К картинке №2

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЖИЗНЬ

Анна странно и противоречиво любила осень. Раньше, в молодости, она относилась к ней просто как к смене времени года: прекрасное увядание, неизбежное похолодание перед зимой – и всё. Теперь в её отношении к осени появились совсем другие нотки – какая-то щемящая нежность сродни дочерней жалости к увядающей природе соседствовали с восхищением. Эта безумная красочность и яркость воспринималась Анной как вызов неизбежному, отчаянный выплеск последних эмоций. А период осенних дождей – как время генеральной уборки, когда старое, отжившее смывается водой с лица земли, а ветрами сносится то, что прочно въелось и не хочет само уходить.
Сегодня была прекрасная погода. Октябрь цвёл всеми красками. Было по-осеннему тепло и солнечно. Анна гуляла по городскому парку и слушала голоса. Два голоса – тайные, звучащие в ней, оценивали осень её жизни. Они то спорили друг с другом, то умолкали, то приходили к единому мнению.
Первый голос утверждал:
– Да, ты уже не молода. Ты уже для природы бесполезна – свою главную функцию – продление рода – уже утратила. Для мужчин не представляешь интереса, как ни гримируйся, ни наряжайся. Отгуляла, отплясала. Время твоё вышло, и тебе осталось влачить жалкое существование, доживая срок до последней черты.
А второй возражал ему:
– Зато теперь у тебя появилось время посмотреть по сторонам, увидеть эту красоту, понять, что всё в этой жизни имеет свой смысл, не отвлекаясь на мелкое, преходящее. Ты выполнила свою роль матери. И в этом качестве отдала дань природе. Но ведь человек – это не только тело. И животные участвуют в продлении рода.
Теперь у тебя открылись другие горизонты. Ты можешь спокойно мыслись, мечтать, творить добро, помогать другим.
– Да, возражал первый, – но тело-то с его потребностями не отменишь. Оно изношено, требует повышенного внимания, болит, отказывается служить как прежде…
– Вот и наступил момент проверить свою духовную силу, понять, кто ты есть на самом деле. Сможешь ли, пройдя через эти испытания, обрести знания высшего порядка. В конечном итоге тело, отжив своё, умрёт, и с чем ты останешься? Что ты с собой возьмёшь в дорогу, перейдя черту? Какой урок вынесешь?
– А ты уверена, что за чертой что-то есть ещё? Что это не абсолютный конец?
– Существует непреложный закон: конец одного – начало другого. Так же, как в физическом мире. Осень в природе предшествует зимнему покою и весеннему возрождению. И в духовном мире – душа, оставив временный приют, твоё тело, продолжит жизнь в ином измерении, чтобы снова когда-нибудь возродиться, возвратившись на землю.
–– Блажен, кто верует…
– По вере и воздастся…
Анна слушала эти спорящие голоса и смиряла их своим осознанием счастья – радостью просто жить, истиной: не встретились бы однажды её родители - её могло вообще не существовать на этом свете – такой, какая она есть. Не было бы и всего того, что с ней случалось на долгом пути перехода от рождения до сегодняшнего дня. И всё, что прожито – хорошее и плохое, удачное и не очень, что случалось в её жизни, что составляет её сущность, её – сегодняшнюю, вообще могло не быть ни-ког-да!
Анна шла по парку, собирала букет из опавших листьев. И он, как собранный из мгновений её судьбы, был в тот момент главным смыслом её жизни. Тихая радость наполняла Анну, и благодарная улыбка освещала её черты. «Спасибо за всё! Я люблю тебя, жизнь!»

