Первую вспышку Лея разбила на десять коротких, но сильных сполохов. Над каждым Воином полыхнула зарница. Ярко полыхнула, призывно. Но только над одним сполох рассыпался в искристую пыль. Остальные девять зарниц стрелами ушли в землю - девять Воинов Леи были мертвы. Отвечая зарнице, вспыхнул алмаз на обруче и не погас. Свет внутри камня едва мерцал. Казалось, что вот-вот потухнет и он, и жизнь последнего - десятого. В фиолетовый пурпур ореола стремительно ворвались серебристые вспышки. - Ом-ммм..., - позвала Звезда и Лар очнулся. Запахи горячих камней и песка проявились сразу же. А если пришли запахи, значит он жив, но болезненная пульсация в парализованных крыльях и дикая боль в разбитом позвоночнике с каждой секундой усиливали желание умереть прямо сейчас. Сознание тонуло и всплывало, и опять тонуло, и настырно всплывало снова. Дышалось с трудом. Грудь сдавило, словно на неё упали камни. Дрогнув, тяжело поднялись веки, отпуская взгляд к гряде высоких скал, одна из которых напоминала палец, указующий в небо. От той скалы начиналась Тропа Воинов Леи. Там их ждала засада, точнее ждали не их. Пограничному отряду Сайма нужен был патруль Каракома. Стычка военных подразделений - это более ощутимый укус и повод ответить чем-нибудь серьёзным, только вот патруль прошёл раньше. Надвигалась сухая гроза, солдаты патруля не захотели встречаться с шаровыми молниями. Расстроились погранцы Сайма, но решили, что на безрыбье, как говорится... Тем более, что в Каракоме - новое неоперившееся правительство, и Темнокрылый Зар настроен не только полностью подмять под себя портовый Гайм, но и разнести вдрабадан более чем когда-либо уязвимый Караком. Самоуверенные погранцы малой частью отряда уверенно напали исподтишка, рассчитывая управиться с десятком не пойми кого за считанные минуты. Троих сняли сразу, ещё двоих тяжело ранили и тут же добили. Желтоглазый Гур - командир пограничников, хмыкнув, осклабился в предвкушении лёгкой победы: - На сегодня обойдёмся без потерь. Через пять минут он орал, раззявив перекошенный рот, тыча пальцем в Воина с двумя мечами в руках: - Этого живым! Живым взять суку! Зубами порву! Пять Воинов Леи дали бой отряду численностью не менее тридцати человек. Трофейный меч-бастард, холодно посверкивая клиновидным клинком, лежал поодаль. Армейский меч - только протяни руку, что Лар и сделал. Боль утянула в беспамятство, опрокинула в него, накрыла, как Лею полотнище рваных туч. - Ом-ммм! - вскрикнула Лея, и Лар снова очнулся. Прямо над головой громко свистнул тур. Эхо раздуло отзвук до утробного воя и, поперхнувшись им, упало на песок рядом с телом Вая. Вольный охотник так и не выпустил из руки свой гладиус, про какой частенько говорил: "Да разве ж это оружие? Вот лук - это да! Лук и стрелы." В застывшем взгляде Вая отражалась Лея. Снова свистнул тур. Эхо завибрировало, собирая рваные отголоски памяти в скрежет мечей, свист камней, в полный отчаянья крик: - Лар, уходи! Уходи, Лар! - Алари! - не воет - кричит Ветер и тянет-тянет друга за собой. Да, ещё можно попытаться уйти. Ещё можно, пока Вай, распахнув разбитые крылья, отбивает воистину град камней. В жёстком нахлёсте два лезвия сносят голову Темнокрылого погранца. На миг скрестившись, они разлетаются. - Нет! Смотри слева! - Живым! Взять! Сбитый каменным градом, Лар упал через две минуты после того, как пронзённый копьём Вай вздохнул последний раз. Лея тянется, зовёт. Звезда сейчас похожа на мать, которая разочаровалась в людях, но верит в воскрешение Христа. - Ом-ммм! Веки тяжело опустились и тут же поднялись снова. Вместе с клокочущим вдохом изо рта потекла струйка тёплой крови. - Алари! Алари! - зарыдал Ветер. - Тише, друже, дышать больно. В мерцающее сознание вдруг ворвался отчётливый древесный запах. Небо цвета индиго превратилось в зелёный омут. То, что Лар говорит, слышат только Ветер и Небо: - Лат... Здесь нужны сторожевые башни. Много. - Алари... - Друже, разбуди его, скажи... Нет, Нага буди. Слышишь? Нага... Наш парень. Чую, что наш... - Алари! - взвыл Ветер. Эхо заметалось и осыпалось к ногам валунов-исполинов. Остро мигнул алмаз на обруче. Лея сбросила на