Верона. Дворец Капулетти.

В погруженной в полумрак комнате, за массивным дубовым столом сидит глава рода Капулетти. Его лицо выражает страдание, губы кривятся, а из уголка правого глаза струится слеза. Со двора раздается хеканье и смачный хруст, с каким рубщики на рынке разделывают мясо. Старик вздрагивает, болезненно охватывает себя за плечи. Звук повторяется. Дож встает с кресла и по темным коридорам выходи во внутренний двор. Там его дитя, его единственная возлюбленная дочь обоюдоострой секирой рубит собственноручно добытого лося.
- Хрясь!
- Джульетта, дочь моя!...- слабым голосом он обращается к ней.
-А? Чо, батя? – Джульетта оборачивается, опуская топор.
- Дочь моя, ты нежный, едва распустившийся цветок семнадцати лет. Твоя хрупкая красота не тронет лишь закостеневшую во мраке душу. Ты прекрасна, как ангел и невинна, как голубок.
- Ага. – Джульетта не возражает, оттирая куском ветоши с рук засохшую кровищу.
- Доченька, тебе пора подумать о любви. О свиданиях лунной, соловьиной ночью, о балладах под сладкозвучную гитару.
- Джульетта фыркает, но пока молчит.
-Дочь моя, ты - моя надежда, мое сокровище. Тебе пора одуматься и оставить на время свое увлечение мордобоем и охотой. Выйди замуж, роди детей и воспитывай мужа в благолепии и покорности. Я верю, что он не в силах будет тебе изменить, если в нем будет хоть капля чувства самосохранения. Но сейчас…
- Пааа, ща я лосЯ доразделаю – мясо ж заветрится, лады? – Джульетта была любящей дочерью, она никогда прямо не противоречила отцу.

Верона, замок герцога Миланского.

В комнате под родовыми знаменами, гербами и портретами предков восседают трое. На столе, вокруг стола и под столом валяются пустые бутылки. Мужики насупленно пьют и обсуждают важные государственные дела.
Миланский герцог обращается к главарям кланов Монтекки и Капулетти:
- А может быть это неразделенная любовь? Ну, там, семейная вражда, ненависть и, от противоположного, неразделенное глубокое чувство?
- Между кем и кем? – подозрительно спрашивает Монтекки-старший и здесь единственный.
- Ну, например, между Ромео и Джульеттой.
- Если б они втихоря совокуплялись, то , может, и любовь. – Веско возражает Монтекки. – А они дерутся, да еще и других лупцуют почем зря.
- Но дерутся и лупят-то вместе?
- Я извиняюсь, сир, кто был вашим учителем логики? Естественно, что они дерутся вместе!
- Это важно! Важно, что вместе! Это любовь и дадим им еще один шанс!
Молчавший до этого Капулетти вставляет свои пять сольдо:
- Я стесняюсь спросить: а что тогда между Меркуцио и Тибальдом, если они ведут себя точно также?
- Это яой, синьор, это сейчас модно среди молодых.
- Лучше б ты меня отравил! – обращается Капулетти к Монтекки.
- А ты меня! Какой позор на оба наших дома!
Выпивают.
- Давайте решать проблемы по одной! Вначале большая – Ромео и Джульетта.- Настаивает герцог.

Верона. Скоро полдень. Из храма после мессы чинно выходят старшие Монтекки и Капулетти с супругами и лизоблюдами.

На площади появляются Джкульетта и Тибальд. На Джульетте отличные теплые, удобные штаны, какие и я б не отказался иметь, поножи, колет, кираса и умопомрачительно прекрасная шляпа. На Тибальде то же самое. Навстречу им идут в ногу Меркуцио и Ромео. Одеты также, но вместо шляп - по прошлому опыту - на головах глубокие морионы.

-Господи! За что?!- Монтекки падает на колени и обращается к небу. – Чем я тебя так прогневал?
Капулетти-старший бросается к полуроте городской страже, на почтительном расстоянии отирающейся на площади.
- Синьор алькальд! – обращается он к капитану. – Ваши альгвасилы…
- Алькальды в Испании. – Капитан поворачивает к нему лицо, украшенное прекрасным, хотя и несколько полинявшим бланшем. – И альгвасилы там же, к сожалению.
- Да черт с ними со всеми, раз они испугались и не приехали вам помочь. Молю вас – вмешайтесь и не попустите…
- Вот, что, отец, - капитан несколько фамильярно берет за локоть Капулетти. – Я тебя понимаю, но помочь, увы, не могу! Их даже папская пехота не успокоит, а мы всего лишь слуги герцога Миланского.
- Ваша доблесть – неописуема! – Капулетти сует капитану и ближним стражникам кошельки.
- Вы храбры, неподкупны, неустрашимы. Вы много лучше папской пехоты, которой, к тому же, здесь нет. – Вторит ему Монтекки, рассовывая свои звенящие мешочки в неохотно протягиваемые руки.

