Предуведомление по случаю размещения на сайте litset.ru
Вообще-то, это фэнтези, но соответствующего раздела я не нашёл.
Сама повесть lock&load, но размещать буду по главам, ибо связан ограничением в 60 тысяч знаков.
Ну и посмотрим, нужно ли оно вообще тут кому-то; вдруг я со свиным рылом да в калашный ряд ))

Пролог

Раннее утро, та незримая грань, что отделяет ночную мглу от зыбкого и неясного ещё рассвета как всегда в Пограничье выдалось туманным.
Завеса из парящих в воздухе водяных капель казалась настолько плотной, что её можно было резать на куски и продавать в Старые Земли.
Но дикари, живущие за Каналом, не ценят туманы Острова Могущества.
Может, оно и правильно – ибо туман, подкравшийся к замку Дракенборг, подкрался врагом.
Первые стрелы, взлетевшие над парапетом стены были выпущены издалека, и ничуть не походили на остроклювые эльфийские "жала", входящие в окольчуженного воина по самое оперение.
Хорошо уравновешенные лёгкие палочки с двузубыми костяными иглами на концах казалось не летели – висели в воздухе бесшумно целуя часовых в незащищённые лица, ладони и шеи. Но поцелуи стрел были поцелуями смерти – невинные с виду, хрупкие и ломкие наконечники были напитаны ядом, мгновенно убивающим даже толстокожих огров.
А затем вверх взметнулись стальные «кошки», обмотанные для бесшумности мягким тряпьём, и на стенах появились закрытые серебристо-серыми плащами фигуры эльфов.
Возможно караульный утренней смены, поднимавшийся в эту секунду по лестнице, и успел бы поднять тревогу, будучи целую секунду закрыт парапетом от проклятой нелюди, но он окаменел, загипнотизированный видом светящихся зеленоватых эльфийских «глаз», закреплённых кожаными ремнями на головах пришельцев. А в следующую секунду «кленовый лист», впившийся ему в открытый рот и перерубивший язык превратил рвущийся из горла крик «Эльфы!» в невнятное клокотание.
Мёртвое тело рухнуло с лестницы, угодив в стог сена и не подняв никакого шума.
Эльфы же, уверенно ориентировавшиеся в непроглядном тумане рассветных сумерек, уже ныряли внутрь башни.
Тревогу подняла повариха Грета – не столько благодаря врождённой чуткости, сколько вследствие того, из-за чего под юбкой поварихи побывал едва ли не каждый кнехт Дракенборга.
«Кленовый лист», против всех уставов пущенный не в лицо или горло, а в левую часть груди, в этой самой груди и застрял.
После чего визг поварихи, не уступающий высотой знаменитому «ведьмину крику» полоснул по ушам замкового гарнизона не хуже сирванского клинка, рассекающего шёлковый платок на лету.
И толстый, гранёный кортик-«оркобой», по рукоять ткнувшийся поварихе в глазницу, отбросив женщину к стене кухни, уж ничего не решал.
Из кордегардии раздались свистки сержантов, призывающих солдат к оружию, но полусонные вояки не успевали – всё, что успели заметить выбежавшие на стену первыми, были края серых плащей эльфов, по верёвкам соскальзывающих со стены и закрывающих телами какой-то длинный свёрток.
А из тумана уже брызнули тяжёлые боевые стрелы – из самых коварных, с наконечником, растопыривающимся в ране что твоя сосновая шишка, лишившаяся семян, - сметая не успевших одеть броню кнехтов с гребня стены и прикрывая отход товарищей.
В самом же замке уже вспухали один за другим разрывы «чёртовой поганки», щедро засевая смертоносными спорами тела людей.
Очередная акция эльфийских кошмарников завершилась успешно – ещё один очаг стратегической экспансии хумансов был зачищен и лишён своего значения; по крайней мере – до следующей весны.
А на Ровисское княжество надвинулась Тьма.