К картинке №1

Сказка, рассказанная кошкой

Я люблю до поздна бродить по городу. Вечером он похож на сказку, только уже рассказанную и почти забытую. Такой же холодный и пустой. Леденцовые домики с мансардами и покатыми крышами, еще зеленые деревья, с редкой золотой проседью в кронах, мягкий сумеречный свет. Дождь накрапывает, но совсем не мешает. Он пахнет морем и ранней осенью. Я хожу вдоль трамвайных путей и смотрю по сторонам.
Одни люди, гуляя, любуются машинами, другие — палисадниками, домами, старыми платанами. Третьи — лодками в порту. Кто-то с любопытством вглядывается в лица случайных прохожих, гадая о судьбах этих незнакомцев. А я обожаю наблюдать за кошками. Днем почти незаметные, к вечеру они вылезают из всех щелей, покидают теплые лежанки и оглашают воздух почти детским плачем, пением, топотом мягких лапок. Они потягиваются и чистят шубки, готовясь к ночной охоте. Приветствуют друг друга или угрожающе ворчат, распушая длинные хвосты. Ночью город принадлежит им.
Я так долго изучал кошек, что начал понимать их язык. Не позы и не подергивания хвоста, а картинки, мысли, образы.
Миную перекресток и замечаю большую тигровую мурлыку. Она растянулась на парапете и моет шершавым языком лапку. Вид у нее довольный и сытый, а шубка блестит от влаги.
- Добрый вечер, госпожа кошка, - здороваюсь почтительно.
Тигра презрительно щурит зеленые глаза.
- Не «выкай» мне, - говорит. - Ненавижу церемонии. Присаживайся лучше. Поболтаем.
Польщенный, я опускаюсь рядом с ней на парапет.
- Ты чья? - спрашиваю.
- Ничья, - вздыхает она и хвастливо, как мне кажется, добавляет. - Я — кошка-баюн.
Улыбаюсь, вспоминая русские сказки.
- Я думал, баюн — это кот.
- Бывает и кот, - легко соглашается тигра. - А я кошка. В нашем роду все баюны. Мы посылаем людям сны — кому какие нужны.
- Да? Расскажи, - прошу, неожиданно заинтересовавшись.
По рельсам, сверкнув желтым глазом, проносится трамвай. Безлюдный в этот поздний час, но полный изнутри теплым золотым сиянием. Мы оба провожаем его взглядами.
- Видишь этот дом? - спрашивает кошка-баюн и кончиком хвоста кивает на огромное строение с двумя блекло-желтыми фонарями у входа. Оно темное и тихое, словно окутанное осенней грустью. - Его хозяйку зовут Хельга. Одинокая вдова. Раньше она была известным врачом — чинила людям сердца. Вообще-то, мы, кошки, занимаемся тем же самым, верно?
- Да, - соглашаюсь я, - вы это умеете.
Закончив вылизывать лапу, тигра принимается за вторую. Быстрыми движениями моет уши и мордочку. На меня она как будто не обращает внимания, но при этом продолжает рассказывать.
- Хельга сидит в темноте, потому что терпеть не может осень. Много лет назад, таким же сентябрьским дождливым вечером, она потеряла нерожденного сына. Побежала за трамваем и поскользнулась на мокром асфальте.
- Какая беда! - восклицаю. - Но ведь потом у нее были дети?
- Нет, - чуть заметно качает головой кошка. - Но тот, кого любили, не может совсем исчезнуть, и сын остался у нее в подсознании. Там он рос, из младенца превратился в хрупкого мальчика с волосами, как солнце. Потом в красивого парня, в молодого мужчину. Хельга видела его мимолетно, как бы на краю зрения. И никак не могла как следует разглядеть, потому что он исчезал вместе со взмахом ресниц.
- Как знакомо, - тихо вздыхаю я, и мы долго смотрим вслед второму трамваю.
Последний, отмечаю про себя. Наверное, тот, на который так и не успела несчастная Хельга.
- Сейчас ей снится сон. Ее сын в образе семилетнего мальчика — именно таким Хельге нравилось его представлять. В моем сне они впервые встретились — глаза в глаза. «Мама, - говорит мальчик, - завтра я приду к тебе». - «Но как? - удивляется она. - Я не могу родить». - «Я буду выглядеть по-другому, но ты меня узнаешь. Твое сердце узнает».
- А завтра? - спрашиваю, затаив дыхание.
Завтра порог ее дома переступит маленький рыжий котенок. И Хельга примет его, как родного.
Несколько минут я ошеломленно молчу.
- Но это, - наконец выдавливаю из себя, - нехорошо.
- Хорошо, - возражает кошка. - Он крохотный, и ему нужна забота человека, еда и крыша над головой.
- Но ты обманула Хельгу!
- А кто сказал, что я обманула? Сны — не ложь и не правда, это просто сны. Котенок из нашего племени баюнов, он заговорит ее боль. В дом вернется радость. И после долгих лет темноты в окнах вспыхнет свет, потому что в душе воцарится любовь.
Закончив свой вечерний туалет, она спрыгивает с парапета и начинает тереться о мои ноги.
Я решаюсь.
- Кошка-баюн, - прошу, - нашепчи мне сон — такой, чтобы захотелось жить. Чтобы прошлое стало настоящим, а осень расцвела весенними красками.
- Мурр, - кокетливо мурлычет кошка. - А что я получу взамен?
Благодарно глажу ее темную спинку, а тигра пытается лизнуть мою руку. Ее узкие глаза мерцают во мраке таинственным изумрудным светом.
- Мой дом станет твоим домом. В нем есть мягкий диван, а в холодильнике — вкусное мясо. После ужина я задремлю у телевизора, а ты — у меня на коленях. Нас ждут уютные вечера, тепло и ласка. А по ночам — голова к голове — мы будем вместе смотреть счастливые сны. - - Мурр... Договорились!

