Для меня открывателем А4 является (да простят филологи и просто знатоки) старик Уильям. Только он не читал статью А. Фо (не успел, бедняга), поэтому использовал этот формат для записи верлибра (ну, мне так кажется), чтобы избавиться от некой возвышенности и подчеркнуть “разговорность”. А верлибр в А4 кажется прозой:). Поэтому первое, что для меня важно в этом формате — баланс смысла и разговорной интонации (правда, с акцентированным ударением – у меня так получается читать). Может быть — игра на контрасте. Второе — насколько легко такая запись читается. Я, как нормальный ленивый читатель, не считаю себя обязанной ловить ритм: мне хочется получать от чтения удовольствие. Если, чтобы прочитать стихотворение, приходится переписывать его в обычном виде, это не есть, для меня, хорошо.
2. Сначала выберу то, что просто просится быть в А4 (некий “лонг”).
1. Погружение
Погружение в сон - как в холодные талые воды безымянной реки: бесконечно, рывками. Рывками… Каждый слой отзывается легкой испариной. Чтобы удержать на заиленном дне, оплетают руками беспокойные сумерки. Крошатся хрупкие звуки, ледяными крупицами вьются в опаловой взвеси полусна-полуяви. Тревожно. Старушечьи слухи зашуршат-заскребутся по теплым завалинкам, если не спасет пробуждение: мол, не проснулся касатик - от судьбы не уйдешь, не надейся… Дождливые зёрна застучат по карнизу негромко, некстати. Некстати. Встрепенешься, вздохнешь. И опять - погружение в черный лихорадочный сон…
Начало хорошо прочиталось, но к середине потеряла ритм. Пришлось переписать, чтобы оценить всю красоту. Очень понравилось, но не в А4. Пятистопный анапест и так, на мой взгляд, длинноват для такой записи, а неточные рифмы и строфные переносы делают чтение ещё более сложным. Плюс – использование слова с двумя вариантами ударения (крОшАтся) и проскальзывающая рифма (если-надейся) усложняют чтение.
2. Река
Кружится, петляет река. Как щупальца, стебли подводных растений. И красный зигзаг плавника метнётся вослед перламутровой тени. Остыть. Опускаю ладонь. Прохлада, схватившись за теплые пальцы, янтарно рокочет. Огонь из волн добывают лучи. Серебрятся и пахнут неясной бедой застывшие омуты – чёрные тайны. Спросить бы у ивы седой: однажды исчезнув, листком ли я стану на этих печальных ветвях? Мальком, что резвится в прибрежных корягах? А может быть, нимфой ручья, ползущего в реку из диких оврагов, иль дудочкой из тростника, чья странная песня тебя растревожит? ...Застыла в прохладе рука, холодными звёздами выткана кожа. И, будто бы в путаном сне, моё отражение всплыло из бездны, кивнуло загадочно мне, ударило рыбьим хвостом и исчезло...
Опять слово с двойным ударением, причём в самом начале, – мешает поймать ритм сходу. После того, как прочитала его в обычном формате, стало легко и в А4. Думаю, проблемы из-за обилия строфных переносов при неравности чётных и нечётных строк. Но в столбик и по первому признаку лучше. Для А4 оно излишне романтично-нежное, некая возвышенность ему не мешает. А стихотворение замечательное.
3. Как под дождь июньский спится!
Как спится! Как под дождь июньский спится! Ты чуть сопишь. Прохлада, темнота. Миг длится… Миг, и ты проснулась. Злиться не стоит. Я – не он. И ты – не та. Ты не родишь мне сына. Или дочку. И я не кину горсть земли, прости. Ты – неопределяемая точка. Но почему-то жжёт земля в горсти. Ты обожаешь палтус и заломы, ты пьёшь мохито, водку и вино. К тебе неприменимы аксиомы, и Лобачевский для тебя говно…
Прядут седую пряжу парки. Спицы в твоих руках порхают над судьбой. Как спится! Как под дождь июньский спится! Прости и спи. Я рядом. Я с тобой.
А вот это в лонг. Читается “влёт”, и если бы было записано в обычном формате, пропало бы ощущение реальных мыслей – запись в столбик добавила бы ненужного пафоса. Что показалось инородным – “Лобачевский” и “говно”.
4. Старая история
И вроде в жизни исход не патов, Но вечно в мыслях сплошной бардак.