Интерлюдия 1 Наёмник и князь

О стекло мерно билась муха.
Разноцветные пластинки, вставленные в окошки переплёта раньше, верно, украшали собой витраж какого-нибудь собора, свидетельствуя если и не о бурном прошлом самого владельца трактира - огромного, больше похожего на медведя, по недоразумению ходящего на задних лапах, детины с разрубленной надвое правой кистью*, что придавало руке сходство с клешнёй исполинского рака - то, по крайней мере недвусмысленно говорило о разбойном настоящем его завсегдатаев.
Но трактирщик и дела его постояльцев волновали князя Гленвиля меньше всего.
Он напряжённо смотел на бугрящегося мускулами человека, сидящего напротив и ждал ответа.
Князь имел наследственную привилегию сидеть в присутствии самого императора, и немало людей, знавших Гленвиля удивились бы, увидев его стоящим перед каким-то простолюдином. Князь был заносчив, и обид не спускал никому.
Но перед этим человеком, попроси он, Гленвиль опустился бы на колени.
Согласие Орвара Огра того стоило.
Однако непобедимый наёмник из-за моря Мрака тяжело молчал, и Гленвиль подозревал, каким будет ответ наёмника.
Орвар же, понимая, что князь ждёт, по крайней мере, объяснения причин отказа, принялся рассуждать вслух.
- Вашу дочь, князь, похитили месяц назад. Эльфы не выдвинули никаких требований, так что цель, ими преследуемая неясна. Вы пытались организовать спасательные партии - так?
- Да, - Гленвиль проглотил сухой ком в горле и через силу повторил. - Я трижды снаряжал экспедиции, последнюю - лично. Мне прислали их головы... А в тот раз...
Гленвиль осёкся, вспомнив, как его привязали к столбу-гворну. Напротив поочередно прикручивали воинов его отряда и убивали. Долго.
Гленвиль знал, что проклятая нелюдь торопилась, поэтому эльфы не пытали каждого воина сутками, как могли бы. Но и без того каждый кнехт умирал почти по часу. Умирающих бросали под ноги князю и резали следующего.
Князь дал себе много клятв тогда. Но ему была нужна дочь, и он понял, что ни одна из его даже самых страшных клятв не вернёт её. А эльфам он был почему-то не нужен, хотя он слёзно предлагал и свою жизнь и свои богатства взамен.
Наёмник пододвинул Гленвилю кувшин, и князь с благодарностью хватанул огромный глоток содержащейся за глиняными стенками жидкости, тут же поперхнувшись. Ему показалось, что в рот ему сунули факел.
Орк невозмутимо продолжил.
- Вас - единственного, князь, единственного! - почему-то отпустили. После чего среди крестьян вашего княжества прошёл слух, что вы вступили в сговор с эльфами. Слух упорный, тревожный... и, боюсь, вам не миновать мятежа. Сговор с нелюдью - серьёзное обвинение, грозящее отлучением-интердиктом...
- Мне... - Гленвиль помолчал, потом пожал плечами. - Ничего подобного мне не предлагали... хотя видит Бог, ради Гвендолен я бы пошёл и на это!
Орвар развёл руками.
- Я бы не советовал, князь. Эльфы вас ломают, знать бы только - зачем?.. Вы первый ввели в своём княжестве равноправие рас, совместное проживание в городах. Поэтому на вас косо смотрят соседи -им, разумеется, не слишком нравятся ваши экономические успехи в торговле с гномами, да и королю Ричарду вы неугодны - Коричневые братья постоянно шепчут о том, что вы вот вот отделитесь и оснуете собственное королевство....
- Видит Бог, у меня и в мыслях не было совершать подобную глупость!
- Это мы с вами - уроженцы Авалона понимаем, что нам нечего делать без поддержки с материка. Но, боюсь, в столице держатся иного мнения. Поговаривают о крестовом походе...
- Орвар, какого лешего! - взорвался князь, правда тихо. - Вы не мой политический советник, и я не понимаю, причём тут эльфийские "кошмарники" и моя дочь.
- Вот и я не понимаю, князь... - отозвался Орк. - У меня три тысячи топоров без дела; и я, конечно, могу проложить путь в эльфийские земли в попытке её освободить. Но, боюсь, пока мы будем в походе, на ваше княжество нападут. Либо эльфы сорвутся в набег - это же чисто их повадка! - либо королевские войска, а, возможно, и те и другие. Да и Коричневый орден может призвать кастальцев, если вы всё-таки попадёте под интердикт.
Но вот что с этого получают эльфы - да поразят меня молоты Валькаров, если я хоть чуть -чуть понимаю это.
А это, сдаётся мне, главный вопрос.
Гленвиль наклонился к Орвару и не отрывая взгляда от узких, будто полуприкрытых глаз наёмника тихо, но очень твёрдо сказал.
- Она моя дочь, Орвар, понимаешь? Моя дочь, память о Лендолвен. И пусть мир катится в пропасть, но она должна жить!
- А она жива?
- Да. Я чувствую это.
Гленвиль умолк.
Орвар долго молчал, но наконец спросил всё-таки.
- Князь, у вас же есть вторая дочь. Не мое дело, конечно, но..
- Она больна. Смертельно больна. Я содержу её в башне, но шансов на исцеление нет. И достаточно того, что я не убил её, если уж вы решили поучить меня отеческой любви.
- Хорошо. - Орвар тяжело покачал головой. - Даже если княжна Гвендолен и жива - искать её придётся на землях эльфов. Болота. Инфекции. Ни одной верной карты. Множество становищ, кланов которые ведут друг с другом многосотлетнюю вражду, причины которой нам покажутся идиотскими. Ловушки. Отравленные стрелы из-за каждого куста. Магия. И главное - голод. Я не смогу прокормить войска. А значит - мои люди туда не пойдут.
Туда не пойдут даже охотники за головами - а они всегда первые на границе!
- Можно попробовать найти проводника из осёдлых эльфов...
- Можно. Только вот... - Орк покачал головой. - Милорд, вашем поисковом отряде были проводники-эльфы?
- Да.
- И что с ними сделали?..
Гленвиль отвёл глаза в сторону. Своих соплеменников на службе у людей эльфы убивали особенно жестоко.
- Не возьмусь. - заключил Орк. - И никто не возьмётся, князь.
- Я готов предложить любую цену. Деньги. Земли. Титул.
Орвар посмотрел в глаза князя и понял, что тот пойдёт на любую глупость. И, конечно, найдётся несколько придурков, чьи головы украсят опушки эльфийского леса.
- Ищите Ямара Эльфа, - наконец сказал Орвар. - Он из волчат Ордена, подменыш-перевертень. Только он достаточно безумен, чтобы туда сунуться.
- Мальчишка?
- Он эльф, князь. Из орденского Питомника. Я не спрашивал, сколько у него лет. Но из орденцев только он за это возьмётся - потому что может ослушаться приказа.
- Я про него даже не слышал. Он сильнее прославленнейшего наёмника Авалона?
Орвар неприятно усмехнулся.
- Сильнее? Сами увидите. Или не увидите. Честное слово, лучше бы вам не видеть!
В трактире повисла тишина, и только муха продолжала биться о стекло, пытаясь пробить невидимую преграду.

