Этот самый возраст. Наступает плюс/ минус... Ну, пусть будет в шешнадцать.
Тело разделено на две враждующие группировки - ниже и выше сердца. Главенствующие органы в районе "выше" и "ниже" находятся в жёстком конфликте друг с другом. Сердце, тебе не хочется покоя?
Нет? Хм...

Всё это отягощено призраками уходящих в туман возвышенных мечтаний и прочих вредных фантазий. Союз распался. Космонавтом уже не стать. С гарантией. Бизнесменом ещё не совсем понятно как. Пару челночных рейсов в нищую Румынию за серьезный бизнес считать нельзя. Ехать поступать в ВУЗы "за пределы", немного страшновато, особенно если за пределами нет надёжных родственников. Тяжкие думы - вписать в паспорт национальность отца, или матери. Несколько дней подряд в генеральном штабе идёт переучёт родственников там и там. Прикидывается степень их надёжности и перспективы бытия в двух бывших республиках. Хотя бы на ближайшую перспективу. В Молдове националисты разгулялись уже не на шутку. До войны ровно год. Вобщем, как говорится, бардак на палубе. А тут ещё это...

В прозе - не катит. Какие тут "сюжетные каркасы", когда распирает быстрее, чем это можно оформить нестройными рядами слов и предложений.
И тут поэзия берёт жестокий и уверенный реванш.
Предполагается, что в этот сложный период пишутся стихи о любви. Ну не знаю...
Они может быть и подразумеваются как стихи о любви, но любви как таковой в них нет. Любовь, это целая наука. Основной метод науки - эмпирический. А когда никого ещё толком "не"- прижимал/ тискал/ раздевал/ чё нить нехорошее подхватывал/ слышал сакраментальную фразу: Прикинь - я беременна! И кажись от тебя... о какой- такой любви можно писать?!

В редких случаях в таких стихах мелькает некая абстрактная "Она" . Она бесформенная
и не имеет даже конкретных черт лица. Одноклассницы и дворовые подружки детства на роль "Она" определённо не подходят.
Они уже выглядят довольно аппетитно. Однако пройдя через весь период твоей биографии по сложной эволюционной цепочке: "бяка - ябеда - задавака - дура!", не оставляют для себя ни единого шанса примериться на роль этой "Оной".
Эту самую "Ону", как правило, ищешь далеко и без какой-либо возможности - поближе. Большое видится на расстоянии, нет? Популярная киноактриса вполне подойдёт на роль прототипа этой самой "Оной". На худой конец какая-нибудь "незнакомка" из соседнего района, прочно занятая другим/другими воздыхателями подозрительного вида и не совсем праведного образа жизни.

Но это исключение.
А правило предполагает полное отсутствие "Оной" и достаточное/чрезмерное присутствие сурьёзных, плохозарифмованных рассуждений о: тщете жизни; неотвратимости смерти; тотальной вселенской несправедливости к автору, во всех отношениях и всевозможных вариантах, отягощённой упорным непониманием возвышенной и тонкоранимой души, со стороны окружающих его приматов.
Даже если где-то, минуя все кордоны, заставы и секретные дозоры, и промелькнёт слово "любовь", то сочетается законным браком не с кровью, а со смертью. Некоторые считают, что это одно и тоже. Но есть нюансы.
Впрочем это не важно...

Господь явил своё милосердие и ничего из написанного в этот мрачный период жизни не сохранилось. От слова совсем.
Благодаря Его благому промыслу, вместо откровенно задолбавших за весь школьный период клетчато-линеечных тетрадей, эти опусы в ритме автописьма, записывались на девственно грязно- белых листах формата А4. И развеял их ветер времени на все четыре стороны, дабы не искушать их повзрослевшего автора отвращением к собственной персоне. Аминь.