Она надеялась стать пиратом таким, как Черная Борода. Чтоб серьги в ухе. И без причесок. И чтоб не нужно носить корсет. А то, что девка, так это черт с ним, ведь недостатков полно у всех. Хотя проблема по сути в малом, но дело в целом выходит дрянь. Она считалась живым кошмаром, ввергала в ужас семью и нянь. В домашних спорах ломались копья, но так согласья не отыскать. Она хранила моряцкий компас и целый тубус старинных карт. Дорогу выбрав, нырнуть, как в омут, себя проверить: а не слабо ль? Она сбежала тайком из дома, лишь только компас забрав с собой.
Луна на небе, боясь промешкать, За тучи прячет унылый лик.
Он равнодушно сносил насмешки, был слишком замкнут и молчалив. Жил на отшибе у тетки хворой, умен и чуток не по летам, и даже старый и мудрый ворон к нему беседовать прилетал. Гроза пугала далеким гулом, мол, разразится уже вот-вот, а он на пляже чертил фигуры, смиряя натиск прибрежных вод. Он сторонился людей и лести и верил в мудрость неспетых саг...
Однажды в полдень вдали за лесом проплыли алые паруса.
Что было дальше, осталось тайной. Коль знаешь что-то, так подскажи. Но позже с женщиной-капитаном Уплыл таинственный пассажир.
Этого автора я знаю:))) Не из любимых моих стихотворение, что, наверное, и хорошо в данной ситуации. Зато здесь я вижу отличную иллюстрацию необходимости А4 для смены интонации (как завещал великий Шекспир). В лонг с удовольствием беру, но к одноухой барышне с несколькими причёсками придраться давно хочется.
5. Когда начнёшь
Когда начнёшь зачёркивать, кромсая на нитки золотую ткань событий, все строки, где спонтанно воскресает то, что казалось намертво забытым, когда начнёшь вычёркивать из писем, из телефонной зыбкой переклички мой голос, что по-прежнему прописан в неудалённых доступах и личках, когда начнёшь блуждать ты обречённо в ночных головоломных лабиринтах и там ещё устраивать мне тёмную, так, чтоб меня не слышно и не видно, когда начнёшь вымарывать, что было, закапывать куда-нибудь поглубже и в кучке приготовленных на выброс моих тебе подарочков ненужных наткнёшься вдруг на ангела немого, из ниток мной сплетённого...
Ни слова.
Легко читается в А4, но, на мой взгляд, в столбик выигрышнее. Здесь романтика, печаль, эдакий чисто женский надлом – которые хорошо подчеркнулись бы разбивкой на строки. Кстати, для меня близковато «зачёркивать» и «вычёркивать». И «кучка подарочков» смущает двойным уменьшением: ну, совсем по-детски звучит, не в стиле.
6. Кошка города
* Это красивый город и очень старый. Добро и Радость правят - устав хороший. Дети резвятся гурьбой и растут, играя, а сверху за всем наблюдает незримая кошка. Может быть, в эту кошку пород небесных и воплотился ангел - хранитель домов и судеб? Сколько лун прошло с той поры, как она без сна ? Сколько звёздных зим она ещё с городом будет? Сколько времени старым огромным липам, подпирающим собою непрочное поднебесье? Кошке ведомо: люди одни не могли бы охранить себя сами в этом опасном месте. Сопоставьте город и муравейник. Каждый больший и грубый может покой нарушить: разметать, расшерудить мгновенно и, пинком враспыл, тупо порвать душу - душу города — ежели он не дорог - просто вязь дорог и скорлупок-домов скопленье. Вот идёт великан — а внизу - приютился город... ненароком под ноги попал — и стоптан мгновенно. Сколько их, городов хороших и славных - было — нет ли — развеяны в прах, стёрты... Может, не было у тех городов ангела? Может, жители города сдуру молились чёрту? Может, кошка города недоглядела или просто уснула на оба глаза?.. Просыпается кошка и видит — плохое дело: город был — и не стало - разрушен разом. Был — как не было... Что безутешно охать и мяукать в голос, по-ангельски выгнув спину? Город жил — кому от этого было плохо? А теперь сровняли с землёй — сгинул. А разжалованной из ангела — просто кошкой - куда без хозяина-города — дурно служила? С высоты поднебесья летит пороша, засыпая пространства, когда-то людны и живы. Может статься, что это последний город, до которого беды не докатились... Стражник-кошка не дремлет: в зенице ока отражается город зерном человечьей были.
Неудобно читается в А4. Я не такой спец, чтобы легко определить, но по звучанию – какая-то тоника с редким вкраплением дактиля. Если честно, то мне и в обычной записи не очень понравилось. Самое некрасивое для меня – «уснуть на оба глаза», но и без него хватает стилистических странностей. Если автор захочет, скажу ещё пару слов.
