Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечётку выбивают. Луч
светила, вставшего из моря,
скорей пронзителен, чем жгуч…

Эти строки Йосиф Бродский написал в Коктебеле осенью 1969 года.
Подумалось: ну да, осень - это любимый сезон творческих натур. Подобный антураж непременно должен нашёптывать пейзажные раздумья, предвестия грозных перемен и сокровенные чувства сопричастности с природой, которая просто безудержно стремится каждого «научить мудрости терпения земли, увидеть то, что именуется Землёй, шире, чем просто землю - увидеть планету, космически малое тело, неимоверно большое при встрече, очистить взор от мишуры достигнутого и достигаемого, освежить слух скрипом вулканических пород и треском опьяняющих цикад…»* Увы-увы, для многих такие желания… как бы потактичней выразиться? Или мимо, или - не в коня корм. Итак, не углубляясь в романтику и до времени отложив незабываемые впечатления от «страны голубых вершин» (так переводится, если верить тюркам, название волошинского посёлка в Крыму), сосредоточусь на южной части испанских островов, её природе, октябрьское очарование которой вовсе не печалит прощальной красой, а унылости нет и в помине, ибо там вечная весна.
Словом, перед вами

Тенерифе-2

Вот за что я люблю ирландскую авиакомпанию Ryanair, так это за то, что их боинги прибывают на место всегда тютелька в тютельку. Даже если задерживается вылет.
На острове два аэропорта: на юге - Рейна София, а на севере - Лос Родеос. Первый находится на берегу океана, ну очень близко к воде. Так что от пилотов требуется немалая сноровка при взлёте и посадке, чтобы удачно «побрить траву», не сделав её специей для океанского рассола)). Про северный аэропорт говорить не берусь - не видела, не слышала, не оценивала - самолётные шасси моих рейсов утюжат исключительно южные ВПП.



В этот раз мы поселились в отеле Cleopatra Palace. Надо же, его кто-то (не буду показывать пальцем)) сглазил – бронировали пятизвёздочный, а получили на одну «астру» меньше. Хотя гугл по-прежнему его находит в элитной компании Mediterranean Palace, Sir Antony, Marco Antonio Palace, Julio Cesar Palace. Ну что ж, он, наверное, просто устал, «и это стало всем заметно»©)). Не кемерский Махх Royal, ясное дело. Ничего, всё равно красивый и чистый.







Теперь перейдём к флоре, ради которой я, собственно, и затеяла весь этот сыр-бор-дубль. Мне показалось, что в прошлый раз дала не полный обзор острова.
Но прежде хотелось бы напомнить, в чём секрет уникальности и разнообразия местной растительности. Вот как вы думаете: что на Тенерифе самое удивительное? Правильно, климат. Тут не бывает ниже +15 и выше +28, то есть всегда комфортно. Нет опасений, что от пота расползётся макияж или встрепенутся под синеватой кожей мурашки, засохнут от чрезмерного зноя или сгниют в избыточной влаге растения. Температура - кайф, да и только. Просто какая-то эдемская оранжерея с пассатным ветром и тёплым течением. Потому и такое изобилие. Можно встретить растения, которые давно на грани исчезновения. И Тенерифе – единственное их пристанище.
К таким эндемикам относится, например, драконово дерево (фото из инета). Почему свою экскурсию начала именно с него? Думаю, это интуитивно – где-то в подсознании оно фиксировалось как символ архипелага. Такое начало мне показалось логичным.



Самое старое дерево громадно – 20 метров. Ему (по легендам) около 2000 лет. Вообще, драконовы деревья растут удивительно медленно. Тем не менее, в этом стремлении их ничто остановить не может. Говорят, обладают какой-то мифической силой. Наверное, драконьей, ибо даже их сок называется «кровь дракона». А он и в самом деле похож на кровь - краснеет на воздухе. Когда-то аборигены (гуанчи) использовали его в бальзамических практиках. И - no pasarán бактериям, то есть разложению)).
Если по-простому, то драконово дерево – это драцена, с которой мы часто сталкиваемся в быту. Правда, на подоконниках она значительно миниатюрней)). Здесь, на островах, всё растёт как не в себя, родичи наших комнатных малышей просто бросаются в глаза своим гигантизмом. Вот знакомый нам с детства кактус «Тёщин язык»:





Его ещё называют мексиканским кактусом или индийским рисом, но официально это кактус опунция. Местные считают, что у него вкусные плоды (!!!). Даже представить не могу, что такую гадость кто-то ест)). Или могу? Пробовала же я агаву в текиле и нормально)).