К картинке №3

МЕЖДУ ВЧЕРА И ЗАВТРА

Барные стулья однозначно относили себя к высшей расе. Ещё бы! Сиденье у них располагалось там, где у всех прочих была макушка. Всех прочих в заведении было гораздо больше, и они, конечно, тихо ненавидели жалкую кучку выскочек-переростков, но вынужденно смотрели на них снизу вверх и ничего не могли с этим поделать.
Барные так и обращались друг к другу: барин, барыня; а ещё они дали друг другу имена, какие смогли придумать. К сожалению, словарный запас оставлял желать лучшего – взяться ему было неоткуда, кроме как из пьяной людской болтовни.
Понятное дело, общаться они могли только в отсутствие людей. Иначе люди сошли бы с ума, а стулья их жалели. Люди после пары-тройки бокалов «мохито» были такие прикольные.
– Барин Трындец, как у вас прошёл вечер?
– Прекрасно, барыня Букашка!
– Завидую. А на мне всё время какой-то хмырь вертелся и ни слова – только пил.
– Завидовать надо Цугундеру, он у кассы прохлаждается. Эй, барин Цугундер! Не устал сегодня? По-моему на тебя до закрытия никто даже не присел.
– Завидуйте молча, друзья. Вам в серёдке стоять-не перестоять, а меня, непросиженного, того и гляди взамен Тумбы поставят.
– Да-с… к самому танцполу… Сказочное место.
– Что-то он молчит сегодня. Барин Тумба!
– Бормочет чего-то, не разобрать. Букашка, ты ближе к нему стоишь. Что он говорит?
– Я тоже не разберу, но догадываюсь, в чём дело, хи-хи… Он до сих пор в себя прийти не может. Сама видела: только отзвучали буги-вуги, хлопнулась на него мадам – так вот взлетела и накрыла юбкой. А трусов-то на ней нет! А мадам ещё и как…
– Хи-хи-хи…
– Как не стыдно, барин Трындец! Это ж ужас!
– Вот-вот, Тумба даже крикнул в унисон. Хорошо, кроме меня никто не услышал. Теперь переживает, бедный.
– Барыня Шишка и барин Свинота, хватит секретничать! А вы что об этом думаете?
– Я лично ничего, и Шишка тоже. Случаи бывают и похлеще. Если из-за каждого пука так сокрушаться, можно и до списания не дожить.
– Интересно, как на подобное реагируют массы?
Реплика была брошена в зал явно с издевательской целью. Массы это немедленно поняли и ответили мрачным гудением.
– Фу, плебеи…
– И язык у них какой-то тарабарский.
– Будь у меня дети, не разрешила бы им общаться со всякими недомерками.
– От кого дети, Шишка? Неужели от Свиноты? Ха-ха! Из какого места ты их рожать собралась, подружка?
– Барыни, не ссорьтесь! Не опускайтесь ниже своего сиденья! Лучше скажите: вы не чувствуете ничего особенного – грядущих перемен, скажем?
–Барин Свинота, ты всегда был философом и провидцем. Видно, люди тебе такие попадались – налакаются и начинают пророчить. Ничего я не чувствую кроме вечного недовольства масс, чёрной зависти и злобы ко всем барным. Ну, обделил создатель ростом. Примите, как должное! В природе всё закономерно: патриций – плебей, начальник – дурак.
– Согласен. Люди, между прочим, тоже бывают разные. Правда, барин Цугундер?
– Да. Но в смысле взаимоотношений у них полный бардак. Буквально вчера на мне сидел очень высокий человек, а рядом, на Шишке, другой – ростом чуть не в два раза ниже. Не поверите: маленький большого отчитывал, просто кричал, а большой плакал. А потом они обнялись по-дружески, облобызались и так, обнявшись, и ушли.
– Парадокс!
– Тем не менее… Мир не так-то прост. Да, барыня Букашка?
– Странные создания, и ведь существуют! Были вчера и будут завтра. Трындец, ты у нас самый умный, ответь: завтра будет лучше, чем вчера?
– Отвечу! Чем жалеть о вчера и уповать на завтра, лучше жить сегодняшним днём, черпать радость и удовольствие из текущего, так сказать, момента. Тогда всем будет счастье. Это даже табуретки понимают.
– А кто такие табуретки?
– Как тебе объяснить, Букашечка?.. Они такие… В общем… Да, ну их! На ночь лучше не рассказывать.
Барные ещё немного поболтали, подразнили массы и вскоре успокоились. Волноваться было не о чем. Завтра обязательно должно было наступить. Они это хорошо знали – как-никак, высшая раса.