7. Моська
................"Во двор выводит взбалмошная Моська .................домашнего ослепшего Слона" .................................(1990)  
Да, Моська умерла. И Слон уже не тот. Очки слепы. У рта морщины – что фиорды. Сидит на пыльной лавке у подъезда, ждёт, что помогу втащить я сумки на четвёртый... – Иду, Пал Палыч... Картофан теперь почём? А он молчит. Но распрямляется, огромный... Всегда молчал. Что Моська находила в нём? Что он в ней находил, столь крохотной и громкой? Такая пара! Украшением двора была. Как выводила Моська на прогулку Слона нарядного! Смолкала детвора. И оставляли мужики мопеда втулку. На пиджаке цвели медали в три ряда... А Моську я не мог представить медсестрою. Ведь на героя гавкала она. Всегда. За водку, за войну, за ерунду порою. На небесах, наверно, скучен ей покой. Там не полаешь между прочим и на память. А без неё могучий Слон стал никакой... – Пал Палыч, не топчись, куда картошку ставить?
Ну лучше ж было в столбик, я ж помню:( Теперь строфный перенос “была” сбил. Ну, это, может, моя вина. Но по интонации – она излишне “бытовая” в такой записи, мне кажется. К чему ещё в первый раз хотелось придраться: не люблю я устаревшее “ою”, оно мне в обычной речи кажется подгонкой под размер (кстати, в столбике легче прощаетя). И непонятное сливающееся “полаешь между прочимИ на память”.
8. Колодезное
Он - лучший козырь в моей колоде, я им побила немало бяк. Но любит плюнуть порой в колодец, мол, лучше жажда, чем пить тебя. Не притворяйся, мол, не вода ты. Ты - щёлочь, перекись, кислота! Но все истерики бородаты - я выжидаю опять, когда в его внимания скользкий график смогу внедриться, как в клетку штамм. Сижу в колодце, замёрзла нафиг, дрожу и думаю: где он там? Когда придёт и захочет плюнуть? А я как выскочу, мол - сюрпраааайс! Но только свет отражений лунных в ведре и неба ночного плаз. Он время тратит на поиск сказок, принцесс и вех между строк - зачем? С меня побольше пребудет мазы, когда усну на его плече - уткнусь в расслабленный лаской бицепс губами, вспухшими от игры... Приди, мой милый, как говорится, за мной в колодезные миры!
Считаю ночи, считаю дни я - а вдруг обрадуется: нашёл! И если только не пневмония, то всё закончится хорошо.
Для проверки попробовала в обычной записи – нет, так лучше: больше иронии. Кроме «вех между строк» придраться мне не к чему... да и к ним не хочется, хоть и непонятно. Это оставляю в лонге.
9. Июньские сны и немного математики
В ночное небо пристально смотреть, прислушиваясь к ветру и цикадам, мечтая, что июнь в календаре растянется на тридцать три декады. Лежать в траве… Забыться… Увидать плывущего в ночном ковчеге бога. С его ладоней падает звезда, и я хочу поймать её, потрогать, но не могу: космическая пыль мешает мне - вздымается, клубится. Во весь опор, не сдерживая пыл, летят единороги-кобылицы. У них на спинах царственно сидят богини ночи – их всего двенадцать - сошли в ковчег и выстроились в ряд. Гляжу на них, не в силах оторваться, и вижу, как небесный господин одаривает их волшебной властью, нанизывая каждой из богинь браслеты звёзд на тонкие запястья. Взлетают ввысь двенадцать дивных лун, рассеивая бусины браслетов. Открыть глаза и видеть: ночь, июнь… И вновь пересчитать декады лета.
Меня тут недавно ругали за то, что сказала только хорошее... Так что я помолчу, просто отправлю в лонг:)))
10. Почва
Потом всё будет… Если доживёшь… Ну, а потом всё будет «если надо». Ты не спеши. И может прорастёшь какой-нибудь травинкой палисада. Сорвут – не бойся… даже не проси. Ты корешок оставил в чернозёме. И если корешку хватает сил, то не судьба остаться приземлённым. У неба цвет холодного родства. Уродства цвет. Юродивый оттенок. Из корня словотворчества оставь себе зелёнку раненых коленок… Икары: «Карррр!»… А ты не гамаюнь… Июнь* июль, чтоб август приземлился. Я для чего всё это говорю? Чтоб жил как я… И жить не торопился…
--
*это глагол
Особенно понравился глагол (это без шуток). Переписала в столбик – понравилось ещё больше, хотя и в А4 читалось легко: видимо, мне больше нравится в неторопливом таком, задумчивом варианте. Кстати – не зря ж и автор разбил на фразы... так что, это изначально не совсем, по-моему, А4.
