Почему-то Славе сегодня хотелось произвести впечатление, и не просто, а чтоб все заохали, зааплодировали и потом жали руку, хлопали по плечу, приговаривая «ай, молодец!», «ну, ты даёшь» и ещё что-нибудь в этом роде. А вдохновение всё не шло. Обычно рано или поздно приходило некое оглушение, потом было ощущение, что внутри натягивается струна, потом струна лопалась, и вот оно – чудо. Слава пробовал сконцентрироваться, садился тихонько куда-нибудь в уголок и медитировал, но тщетно.
Отмечали день рождения приятеля, который, как и Слава, имел возраст чуть за тридцать, был неженат, любил гулянки и гостей, поэтому на празднике было весело и весьма замечательно насчет женского пола.
– Смотри-ка! Опять сидит. Славик, ты чего?
Наташка сама не заметила, как перебрала с коктейлями, и теперь испытывала к Славе непреодолимую любовь. Он, в общем-то, был не против – струна всё равно не натягивалась.
– Иди ко мне. Посидим.
Наташка неровным движением плюхнулась ему на колено и шумно выдохнула, обдав Славика смешанным ароматом мартини и сыра с майонезом.
– Какая ты мягкая! – сказал он первое, что пришло в голову. Но Наташке было уже всё равно, она воспринимала главным образом интонацию.
– Обижаешь!
– Наоборот, хвалю.
– А-а, понятно. Ой, голова падает. Держи!
Слава зарылся пальцами в её тонкие волосы модного пепельного цвета и аккуратно прислонил Наташкину голову к своему плечу. «Симпатичная, – подумал он, – И чего так напилась?»
– Отвезешь меня домой?
– Вот те раз… Самое веселье.
– А мне оно ни к чему. Я тебя хочу.
Славик слегка ошалел. «А девчонку надо бы домой отправить – совсем пьяная. Да ведь одна может и не доехать.»

Ощущение выросло неожиданно. Струна вдруг натянулась и лопнула. Время остановилось. Пространство съёжилось и расправилось вновь, изменившись цветами и формами. Слава стоял в сером коридоре с низким потолком, в ноздри ворвался отчётливый запах плесени. Вездесущие грибы обосновались даже здесь. «Вот кто настоящие хозяева мира, а не какие-то люди», – подумал он и пошёл по коридору. Ему нужна была дверь №13. Почему-то он знал это. Просто знал.
Исполнитель желаний кашлянул и вежливо указал на гостевое кресло.
– Рад приветствовать вас, Вячеслав. Как дела?
– Терпимо.
– Н-да. Странный всё же ваш славянский менталитет. Вместо «окей» вот это… Впрочем, сталкер – всегда сталкер. Как там, снаружи-то? Всё, как обычно?
– Ничего особенного – любим, ненавидим, дружим, воюем…
– Ну и чудненько. Перекосов, смещений нет, стало быть, и желания простые, будничные. Но по инструкции обязан предупредить: всякие золотые дворцы, мировое господство, даже если и будут воплощены, обязательно аукнутся в будущем и, конечно же, негативно.
– Нет, нет! Мы, сталкеры, народ простой.
– Не сомневаюсь. К сожалению, все люди внушаемы… Трудимся тут, останавливаем время, а в результате негатив.
– Кстати, очень любопытно: в школе учили, что время нельзя остановить и, тем более, повернуть вспять. Как вы это делаете?
– Частный случай. Вся ваша вселенная – частный случай. Скажем, сейчас у вас популярна теория большого взрыва. Но подумайте – если что-то рвануло и расширилось, значит, что-то рядом в той же степени съёжилось. Понятие энтропии никто не отменял. Теперь примените это в отношении времени. Мы ничего не привносим и не забираем – просто умело используем природный баланс.
– Вроде просто сказано, а всё равно ничего не понятно.
– Не переживайте, не за этим пришли. Верно?
– Верно.
– А о том, что исполняются только искренние желания, помните?
– Помню.
– Так, что на этот раз? Не спешите, время всё ещё на тормозе.
Слава вздохнул и почесал затылок. Лгать было бессмысленно, а возможно, и наказуемо – об этом он наверняка не знал, но чувствовал.
– Наташку бы домой отправить.
– Договорились.