К картинке №2

 Друг мой Кеша
 
     1.
 
     Никто не пришел под клены, пуст был мост...
 
     2.
 
     Думаю, куда повесить картину. Самому не нужна была – мне подарил. Тревожный красный мост с кленами по обе стороны. Кто вообще такое пишет, фотографирует... набирает на компе? Столько замечательного вокруг – нет, нужно красный тревожный мост человеку подарить. Эх... Вот тут, между диваном и полками. Или в коридор отнести? В торце поставить, типа коридор переходит в мост, в перспективу, – большой, длинный такой коридор. С пьяных глаз да при слабом свете и правда можно за продолжение коридора принять. Пойдет кто-нибудь (из гостей) по коридору и в стенку воткнется. Все-таки с головой у друга моего непорядок...
 
     3.
 
     Кеша стоял, переминаясь, все еще на что-то надеялся. Рассматривал досочки, столбики ограждений, осенние листья. Какое-то все ненастоящее.
     – Настоящее, – сказал ему внутренний голос, – другого не держим.
     Странный какой внутренний голос, подумал Кеша и обернулся: мостик пропал, перед носом был объектив камеры, а за ним – никого...
     – Удивлен? – спросил внутренний голос.
     – Не то слово. А где этот... фотограф?
     – Фотограф тебе не нужен, достаточно объектива. Так и будешь стоять, переминаясь, или позвонишь ей уже наконец? Она не пришла – может что-то случилось, а ты объектив рассматриваешь.
     И правда, объектив рассматриваю... Кеша набрал номер: в конце моста зазвонил телефон. Но мост был пуст. Объектив без фотографа, звонок без хозяйки?.. Кеша пошел на звук телефона.
     – Которого нет, – подсказал внутренний голос.
     – Которого нет, – подтвердил Кеша.
     И мост не заканчивался, и звонок не приближался. Кеша шел – будто по беговой дорожке тренажера, то есть на месте. Все ненастоящее.
     – Все настоящее. Ты ненастоящий.
     Только тут Кеша подумал, что не мост это никакой, а такая лестница. Или все-таки мост?..
     – Почему ненастоящий?
     – Взгляд не бывает человеком. Не может рассуждать как человек, не может думать как человек, видеть как человек. А ты рассуждаешь, думаешь, видишь... Ненастоящий.
     – Видеть может.
     – Пожалуй, да, может, но – необязательно как человек. И что это за имя такое? Попугаев так называют: Кеша. Интересно, был бы ты взглядом попугая – каким бы ты видел этот мост? А может, таким ты его и видишь?
     – Вижу его примерно таким, как жирафа недавно видел: настоящий Skittles – яркий, цветастый, ненастоящий.
     –  Skittles настоящий, это взгляд ненастоящий. Настоящий, но не человеческий – попугайский.
 