него столько света, сколько смогла. Дыхание стало ровнее. Надолго ли? Звезда раскидала рвань туч, освещая путь к Храму. Его мраморные стены хорошо видно с камней. Таинственным синим светом отливает Тропа Воинов. Взгляд отрывается от пика Каракурта и скользит вниз. Темнокрылый Джан лежит на Тропе. По мёртвым крыльям изредка пробегают искры. Огонь зовёт своего друга. Он не хочет принимать его смерть. Лар смотрит на искры, так похожие на огненные слёзы, слышит звонкий голос Джана: - Отходите! Друже, обними меня! Широко раскинув крылья, Джан взмыл и загорелся, призвав всю мощь огня. Этого хватило на то, чтобы двое смогли отойти к камням, где окружить их было проблематично. Опешившие Темнокрылые быстро пришли в себя: "Гаси ведьмака!" Загасили... - Алари..., - тихо позвал Ветер. - Я тут, друже, пока ещё тут. Обманутая тишиной, маленькая птичка фури несмело пискнула и вдруг громко заплакала. Хочу спросить: вы слышите только птичье пение? Жаль... Птичий плач сродни плачу дудука. От камней не видно начала Тропы, но Лар помнит, что там остался лежать Лой – Темнокрылый Воин Леи. Лой - кузнец, лучший метатель ножей из тех, кого Лар знал. Лой, обожавший птиц, как детей. Даже пугливые фури, не боясь, брали просо с его ладони. Поймав в грудь стрелу, мощный как Каракурт, Воин Леи принял первую группу погранцов и одним ударом меча выбил троих из пяти. Глухой бас старого Воина пробил ночь, как пробивает стену требушетное ядро. - Уходите, прикрою! Уходите! Далеко уйти не получилось. Погранцы кучно высыпали на Тропу. Надеясь на чудо, Лой отбивал беспрерывные атаки. Меч ему вонзили в спину. Лой, Джан, Вай... И ещё шестеро лежат на Тропе. Лар - на камнях. Желтоглазый Гур до последнего хотел взять живым того, кто один положил больше трети его бойцов, но в роще саблевидных туй заверещали потревоженные носопырки. У Гура хищно дрогнули ноздри. Он досадливо дёрнул щекой. - Уходим! Быстро! Пусть помучается. Чёрные крылья слились с ночью... *** Чёрт... Нервы на пределе и, поверьте на слово - я не вру. Память... Порой она такая... страшная, что и сказка тебе - не сказка, и крылья просят полёта. Если вам понятно, о чём я, то мне повезло. Давайте-ка немного отвлечёмся на нужную информацию, чтобы потом не путаться в событиях. А они грядут, ох какие насыщенные. Итак, сначала о месте. Чёрное ущелье - это нейтральная серая зона или, как ещё её называют - "Территория мира". Только в последнее время это название плохо соответствует действительности: участились стычки между патрульными отрядами Каракома и пограничными Сайма. Инициатива в этом смысле полностью на совести Сайма, какой после переворота вконец обнаглел - провокация за провокацией и при этом "извиняться" умудряется, типа: "Это всё не со зла, принимаем к сведенью, непременно накажем виновных." Верите? Вот и я нет. Ежу понятно, что смысл переворота был не только в короне, ибо для повёрнутых прежде всего на баснословных доходах война - мать родна. Пока переворотные страсти-мордасти в Сайме не улеглись, у Каракома есть время подготовиться к полномасштабным боевым действиям. Вот вам и "принимаем к сведению". В общем, Темнокрылым мятежникам веры нет даже у носопырок, каких в роще саблевидных туй, что растёт рядом с ущельем, развелось немеряно. Почему? Потому что туевую рощу ручей Каракурта подпитывает и спасибо ему за это, иначе бы тут даже сухопарые палки с клокастыми островками хвои на гладких стволах и жалким пучком псевдо листьев на макушке, и те не выросли бы. Да что там палки-туи? Трава бы не росла. Там вон в пяти метрах от рощи - сплошные камни да песок, а в роще по берегу ручья вымахал сладкий тростник, за который обезьяны душу продадут. Только продавать они её не торопятся, наоборот - берегут со страшной силой: чуть какая опасность - визжат и прячутся так, что кончик хвоста не увидишь, а хвост у маленьких носопырок почти метровый. Визжат обезьяны противно и пронзительно до "заткните уши", а если они визжат, значит кто-то идёт через рощу к ущелью. Лететь по-над рощей нежелательно, ибо патруль живо реагирует на невозможный визг. А прихватят? И начнётся: кто-куда-зачем. Короче, носопырок можно