Стражники мнутся, переглядываются, бучат под нос русские матерные скороговорки и неохотно подтягиваются к месту, где Юля, тяжело дыша, лупит обломком алебарды Ромео, а тот пытается пырнуть ее дагой.

Верона, тот же вечер, покои герцога.

Герцог еще более мрачный сидит за столом и перелистывает томик Шекспира.
Рядом вполне довольные главы кланов наливаются дорогим вином и признаются друг другу в симпатии и сочувствии.
- Ах, как тут хорошо все написано! – восклицает герцог.- Почему все пошло не так?
Смотрит на дожей
- Я не понял, чего вы веселитесь?
- Это яой, сир.- Поясняет Монтекки.- Вы сказали, что это яой и все пройдет.
- И прошло! – радуется Капулетти.- Четыре лавки разрушено полностью, в трех перепорчен товар на три тысячи дукатов. Капитана вашей стражи с трудом отцепили от решетки балкона второго этажа. Он вырывался и кричал, что там дама и он должен ей помочь, как кавалер и джентльмен.
- Какая дама? Что вы несете, алкаши?
- Дама? Дама! Синьора Брунгильда! Вдова, четверо детей, трех любовников схоронила. Капитан предпочел смерть от любви растаптыванию нашими детьми. Вы сказали, что это любовь , сир? Не приведи господь нам узреть их ненависть!
- Ладно, ладно, я от своих слов не отказываюсь. Но дети ваши, а виноват я! Я! Мало мне заговоров, интриг, торговой войны и ехидного московита с его поганым твиттером
- Твиттер еще не изобрели
- Да? А что мне этот Иоанн Нескромный пишет - вы читали? Не отворачивайтесь! Читали! Я – сторонник гомосеков! Нет, ну вы посмотрите на него! Да сейчас время такое: нужно быть толерантным. Это тренд, мать его раз так. Ладно. Забудем на время о политике. Синьор Монтекки – ваш сын Ромео. Я повелеваю вам как ваш государь: отошлите его.
- Куда? Его даже за большие деньги уже нигде не принимают. Он с вашим визави Ионанном так прошлый раз надрался, что мне боярский посол корабль соболей еле впихнул. На коленях по всей Вероне полз: «забери сына, Христом-богом молю!»
- Отошлите его в дальнюю экспедицию. Пусть он откроет Южный материк. Мы должны иметь приоритет в научных исследованиях. Сейчас это модно, тренд такой.
- А с Джульеттой – что?
- Выдайте ее замуж. Есть один неаполитанский адмирал – негр, людоед и большой варвар. Скажите ей, что она с ним не справится. Ее это на некоторое время увлечет. А там уж не наша забота.
-А неаполитанский король?
- Куда он денется против освященного церковью брака? Возьмет, еще спасибо скажет, что только Джульетту.

Верона. Год спустя.

Холодный ветер треплет волосы и бороду грустного пожилого дожа, всматривающегося в горизонт с пристани Вероны. Его мысли далеко отсюда. Они там, где его ненаглядный сын Ромео бороздит Мировой океан, спасая родную страну от своего неуемного характера и воинских талантов.
Внезапно к пристани подруливает новгородская ладья. На палубе пыхтит самовар, грустный медведь пьет чай с сахаром вприкуску и явственно матюкает эрзац-заменитель меда.
На палубу выходит дородный бородач в шубе, золотых цепях в руку толщиной на шее и собольей шапке.
- Который из вас Монтекки?
-Я – Монтекки.
- Старшой в братве?
-Да, а в чем дело, брателло?
- Малява до тебя. От сына твово – Ромки Беззаконного. Ща, погодь.- Бородач скрывается в пристройке, потом выходит с сильно пьяным попугаем на плече. Попугай дыша перегаром:
- Ты точно пахан Ромкин?
- Зуб даю!
- Смотри, мне-то что – перед Ромкой отвечать будешь. Значит, так…
Попугай говорит голосом Ромео
- Дорогой папа! Ты меня с нашим миланским герцогом послал на йух. Должен тебе сказать, что тут ничего ценного нет, и не будет еще пару миллионов лет. Материк есть, но он покрыт льдом и до золота тут копать до хрена метров льда и вечной мерзлоты, бананы, сам понимаешь, не растут, а пингвинов у нас и среди Капулетти хватает. Море кишит русскими, айсбергами и фашистскими подводными лодками. Откуда они здесь все взялись, я не знаю и мне даже не интересно. Передай герцогу, что если он хочет, то пусть берет кирку и приезжает. Говорят, здесь подо льдом живут не то атланты, не то какой-то Гитлер. Ничего хорошего, словом. Поцелуй за меня маму, дай леща Меркуцио , а Юле скажи пусть запасает подорожник – я возвращаюсь. Привезу тебе и герцогу хороший коньяк, мне Арам три бочонка подсуетил. Любящий тебя, Рома.