     Да где же она? – Кеша смотрел и смотрел на мост... Вдруг две ладони прикрыли ему глаза.
     – Ты пришла, – выдохнул Кеша. И умер от счастья.
     Не по-настоящему умер, а не по-настоящему.
     – Вот ты дурак, Кеша, – выскочила перед ним Кеша, – охота тебе язык коверкать! Давно стоишь?
     – Только подошел.
     – Врешь ведь.
     – Вру.
     – Ну, пойдем? побежали? – родители уже заждались...
     – По мосту не пройдем, он ненастоящий.
     – Сам ты ненастоящий, смотри!..
     Кеша схватила Кешу за руку и увлекла его за собой.
     Кешин клюв воткнулся, проткнул холстину...
 
     4.
 
     – Будете брать или только смотрите? Вы уже час перед ней стоите.
     Морок спал, фантазии улетучились:
     – Просто смотрю... Но, буду брать, да, возьму. Другу на новоселье, в подарок. Ему понравится.

К картинке №2

Там, на неведомых дорожках

Настюше месяц назад, в сентябре, исполнилось 6 лет, и она считала себя вполне взрослой. Не взрослой дамой, конечно, как бабушка Тая, но уже и не маленьким ребёнком, каким была в прошлом году. И как взрослой, Настюше полагалось иметь своё мнение.

Вот сейчас она стояла у окна, глядя на так быстро пожелтевший Пушкинский парк, и размышляла:

«Хорошо, что сейчас осень. Можно, когда пойдём с бабушкой гулять, набрать полный пакет каштанов или красивых листьев, а дома придумать что-то интересное: из каштанов, спичек и листика можно сделать человечка с зонтиком, из желудя с крышечкой - смешную собачью мордочку... .А ещё хорошо, что стало рано темнеть. Это значит, что бабушка будет дольше читать про Лукоморье. Что там потом случилось?..»

В дверь Настюшиной комнаты постучали, и на пороге появилась мама, а за ней - седой мужчина, который показался девочке знакомым.

- Настенька, - сказала мама, - это дядя Витя, коллега с моей работы. Мне надо убегать — я уже опаздываю. А у дяди Вити сегодня выходной, и он посидит с тобой.

- А как же бабушка? - Спросила девочка.

- Бабушка приболела и не придёт сегодня. А дядя Витя сходит с тобой погулять. Покажешь ему наш парк?

Настя очень расстроилась. Как же это так?! С бабушкой всегда интересно гулять. Бабушка рассказывает про Лукоморье, про русалку и говорящего кота. А дядя Витя — что? Старый человек. Наверное, и ходит еле-еле. Но, как взрослая девочка, решила не показывать маме своего огорчения.

Мужчина и девочка не спеша шли по парковым дорожкам, усыпанными разноцветными листьями. Настя смотрела себе под ноги. Паказывать парк дяде Вите у неё не было настроения. Мамин коллега шёл за Настей.

- Водишь меня, как по неведомым дорожкам, - вздруг сказал он, остановившись.

Настя насторожилась. Про неведомые дорожки она слышала от бабушки.

- А может, поищем следы невиданных зверей? - продолжил дядя Витя, подмигнув девочке.

Теперь уже он шагал впереди, шаркая ногами и разбрасывая в разные стороны листья, а Настенька внимательно следила за ним. Они дошли до деревянного моста, соединяющего две части парка.

- Если мы перейдём этот мостик, то выйдем прямо к волшебному дубу, - прошептал дядя Витя, наклонившись к самому Настиному ушку, словно рассказывал ей страшную тайну, которую никому больше нельзя знать. - Ты же никому не скажешь, что мы туда ходили?

Настенька готова была поклясться всем на свете, даже любимой куклой Машей, что никому и ни за что не проговорится. Дядя Витя взял её за руку, и они медленно, словно проверяя каждую досточку на прочность, перешли мостик.

- Посмотри вон туда.