Ничего не произошло. Будто кто-то над ухом поиграл на губе «блям, блюм, блям», и Слава снова оказался на кухонной табуретке за шкафом, только совершенно один. В кухню заглянула незнакомая девушка.
– А где Наташа?
– Домой ушла. Даже чая не дождалась. Что ж вы подружку напоили?
Девушка фыркнула.
– Не маленькая уже. А ты чего тут один сидишь?
– А что? Поскучать нельзя?
– Слушай, ты, говорят, интересные фокусы показываешь. Может, изобразишь нам чего?
– Прости, настроения нет.
– Ну, как знаешь.
Девушка исчезла.
Из всех своих «путешествий» Слава не мог вспомнить ни одного, чтобы сказать в итоге: «И тут началось такое…» Нет ведь: то хорошую погоду попросит, то пирожок с мясом. «Бестолочь ты, Вячеслав. Реально бестолочь! – подумал он, – Где-то у меня Наташкин телефон забит, позвонить бы ей надо завтра…»

У исполнителя в тринадцатой комнате включилась внутренняя связь.
– Привет, Добродей!
– Привет, Злодей!
– Как с посещаемостью?
– Так себе. Я тебе отчет только что послал.
– Ага, вижу: перемещение в пространстве, возврат мелкого долга, растопка дровяного самовара… У них там совсем застой?
– А чем плохо?
– Ничем. Мой отчёт пришел?
– Да, вот он: прокисание молока конкурента, исчезновение праха из колумбария… Людям и впрямь заняться нечем. Ну, ничего – сегодня пусто, завтра густо. Главное – баланс.
– Согласен, коллега. До связи.
– До связи.
Добродей из тринадцатой комнаты шумно вдохнул воздух. «Что-то плохо у нас пахнет. Надо заказать генеральную уборку. И сталкеров пускать только трезвыми, чтоб не несли околесицу. Впрочем, пусть говорят, что хотят. Главное всё-таки – равновесие.»

– Алло! Наташа, ты?..
В трубке непрерывно шуршало и тренькало, словно её болтал какой-то неугомонный водоворот. Наконец, шуршание стихло, и женский голос виновато произнес:
– Слава, прости.
– За что?
– Наговорила вчера, сама не помню чего. Эти коктейли чёртовы…
– Да, ладно. С кем не бывает? Сама-то как?
– Не спрашивай.
– Увидеться бы.
– С ума сошёл? Я себя в зеркале увидела – чуть не померла.
– Неправда. Ты красивая.
– Врёшь.
– Клянусь!
– О, боже…
– Давай в семь, в кафе на Пушкина.
– Ну, давай.

В кафе они долго не задержались. Хотелось на воздух, в наступающие сумерки.
– Извини, я сниму тёмные очки. Ничего толком не вижу.
– Могла бы их совсем не надевать.
– Глаза не накрашены.
– Дай-ка взгляну. Какие у тебя большие, красивые глаза!
– Особенно в темноте. Глупость какая…
– Не глупость, а чистая правда.
Они счастливо пропустили момент, когда слова превратились в мысленные вибрации, и очень удобно стало разговаривать молча.
«Ты всегда будешь моей.»
«Ты всегда будешь моим.»
«Ты исполнишь моё желание?»
«Если ты исполнишь моё.»
«А чего ты хочешь?»
«Того же, что и ты.»
«Договорились.»
«Договорились…»

В тринадцатой комнате один из хронометров неожиданно замедлил ход. Никто не обратил на это особого внимания. Несколько крошечных минут – ничто там, где иногда и вечности бывает мало. Это аксиома.