11. Девочка, послушная ветру
Ночью она говорила с ветром, слушала жалобы сорных трав. Ветер шептал, что она бессмертна, к ней обращался – «моя сестра». Ветер любил прилетать внезапно, тоненькой веткой стучать в окно, путать слова и прогноз на завтра (к чёрту прогнозы!). А ей давно в запертой комнате было душно. Окна в решётках, без ручки – дверь… Мама просила: «Врачей послушай! ты заболела… ну, что ж теперь…»
Девочка знала, болтливый ветер – это не бред, это сводный брат. Если спросить его, он ответит, жаль, что не сможет с собой забрать к дальним лугам и полёглым травам (в августе нынче опять жара). Ветер считал, что врачи неправы, что у сестрёнки пройдет хандра, стоит лишь ночью, вдохнув поглубже, стать невесомой и прыгнуть ввысь!..
Окна больницы смотрелись в лужи, прятались птицы в тени листвы.
Осенью ветер всё чаще злился, дулся на девочку, гнул своё: «Эй, для бессмертных зачем больницы? Глубже вдохни, полетим вдвоём в северный лес, где достал до неба острой верхушкой столетний кедр. Вверх посмотри, или ты ослепла? Чувствуешь силу в моей руке?» Девочка встала, вдохнув послушно. С пылью играл по углам сквозняк. Трудно с лекарствами быть воздушной, трудно дышать, а лететь – никак…
Утром ей скажут: «Прогноз хороший. Пара недель, и пойдёшь домой». Ветер гудел: «Я тебя не брошу… Дом позабудь, ты летишь со мной!».
*** Мама рыдала. А доктор молча в карте писал – «затяжной психоз». Он же не видел, как ветер ночью девочку к дальним лугам унёс.
Ох... Кажется, я догадываюсь, кто автор... Если это не Люся – съем свою шляпу. Это сразу в шорт, а если автор захочет – приду на страничку и попытаюсь сказать всё, что чувствую. А4 здесь – то, что надо.
12. Последнее письмо
Десять минут, чтоб с тобой проститься, чтобы о главном успеть сказать. Воздух удушливый, как в гробнице. Горло першит и свербит глаза. Видно, проиграна эта битва, сутки идущая под водой. Шепчутся сами собой молитвы, страх заползает в меня змеей. Нет, не о том. Я хотел о главном, но получается полный бред. Помнишь, мечтали с тобой недавно вместе прожить девяносто лет? Пахли ладони твои корицей. Прятался ветер в листве ольхи. Ты научила меня молиться, жить не спеша и любить стихи. Ты говорила с тоской о Боге и подарила мне свой псалтырь. Таяли в небе ночном тревоги, хрупким и нежным казался мир. Нет, не о том. Я хотел о важном (если б я мог отвести беду!). Может, живым я к тебе однажды в ласковом сне на заре приду. Помнишь, болтали в саду за чаем? Я обманул тебя (вот дурак!). Мне двадцать шесть, а не тридцать в мае. Знаешь, и я… не простой моряк. Я на подлодке служу и видно, мне не вернуться уже назад к солнцу и звездам, к родным долинам и не увидеть твои глаза. Я полюбил тебя – это правда, но и за это меня прости. Если б для нас наступило завтра…
Это письмо он вложил в псалтырь.
Это тоже в А4 родилось. Замечательное сочетание формы и смысла, в записи столбиком (попробовала) появляется ненужная слезливость. Придралась бы к «чтоб-чтобы» в начале и неточной рифме в концовке, но опять не хочется, потому что в целом нравится. В лонг.