Настенька повернула голову влево и застыла с открытым ртом. На старом дубе, который почему-то единственный во всём парке остался зелёным, висела цепь. Большая, отливающая золотом под солнечным светом. А под деревом, развалившись на мху и цветных листьях, возлежал здоровенный упитанный кот.

- Дядя Витя, - проговорила девочка, потянув маминого коллегу за руку, - а когда он будет сказки рассказывать?

- А вот как только по цепи начнёт ходить, так сразу и расскажет, и споёт. А сейчас у него обеденный перерыв. Наверное.

Настенька хотела подойти поближе, но тут услышала какой-то странный звук в сторонке. Обернувшись, она увидела белку, сидящую у небольшого полупрозрачного домика. Не отвлекаясь на Настю, белка щёлкала орехи, но не ела их, а аккуратно складывала в стоющую тут же корзинку.

- Видишь, - прошептал дядя Витя, - изумрудные орешки. Это камни такие драгоценные.

- А разве такие орешки бывают? - Настенька с удивлением посмотрела на своего провожатого.

- А ты ещё не читала об этом? - удивился в ответ дядя Витя.

Настя только покачала головой.

- Нет, мы с бабушкой только про Лукоморье начали читать.

- Ну тогда пойдём домой. - Предложил дядя Витя. - Я тебе прочитаю.

Они повернули к мостику. Девочка крепко держала дядю Витю за руку. Однако, перед тем, как ступить на мост, Настя обернулась посмотреть ещё раз на зелёное дерево. Жирный кот шёл справа налево, и, слегка растягивая слова, мяукал: «Жил старик со своею старухой у самого синего моря»...

К картинке №3

Копите, господа!

Мне требовался отдых. Я просто физически ощущала, что мне необходим отдых. И не в ближайшем будущем, а здесь и сейчас. Мой организм взбунтовался и не хотел, вернее, не мог дальше выдерживать навязанный ему темп, он требовал передышки, хотя бы на три дня. Пообщавшись с Гуглом, я поняла, что на ближайшую неделю в гостиницах практически не осталось мест, кроме непомерно дорогих. Можно было без проблем найти относительно дешёвые, но с заездом через два-три месяца. Пока я размышляла, как совместить финансовые возможности с душевными потребностями, пальцы практически самостоятельно отыскали на сайте единственный, оставшийся свободным, номер и нажали на призывно горящий квадратик "Оплатить".
Послезавтра мы с мужем, который с удовольствием подчинился неизбежности, уже ехали в отпуск. В просторном, заполненном солнцем и позолотой холле, звучала негромкая музыка, витал аромат трав, и меня сразу же "накрыло" — ещё не само счастье, но его осязаемое предвкушение. Никуда не надо спешить, ни о ком не надо заботиться, ни о чём не надо волноваться – здесь всё продумано за меня и для меня. Зацепившись взглядом за витрины, ослеплённая роскошью и магическим словом "скидки", я хаотично перемещалась от драгоценностей к кремам и обратно, в расслабленном состоянии амёбы. Не знаю, сколько времени ещё я бы находилась под этим гипнозом, но позвонил муж и встревоженным голосом сообщил: "Представляешь, нам дали люкс, может, по ошибке?" Ещё бы, я не представляла... Придя в себя, я спешно поднялась на последний этаж — убедиться своими глазами, соответствует ли заплаченная сумма моим ожиданиям.
Номер был размером с небольшой бассейн, который просматривался с нашего балкона, но до балкона ещё надо было дойти. По пути к нему мне раскрыл объятия огромный диван с соблазнительными подушками, а под ногами мешались всевозможные пуфы. Благополучно преодолев диванную засаду, я увидала Кровать. Да, это была Кровать с большой буквы — она манила к себе, как распахнутая непрочитанная книга, призывно мерцая всякими кнопочками на панели управления и многочисленными ночниками. Она была “необходимой” — за время отдыха я получила рекордное количество синяков, пытаясь обойти это трапецеидальное чудо современного дизайна. Два телевизора и прочая мелочь меня не соблазняли, и я с малыми потерями прорвалась на балкон. О-о, он заслуживает отдельного описания: два топчана с небольшими столиками и плетёными стульями, лёгкий шезлонг с карманчиками для бутылок (а у нас с собой было!) и внушительных размеров кресло-качалка, напоминающее катапульту. Мне захотелось запустить какую-нибудь стрелу с яркой длинной лентой на конце в купол неба, натянутый между двумя высокими холмами, но подходящих предметов поблизости не наблюдалось. Пришлось просто исполнить ритуальный танец восторга. При всем мебельном изобилии, на балконе
оставалось достаточно места для танцев. Причём, вращать животом и прочими частями тела, можно было в голом виде, потому что от соседских взглядов нас ограждало стилизованное под деревянный забор ограждение. Правда, была вероятность, что у кого-нибудь из живущих на холмах есть подзорная труба, для разглядывания съехавших с катушек туристов. В таком случае, мы просто обязаны доставить человеку удовольствие — не зря же он потратился. В состоянии, близком к эйфории, я рухнула в шезлонг, предвкушая три дня полнейшего расслабона, а поскольку ни книги, ни телефона в руках не было, то, налюбовавшись видом, принялась читать стилизованные под граффити "заборные" надписи, призванные вселять в постояльцев оптимизм и заглушать чувство вины за непропорциональные траты. "Сегодняшние моменты — завтрашние воспоминания!" — гласила одна из них, полностью примирив меня с собой и окружающим миром.
Копите моменты, господа!