А эти длинноножки, кажется, называются кактусами молочая. Впрочем, могу ошибаться, хоть их мелкий соплеменник долго рос у меня возле камина, постоянно роняясь на пол, - никак не мог удержаться в горшке. Пока наконец не укоротила его… насмерть)). Не запомнив имени)).



Вот ещё диво дивное – каучуковое дерево (фикус). Процесс его размножения корнями просто выносит мозг, потому что происходит не где-то в сокрытых глубинах, а на виду. Площадь видимых и подземных корней достаточно велика, чтобы обеспечить высокую жизнестойкость. У меня дома тоже растёт фикус… фикус Бенджамина. Пока стыдливо прячет свои корни. Надолго ли? Надеюсь, ими он пошёл не в родню, а то захватит всё жилое пространство. Хотя уже вижу, что ох как любит, когда внизу, под «ногами», свободно)).
Субтропические и высокогорные тропические леса - ещё одно чудо Канарских островов. Они появились давно – почти 70 миллионов лет назад. Я как-то не стремилась узнать, сколько лет нашим лиственным или хвойным массивам. Может быть, столько же, но считается, что канарский лес мы видим практически в первозданном виде. Какие там растут деревья – не знаю, но издали они выглядят как деревья лесов средней полосы.





Разнообразие пальм, которые можно увидеть на островах, очень велико. Я не сильна в ботанике, в частности, дендрологии, потому вряд ли сумею их распознать по родам. Предлагаю читателям помочь мне. Итак, эта пальма (та, что на заднем плане) наверняка Бисмаркия:



Почему так решила? Потому что у неё типичные веерные листья серебристого цвета. Даа, на Канарах свой «Ландыш серебристый»)). Как вы догадались, она названа в честь рейхсканцлера Отто фон Бисмарка. Кстати, растение - эндемик Мадагаскара. Каким ветром её занесло на европейские острова?! Видимо, тем же - пассатом)).





А вот один из самых удивительных видов пальм – гиофорба. Её можно узнать по стволу, который формой напоминает бутылку. Достаточно редкий вид. В отличие от своих пальмовых собратьев, хорошо переносит холод, даже морозы. Может, потому считается на юге такой необычной? Любопытно, кто-то видел её растущей на севере диком?))



Долго искала в инете, что это за манюня такая. Вроде, нашла, но боюсь промазать. И не пальма это вовсе, а саговник поникающий (сужу по листьям) – растение прибыло из Японии и тоже не боится заморозков. Декоративный вид хорошо растёт в «неволе». Ну и как вам, саговник-сан, жилось там, в местах не столь отдалённых, без палящего солнца, газа и отопления?)) Видно, чертовски плохо, раз «переселился» на Канары)).



На острове большое количество финиковых пальм. И это понятно – во-первых, финиковая пальма одно из самых старых культурных растений в мире, а во-вторых, не зря же одна из столиц острова названа в её честь. А всё потому, что это растение, куда ни глянь, буйно и быстро разрастается, выбрасывая пыльцу на большие расстояния. Ну а ветер, знай, носит. Тут как нельзя к месту посева присказка «ветром надуло»)).









А вот с гладкоствольными пальмами я несколько затупила)). Знаю, что к таким относится кокосовая. Но я не настолько грамотный арборист, чтобы утверждать, что гладкоствольная пальма с годовыми кольцами по наружной стороне ствола, это она и есть. «Меня терзают смутные сомнения»©))









Путь домой был не ахти – казалось, в этот день турбулентные струи собрались со всех концов земли и устроили нам свои качельные игрища. Во время полёта некоторым становилось плохо. Аэрофобия? Не удивительно: болтанка в течение 5 часов – утомительно, головокружительно и тошнотворно. Выяснилось, на Европу обрушился
шторм Кияран. В боинговой люльке не спалось. Ко всему ещё мешали ремни, сильно сковывающие движения. Что в свою очередь, не способствовало блаженной безмятежности. Наоборот, это стало неким пусковым механизмом, триггером для приступов паники у особо нервных пассажиров.
Я же закрыла глаза и занялась аутотренингом типа «всё пройдёт»)). А в голове почему-то, перебивая медитативные мысли и разбавляя их монотонность, постоянно звучали слова Арамиса из «Трёх мушкетёров»: «Я размышлял о том, как преходящи блага этого мира, и моя английская лошадь, которая только что исчезла в облаке пыли, явилась для меня живым прообразом недолговечности всего земного. Вся наша жизнь может быть выражена тремя словами: erat, est, fuit».
Может, в этом и есть сермяжная правда жизни?
И однажды шторм закончится…

*Юрий Кувалдин «Улица Мандельштама,7»