считать внештатной сигнализацией и платить им не нужно, и обслуживание не требуется. Сейчас его Высочеству Принцу Сайма столкнуться ни со своими, ни с каракомцами ни разу не нужно. Ему нужно незаметно проскользнуть в портовый город Гайм, где его с нетерпением ждёт обосновавшаяся там оппозиция. Оппозиция настроена правителя-мятежника Зара на куски порвать точно так же, как он порвал своего родного брата короля Дона и его семью: жену Дайю и старшего сына Дара - наследника. А вот до младшего племянника - Принца Ри Зар дотянуться не смог. Промашка у мятежника случилась, хотя он и был на все сто уверен, что в День Неба королевская семья в полном составе посетит святыню Сайма - Небесный камень, какой с того неба чёрте когда свалился и почитается почище, чем у гиданцев светлоликий пантеон. Но Ри забил на обязательный королевский ритуал. Его вообще в Сайме не оказалось. Король-отец громы и молнии метал, так злился: "Разгильдяй! Отщепенец! Звания лишу!" То есть по сотому разу папаша настраивался сына положенных принцевских регалий лишить, но любимая жена впряглась за младшенького, в каком души не чаяла, и Дон успокоился, пробурчав: "Чёрт с ним. Он всю жизнь себе на уме." Чёрт-не чёрт, но не он, и не какая-то там смазливая девулька, а недосягаемый обычному уму старинный манускрипт спас "отщепенцу" жизнь. Манускрипты древних виктов - особая слабость красавца-Принца. Имею все основания констатировать, что девульки, в силу склонности лишаться всякого намёка на мозги при виде ярчайшей мужской привлекательности его Высочества, зачастую проигрывают манускриптам, ибо расшифровать закорючки виктов - это вам не юбку задрать. Тем паче, что юбки чуть сами не падают от одной сногсшибательной улыбки венценосного "разгильдяя", а доступность всегда заводит слабее и мозги, и... Ну не маленькие, сами сообразите, чего там ещё может заводить доступность. Оппозиция, разыскав "отщепенца", проинформировала его во всех подробностях о последних событиях и вдобавок в красках расписала, как его отцу, при невмешательстве и полнейшем одобрении со стороны родного брата, перерезали горло. Как меченосцы личной охраны мятежника повалили королеву, намереваясь вкусить королевского тела, но самый резвый без проволочек одним ударом был лишён головы. Вторым ударом Зар отсёк голову королеве. Не забыли оппозиционеры поведать и о том, что наследника Дара буквально вколотили в мраморный пол у Святыни Неба всё при том же полнейшем одобрении со стороны главного мятежника. Что головы всех троих насадили на колья для устрашения и подтверждения силы во плоти, но быстренько убрали и с почестями похоронили останки, свалив вину на них - оппозиционеров, ибо народ начал волноваться. Почему начал? А подумайте сами. Нафига народу такое зверьё у власти? До конца запудрить народным массам мозги не получается никак, хотя все зверства чинились при строго закрытых дверях Святыни. Взбудораженные массы требуют предъявить Принца Ри их гневно сверкающим очам. Так периодически и орут у окон дворца: "Даёшь на трон законного наследника!" Ор их - не более чем досадливое жужжанье ос, но осы могут и покусать, если сильно возбудятся, поэтому мятежник скрипит зубами, но всяко приказал приволочь ему племянника живым, чтобы поговорить-договориться. И ещё один вот такой нюанс имеется... При всём своём зверском настрое Зар любит младшего Принца, как любил бы родного сына, если бы он у него имелся. Вот такие вот дела, господа читатели. Откровения оппозиционеров Принц слушал молча: не рыкал, не бился в истерике, не грозил обрушить на голову мятежного дяди все небесные кары, включая кару от имени Святыни. Его Высочество, заледенев сердцем, только лишь сверкал глазами, какие у него просто огроменных размеров - на пол-лица, а уж красивущие... Манускрипты, когда на них такими влажно-шоколадными бильтюками сутками таращатся, и те поддаются рассекречиванию, а что уж о девульках говорить. Тем одного прищура вскользь от бывалого сердцееда за глаза хватает. Только вот... Словно умерла красота, застыла, в момент превратив некогда озорно сияющий взгляд в выжженную пустыню. И теперь... Писец теперь Зару, и он это чует.