К картинке №1

Желтые розы

Ярким солнечным днем дачный дворик собрал все краски лета, но наступил теплый вечер и небо затянуло плотными темными тучами, накрапывал дождь. Андрей закончил запланированные на сегодня дела и засобирался домой. Напоследок он зашел в розарий, чтобы еще раз полюбоваться новыми розами. Это были необычные желтые розы с красиво вырезанными лепестками. Розы издавали нежный, глубокий и насыщенный запах. Выглянула соседка с участка, расположенного рядом.
– Первые розы нельзя дарить, - предупредила она, – Нужно поставить их в вазу и любоваться. Желтая роза означает радость и веселье. Это символ жизни, света и солнца.
Андрей молча выслушал советы. Не задумываясь над смыслом сказанного, он срезал несколько высоких желтых роз, поместил их в высокий пакет и направился к остановке. Ехать ему нужно было до самого конца маршрута, дорога проходила вдоль моря. Вскоре подъехал трамвай. Андрей выбрал местечко в уголке, у окна, чтобы по пути видеть море, горы, причал с кораблями. Он замечал, что у моря, как у живого существа, всегда разное настроение. Сегодня, даже серое и невзрачное, оно настраивало на лирический светлый минор, на мысли о вечности и незыблемости. Начался дождь, дорога стала зеркальной. Пассажиры постепенно вышли, и он ехал в вагоне один. Внезапно Андрей услышал, что водитель, молодая девушка, заговорила по телефону по громкой связи. Пассажира она не заметила.
- Ну, что ты меня уговариваешь! Любовь святое, пусть идет к ней! Да, я ее видела. Бледная моль, все время смотрит на него преданно, как собака, и хвалит, как лиса ворона. А ему только это и надо.
Андрей слышал, что девушке кто-то отвечает, но невнятно.
- Да что не расстраивайся! Он не хочет возвращаться домой, ветер в его парусах поменял направление, ему нужна перемена партнерш, сексуальные и психологические встряски. И зачем я только связалась с этим музыкантом!
- Я не расстраиваюсь, мне больно! У меня такое чувство, что меня предали и я никому не нужна!
Голос девушки перешел на крик:
- Да что ты понимаешь! У нас с ним было все: я помню до сих пор мгновенье, когда между нами вспыхнула искра, первое касание его руки, волнительную дрожь, незабываемый поцелуй, прогулки при луне, горячие бессонные ночи. В нашем городе не осталось сквера, кинотеатра, где бы мы не целовались, улицы, где бы мы не проходили, держась за руки. И как это всё забыть!
- Как отпустить человека, которого любишь? Все напоминает о нем: чашка с его фото, вышитый его матерью плед, такой же терпкий запах туалетной воды проходящего мимо блондина, весь город. Как заставить себя не думать о нем?
Андрей понимал, что оказался невольным свидетелем личной драмы. Если бы девушка его заметила, возможно она бы не говорила так откровенно. Трамвай подъезжал к конечной остановке, дальше было депо, Андрею нужно было выходить. Но неожиданно водитель остановила трамвай и вышла что-то осмотреть. Андрей подошел к кабинке водителя, положил розы на пульт и осторожно вышел через другую дверь. Ему хотелось сказать этой девушке, которая взорвала его спокойный размеренный день, что не тот человек самый важный в ее жизни, а она сама! Ему хотелось взять ее за плечи и утешить:
- Полюби себя! Ты прекрасна! Ты уникальна! Ты счастлива, просто ты еще не знаешь этого!
Через минуту девушка вернулась на свое водительское место. Она увидела розы, посмотрела вокруг, никого не увидела, отложила их в сторону, опустила руки на пульт и разрыдалась. Андрей не уходил. Какая-то неведомая сила удерживала его здесь, у этого трамвая, на котором он каждую неделю приезжал домой. Андрей спрятался в тени деревьев и смотрел на девушку. Она плакала так сильно, что ее плечи содрогались, но постепенно умолкла, выпрямилась, вытерла лицо платком. Девушка взяла розы, поднесла их к лицу, утонула в них и снова заплакала, но теперь уже тихо, так плачет небо после бури. Прижимая к себе цветы, девушка почувствовала на себе взгляд и увидела Андрея. На мгновение их глаза встретились. Она смотрела раскрытыми, доверчивыми глазами раненого существа, которое уже не в силах справиться со своей невыносимой болью, словно хотела вручить себя тому, кто ее пожалел в эту минуту. У Андрея сжалось сердце. Волнение переполняло его. В голове промелькнула известная фраза: «Хорошие девушки на дороге не валяются, их надо отбивать у дебилов, которые их не ценят!»
Дождь прекратился, наполнив город свежестью и чистотой. Теплый вечер овладел приморским городом, пахнущим морем, водорослями и кипарисами. В наступивших сумерках сквозь кроны деревьев в переливах огней был виден порт. Свет фонарей рисовал на водной глади пересекающиеся лунные дорожки. Окна домов засветились золотыми глазами, их огоньки отражались в зеркальной поверхности тротуаров. Дома казались игрушечными, а жизнь вокруг волшебной, полной добра и счастья. Умытый дождем город незримо подчинялся
непостижимой, таинственной силе жизни, уверенно и неотвратимо управляющей судьбами. Трамвай медленно набрал скорость и поехал в сторону депо.
- У меня еще столько роз в саду, - подумал Андрей.