Мрачный период перед срочной службой в армии, непосредственно в армии и сразу после армии - уже как в тумане. Он наполнен чередой откровенно нелепых подражаний кумирам из мира русского рока/ панк-рока и унылым подсчётам оставшихся до дембеля дней - чужих и своих, а после дембеля - череды мытарств в попытках найти себя в этом полузабытом и не очень понятно мире " гражданки".
В прозаическом варианте это выплёскивается в несколько мрачных фантастических, апокалиптических...рассказах периода службы.
Да-да. Жизнь заставила писать коротко и весьма отрывисто. А внутренняя и внешняя атмосфера вполне способствовала появлению таких сюжетов.
В свободное, от всего, что только можно было придумать в армии, время, солдаты не писали писем на Родину. К этому времени их Родина сузилась до 10% от площади бывшей МССР. Многие видели свои дома из окна казармы. В это время и вышли из под авторучки недобитого армейской рутиной гвардии - рядового, мрачные прогнозы на будущее человечества.

Щелочок пальцами и... уже двадцать пять. Мой любимый себя любимого, возраст. Ещё не достаточно взрослый, чтобы за что-то серьёзно отвечать, но достаточно взрослый, чтобы посылать всех нахер. Ну, или почти всех...

Научная фантастика уже давно и благополучно канула в Лету, вместе с добитой до логического конца, эпохой НТР. Её западные образцы, за исключением нескольких авторов, не идут ни в какое сравнение с героическими советскими сагами. С социальной и философской фантастикой ровно наоборот - стройным рядам западных авторов противостоят два гордых и одиноких АБС. Остальные не в счёт... Поток дешёвого и не очень фэнтэзи, конечно же читается. Порой и запоем. Но уже тогда, у молодого местечкового конспиролога, начинает закрадываться подозрение, что это "масонское чтиво" создано и явлено миру с одной целью - подготовить его плавный переход обратно в Средневековье. Что, вместе с тем, не мешает считать одним из любимых авторов старика Саймака, прочно и уверенно сидящего на двух стульях.

И вот уже пора попробовать написать какой ни есть, но любовный роман. Та самая эфемерная "Она" уже взвешена, измерена, найдена и благополучно потеряна в нескольких вариантах и вариациях. Самое время поделиться своим сладким, горьким и бесполезным (а кого это останавливало) опытом, с окружающей средой.

Но окружающая среда беспощадна. В момент, когда всё уже решено - подбрасывает руками одного из приятелей "Кротовые норы" Фаулза.
Это полное фиаско! Пособие для начинающих романистов убедительно и бесповоротно приводит начинающего романиста к выводу, что писать романы, это не про него. Совсем не про него.
Но это не самое страшное. Довольно продолжительное время после лазания по кротовым норам, он не может читать прозу с былым рвением.
Только один пример.
Фаулз пишет о том, что начинающий автор, наряду со множеством проблем, сталкивается с одной технической - достаточно малым набором слов, описывающих физические действия литературных героев по ходу развития сюжета и необходимостью их частого повторения.
Это был какой-то кошмар!
Теперь при чтении довольно серьёзных произведений, было уже невозможно сконцентрироваться на монологах и диалогах героев, глубоких философских рассуждениях автора, описаниях обстановки. Мозг начинал скрупулёзно подсчитывать сколько раз тот или иной персонаж вскакивал со стула, ходил по комнате, взмахивал руками, снова падал на стул, улыбался, смеялся, плакал, досадливо морщился...
Эта проблема породила другую - пристальное внимание (вплоть до беспрерывного спотыкания) к запятым. Скорость чтения падала в разы. Что откровенно бесило.
По ходу чтения не раз возникало жгучее желание, либо заткнуть героев раз и навсегда, чтобы они двигались не издавая никаких звуков, либо поотрубать им нафиг все конечности, чтобы они высказывали свои глубокие мысли в неподвижном состоянии.
Этот период - период второго реванша поэзии. Но без какого-либо особого вдохновения. Просто рефлексия на хоть сколько-нибудь яркие события в серой жизненной рутине. Никакой техники, никакого внимания к ритму и рифме ( хотя о существовании техники стихосложения, подозрения уже довольно сильные). Всё в формате " написал-забыл". Событие окончилось, окончилась рефлексия. Кое-что сохранилось, но лежит в сейфе и код от замка благополучно забыт.
Наступает благословенный перерыв в мучительных метаниях. На целых, почти пятнадцать лет...