Неаполь. Покои королевского дворца.

Отелло, мучимый ревностью, входит к Джульетте. Джульетта сидит на кровати и сматывает с ноги портянки
-Эээ, дорогая? Что это за запах? – «Черт, не то хотел спросить»
- Какой тебе еще запах? Ты - военный моряк или кто? Сапоги никогда не носил?
-Неделю подряд, не снимая, - никогда.
-В следующий раз возьму тебя с собой.
-Куда?
- В австрийскую армию.
-Я – неаполитанский адмирал! Что мне делать во вражеском стане?
- Нет, ну вы посмотрите на этого бездельника! Значит, он – адмирал, а гонять австрийцев по горам должна я – хрупкая, болезненная женщина!
Отелло сбит с толку и лихорадочно пытается вспомнить, зачем пришел. Его взгляд натыкается на камуфляжную бандану, свешивающуюся со спинки стула
- Молилась ли ты на ночь, Джульетта? – патетически спрашивает он.
- Какая ночь - восемь часов? Слушай, принеси мне чего-нибудь пожевать, а то этот твой король – такая жадная скотина. У папеньки кормили лучше.
-Джульетта, я должен с тобой серьезно поговорить!..
-У тебя будет ребенок? От кого? - Джульетта грозно хмурится и вопрошающе смотрит на Отелло
-Что ты мелешь! Ты мне сама изменила! Мне Кассио все рассказал! – совершенно не по-шекспировски кричит выведенный из себя адмирал.
Далее следует сцена обычного мордобоя и семейного насилия над Отелло, после которого во всех любящих семьях наступает разрядка и примирение.
Джульетта выходя из покоев и почесывая кочергой спину:
-Так бы иной раз и придушила, скотину, но каков любовник, черт возьми!
Отправляется искать Кассио для душевного разговора с бывшим другом мужа.

Верона. На причале многолюдно.

Главы родов Монтекки и Капулетти и герцог Миланский прогуливаются в ожидании прибытия Ромео
-А мне Джульетта тоже пишет, что скучает. Говорит, что при неаполитанском дворе все не то, не так как у нас.
-Да, король Неаполя плакался в общем чате.
-А Иоанн?..
-Высмеял его. Сказал, что он – тряпка, раз его- неаполитанского короля! - даже чужая баба ни во что не ставит.
-Мудрый московит.
- Хитропопый. Мог бы сам жениться.
-Главное, чтобы ваша дочь, почтенный дон, не навестила нас, пока будет мой сын гостить.
-Сплюньте. Не дай бог.
К причалу подруливает галеон под нейтральными венецианскими флагами. С галеона сходит Джульетта, на плече у нее подозрительно свернутый ковер, из которого торчат чьи-то ноги.
-Папа, я приехала!
- Доченька!-Капулетти искренне рад визиту.- Ты надолго к нам? Почему не предупредила, я бы приготовился.
-А… Там такая история вышла. Уехала я, короче, от этого жлобского короля. Пусть он сам над своими развалинами печется, раз его такая жаба душит.
-Господи! – герцог смотрит в ясное голубое небо и видит перед собою ровные капающие ядом строки межгосударственного чата.
ПАПА ЗДРАВСТВУЙ! – доносится откуда-то сзади.- Я приехал. Забери коньяк и жди меня дома. Юлька, теперь держись!
Джульетта бережно передает сверток отцу.
- Папа, это мне нужно, сохрани до моего возвращения, только на голову не ставь. Да, вот где сапоги – это низ. Положи, там, где-нибудь в спальне. Я приду - разберусь. Рома, чтоб ты сдох!

Нет повести прикольнее на свете, чем драма о Ромео и Джульетте!