К картинке №1

Дорога к морю

Есть что-то завораживающее в бесконечной ленте дороги, которая​ устремляется вниз. Невесомость незаметно подхватывает тебя, и ты как будто летишь, а когда мир вот так прозрачно-тих,​ это ощущение ещё сильнее.
Сегодня был дождь. Холодные потоки воды стекали по голому асфальту,​ унося прочь последние воспоминания о лете.
"Тирли-тирли" -​ звенит мой дом на колёсах и несёт меня то ли навстречу, то ли всё дальше от моря. Асфальтовая лента весело поблёскивает лакированой гладью.
"Тирли-тирли..."
И ты живёшь в таком же​ стремительном ритме. У нас не нашлось ни одного часа на общую остановку,​ все дни расписаны по минутам. Вот так и​ пролетело лето.
Осень, она добрее, но у неё меньше возможностей. Наверное, потому, что дни становятся короче, а разлука длиннее и сильнее. И она побеждает. Даже параллели трамвайных путей могут пересечься.​ А наши дороги - уже никогда. И нужно всё​ начинать заново, как эта осень начинается с чистого асфальта.
"Тирли,тирли..."
Проехали мы мимо​ того дома с тёплыми уютными окнами, который мечтали построить вместе.
Путь от одного моря к другому был долог, но всё когда-нибудь кончается. Наши воспоминания тоже тускнеют с каждым дождём.​ Правда, есть такие глубокие следы, что... Но я никак не пойму, радоваться этому, или нет.
Все дороги ведут к морю. А море?