоя мама не пошла в дальнюю. И у тебя были бы другие друзья, другие интересы, да и сам ты был бы другим. Наверное.

А иногда… Иногда эти самые если дают тебе возможность попредставлять, как бы все было… И каким бы стал ты, если бы все пошло несколько иначе. Или совсем иначе. Вот если бы ты жил не в своем текущем сейчас, а лет так на сто раньше. Или на двести. И ты представляешь себе такую картинку…

Ты просыпаешься поздним утром оттого, что солнце заглянуло в окно и слепит глаза даже сквозь закрытые веки. Вокруг тебя очень большая комната, почти что зал, и он украшен всяческими картинами, гардинами и прочими прибамбасами. А сам ты лежишь на большой такой, очень большой кровати под одеялом из светло-голубого атласа. И ты помнишь, что где-то там, за стеной раскинулось твое имение, где есть просторные поля и тенистые сады, расчерченные аккуратными дорожками из желтого кирпича, по которым так и тянет пройтись, а еще есть два пруда, в одном из которых можно ловить рыбу, а в другом купаться. Ты знаешь, что сегодня будешь долго бродить по этим самым дорожкам, а вечером поедешь на какой-нибудь бал или раут, на котором ты встретишь много дружелюбных мужчин и очаровательных женщин. И ты будешь иметь у них успех, потому что под другому и быть не может… Ведь это же твое если, а в нем все происходит только так, как хочешь ты. И так неторопливо и лениво потягиваешься, а потом зовешь прислугу "Гришка! Гришка!”

Или так. Ты – командир. Неважно какой армии. Ты просто командир. У тебя есть такой красивый китель с золотистыми пуговицами, фуражка с какой-нибудь кокардой и аккуратная трость, отливающая серебром, на которую ты несильно опираешься при ходьбе. И ты совершил уже пару-тройку крупных подвигов и еще там пяток геройств помельче, но был ранен, пусть неопасно, но ранен и теперь вынужден ходить с этой самой тростью. Ты идешь по плацу ранним летним утром, а перед тобой, натянувшись струной и почти не дыша, стоят твои солдаты. И они все как на подбор. Словно сошедшие с рекламных плакатов. И самое главное – они считают, что им ужасно повезло служить под твоим началом, ведь они прекрасно знают о твоих геройствах и подвигах. А ты так, не торопясь, проходишь перед строем, вглядываешься в их лица, потом останавливаешься где-нибудь посередине и хорошо поставленным командирским голосом произносишь "Здорово, гвардейцы!”. А потом наступает тишина, три секунды абсолютной, космической тишины, на которую накатывает "Здравия желаю, ваше…”. Или "…, товарищ …”. Или как-нибудь еще, как тебя называют. Но это и не важно, как они тебя назовут, главное, что они это сделают искренне, а потом гулкое эхо еще долго и долго будет множить эту фразу.

Или же ты отдыхаешь с друзьями в каком-нибудь загородном месте, и вдруг вас захватывают террористы. Или бандиты. Или просто какие-то разбойники с большой дороги. Непонятно зачем им это понадобилось, а они вдруг взяли и напали. Согнали всех в одно здание, выставили вооруженную охрану. И ушли. Чего-то там решать ушли. И все в шоке, все очень испуганы. А ты – нет. Ты спокоен, потому что ты – такой запрятанный герой, о котором никто не догадывается. А зря. И ты чувствуешь в себе спокойную силу и уверенность и поэтому пытаешься кого-то успокоить. Даже с девушками кокетничаешь. А потом так неторопливо, без эмоций, обезоруживаешь охрану и обезвреживаешь всю эту банду. И все тебе обязаны, и девушки повисают на твоей шее, но ты только лишь отстраняешься и делаешь вид, что никакой особой заслуги твоей в произошедшем не было, что так смог бы каждый… И уходишь.

Или ты вдруг разбогател и вернулся в свой родной город. Вышел из своей новой шикарной машины, сел на капот и закурил. И куришь ты очень дорогие сигареты ( или сигары) с очень дорогим дымом, а на тебе очень дорогой костюм, очень дорогие ботинки и совсем уж нереально дорогие часы. Ты сидишь, и тебе кажется, что вся твоя родина, сейчас, именно в этот момент, тайком наблюдает за тобой. С завистью и восхищением. И тебе так приятно ощущать и эту зависть, и это восхищение, а также предвкушать те встречи, которые тебе предстоят. И тебе захочется пройтись по бульвару. Не торопясь. И увидеть те скамейки, на которых ты когда-то сидел, когда был еще волосатым подростком с гитарой и последним червонцем в кармане. А потом ты встречаешь тех людей, своих бывших друзей, так и не уехавших из этого города, и вы будете долго разговаривать, вспоминать какие-то события, а ты будешь продолжать чувствовать все ту же зависть, вперемешку с плохо скрываемым восхищением. И тебе будет очень и очень приятно, пусть ты и не покажешь вида.

И еще много-много таких вот картинок. Вариаций. Невозможных возможностей. И во всех них ты - главный и определяющий все персонаж. И все события, что с тобой происходят, они так необычны, так неординарны… Не как у всех. Но ведь ты не представляешь себе такое если, где ты… Ну вот, например… Да хотя бы тот же самый Гришка, которой с утра пораньше слышит зов молодого барчука. А ведь таких, как он – их же гораздо больше, чем всяческих там героев или других успешных личностей, тех самых, одним из которых представляешь себя ты. Ведь в их если нет ничего такого, чего бы ты хотел, но не получил. У них все нормально. Вот ты и не представляешь себе это нормальное если. Своего хватает.

Но этих если, их же так много… Их больше, чем звезд на небе. И если задуматься о том, что почти каждую секунду с тобой чего-то не случается, то… О-хо-хо… Сильно это будет, так задуматься. Но ты ведь так не думаешь… Да и зачем так думать, ведь ты спокоен и уверен в своем если. В своем единственном и правильном если, которое существует только для тебя. В нем ездят поливальные машины и электрички, случаются бессонницы и болезни. В твоем если меняются времена суток и времена года, уик-энды следуют за буднями, струится ароматный дым над кофейной чашкой, приходят обычные и электронные письма, случаются неожиданные встречи, живут диковинные звери и, рядом с ними, самые обыкновенные. А еще в нем есть люди, много-много разных людей, у каждого из которых есть свое если, но иногда случается так, что ваши если пересекаются. И еще много всего, настолько много, что это невозможно описать ни в восьми, ни в восемнадцати, ни в восьмидесяти коротких зарисовках. Все это есть в твоем личном если, том, которое только твое и ничье больше.

И пусть впереди еще большее количество развилок, на которых ты будешь выбирать одну дорогу из многих и, тем самым, отказываться от остальных… Ты будешь идти. Вперед. День за днем. Идти той извилистой тропой, которой нет названия и которая не обозначена ни на одной, даже самой подробной, карте. А вокруг тебя появится еще много всего нового и необычного, такого, чего ты даже представить пока не решаешься. Обязательно появится.

Если.
Есть.
Ты.