13. only time
из коллекции удивительных фактов: «И, наконец, вся ваша жизнь привела вас именно к этому моменту…»
исходят на «нет» постепенно: в начале слова-позолоты, избитые фразы-цветочки, лощёная книжка-тетрадь. затем изменяются темы, становятся средними пробы, и ты привыкаешь не помнить, затем - отвыкаешь не ждать… депрессия ровно ложится на стены, часы и минуты, спрессованный быт превращает сознание в небытие. привычны - завалы одежды, монбланы немытой посуды, инкогнито терра балконов, обои закрытых систем. но утром - лекарством от смерти - так буднично ноет будильник; какое великое счастье: проснуться до супердержав. 7:10... добраться до кофе, пока все солидно-всесильно, но мелет стерильное утро прокрустово ложе неправд. потом остановки и давки, зайти в предпоследний автобус, оставить надежду на входе, джоконд рисовать на стекле. теряешь последние силы, находишь безжизненный тонус, как в детстве, считаешь пробелы, проборы дорожных тире. работа – сизифовы муки, проекты, план-сетки, авоськи, бессмысленность телодвижений, ломание шапок и дров. в четырнадцать двадцать - сиеста: болтаешь, слоняешься моськой; в семнадцать пятнадцать – фиеста: уходишь, вечерний плей-офф. в прихожей, на полке соседей, в три раза пар обуви больше, их домик из кубиков детских, из кукольных смыслов и снов… а здесь - лягушачья сноровка, кусочки шагреневой кожи: мой дом из песка и тумана, из клейко-трескучих основ… есть память… сценарные планы, есть небо, открытые двери, простые, как правда, сюжеты, формальность житейских мерил: когда тебе двадцать – ты любишь, когда тебе тридцать – ты веришь, когда тебе сорок – ты помнишь, что верил и вроде любил... но там, за пределами комнат, всё прошлое сжато до точки, до мысли, что всё ещё было, что будет прошедший момент. что в сутках – четыре формата, что будет начало досрочным, что жизнь привела меня к фразе: «исходят по капле на «нет»…
_________________________
только время…
Очень понравилось, как звучит, правда, увлёкшись звуком, немного потеряла сначала ритм (на рифме небытие-систем), потом смысл на “слоняешься моськой”. По второму разу ещё больше понравилось. Хотя по второму разу потерялась на “тире-стекле" и на “в три раза пар обуви больше”. Всё-таки длинновата строка для неточных рифм и инверсий, мне кажется. Но мужская рифма, в принципе, спасает положение. Так что в лонг беру. ЗЫ. Попробовала разбить в А4 “покатренно” – по-моему, так лучше. Это, конечно, только моё личное мнение.  
3. Шорт
Неожиданно для меня одно стихотворение попало в шорт уже при первом чтении, то есть определилось первое место. Осталось выбрать из:
3. Как под дождь июньский спится! 4. Старая история 8. Колодезное 9. Июньские сны и немного математики 12. Последнее письмо 13. оnly time
Беру те три, где не придиралась ни к чему, и одно — как замечательный пример перехода к А4:) Окончательный результат:
1 место 11. Девочка, послушная ветру
2 место 8. Колодезное 9. Июньские сны и немного математики 12. Последнее письмо
Таня, спасибо большое за обзор! Алекс в своей статье про А4 все подробно, канеш, растолковал, но благодаря твоим комментариям на конкретном, такскзать, материале начинаешь чувствовать этот формат лучше )) И еще спасибище за твое "сразу в шорт" ))) спасла-таки я тебя от съедения шляпов прям гора с плеч! ))) А на страничке стиха жду с нетерпением, как же иначе? ) стих тяжко дался, есть в нем спорные места... и мне оч интересно, где твой глаз зацепился
Перефразируя - чтобы съесть что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное Я рада, что не пришлось за шляпой бежать :))) Я приду сказать всё, Люся - но сначала домой и в себя, ок? :))) Классное.
Татьяна, спасибо. Здесь уменьшительное слово "подарочки" взято преднамеренно. То , что раньше было подарком - даром, в какой- то момент становится бросовым подарочком, думаю, это должно считываться из контекста. В это даже и вникать не надо, все на поверхности...
Галия, "подарочки" очень естественны, это да. Но вместе с "кучкой" меня немного напрягло. Я так подумала, даже "горка" мне бы лучше легло - хотя тоже уменьшительное, но, видимо, более привычное в этой форме. Но это совершеннейшая вкусовщина, я так думаю
Подарков же не должно быть много, иначе они обесцениваются, поэтму не куча их, а кучка. Здесь ничего уменьшительно-ласкательного, а слово, точно обозначающее размер )) И кучка всё же меньше, чем горка. Со словом "горка" и ассоциации ненужные прицепляются. Вначале у меня было "в списке", но очень уж неблагозвучно при прочтении, да и по смыслу.
На самом деле, всё правильно - формат А4 для меня несколько искусственный. Как-то не дружу я с ним...)))
И еще спасибище за твое "сразу в шорт" ))) спасла-таки я тебя от съедения шляпов прям гора с плеч! ))) А на страничке стиха жду с нетерпением, как же иначе? ) стих тяжко дался, есть в нем спорные места... и мне оч интересно, где твой глаз зацепился
Я приду сказать всё, Люся - но сначала домой и в себя, ок? :)))
Классное.
В это даже и вникать не надо, все на поверхности...
Но это совершеннейшая вкусовщина, я так думаю