Глава 1. Герой

1.

Ямар ткнул локтём в сторону, пришпилив надоедливое насекомое неустановленной породы к переплёту оконной рамы.
Стекло неуверенно дрогнуло, а хозяин корчмы неодобрительно посмотрел на чужака.
Гномы продают стёкла по серебряной марке дюжина, и пластина, ставшая объектом столь неуважительного отношения со стороны пришельца обошлась корчмарю в дневную выручку.

Да и в целом завсегдатаи "Молота и наковальни" восприняли появление Ямара несколько нервно. Чужак занял лучший стол - у окна, там, где для того, чтобы увидеть поданное варево не требовалось дополнительного каганца. Впрочем, и тот каганец, который горел на столе лишним не был - поскольку дневной свет, сочившийся из окна был более чем сомнительного свойства.
Нависающие над улицей вторые этажи домов превращали её скорее в туннель, нежели хоть сколько-то открытое пространство.
Однако желающих возразить Ямару не нашлось.
Задиристая мелочь, ищущая в Пограничье самоутверждения, и от того цепляющаяся к каждому мечнику, для Внутренних земель нехарактерна, местная же шпана, промышляющая разбоем в подворотнях с пришельцем связываться поостереглась.
Оно и понятно - хотя шею Ямара и не украшало ожерелье из эльфийских ушей, но висяший рукоятью вперёд на правом бедре нож-"горлорез" заставлял "уличных жнецов" трезво оценивать свои силы. Перед ними был один из мастеров "выхвата", и хотя "лесная зубочистка" не может противостоять мечу, для драки в тесноте корчемной залы её более чем достаточно.
И это надёжно окорачивало любого, кому вздумалось бы выяснить, "а почто это какой-то чужак на нашем месте расселся?!"

Сама же корчма ничем не отличалась от любого подобного же заведения Пограничья. То, что Алост - это уже Внутренние Земли, по сути, меняло мало.
Даже Прибрежные Земли, ныне мало отличающиеся от Заморья, когда-то были Пограничьем, что уж говорить о землях, лежащих всего в неделе караванного пути от фронтира! Эльфийские "кошмарные команды" сюда наведываются чаще и охотней, чем устраивают налёты на лесорубов.
Эльфы в отличие от рыцарства воюют, а не сражаются - оттого и бьют по кормовым базам человеческой экспансии, полям вилланов и скваттеров, засевая их выморочными, но от того едва ли менее опасными хищными растениями и наводя панику продуманной системой террора.
Нет, Внутренние земли мало отличаются от Пограничья, разве что погранцы - будь то охотники за головами, скваттеры или лесорубы - вооружены и на каждую эльфийскую стрелу привыкли отвечать десятком арбалетных болтов; бароны же Внутренних земель восстания собственных вилланов боятся больше эльфийского нашествия - и, может статься, правильно...
На посев раздоров среди людей эльфы золота никогда не жалели, одно спасает - немного его у эльфов.

Низкий зал, уставленный столами и лавками делила на две неравные части высокая бревенчатая стойка, за которой хорошо укрываться во время потасовки; под стойкой наверняка скрывался арбалет-"миротворец", натяжение тетивы не больше стапятидесяти фунтов, разрешённый к употреблению в городах владельцам питейных заведений "благочиния блюдения ради".
Ямар, впрочем, изрядно в пользе такой системы сомневался.
Знакомый гном-трактирщик рассказывал, что стрелы выдаются под роспись в кордегардии стражи и наличие их проверяется всякий месяц. За каждую истраченную стрелу приходится давать отчёт страже; мешочки же с песком, используемые для оглушения нельзя сказать, чтобы трактирных буянов сильно останавливали ДО драки.
А вот остановить начавшееся побоище - иногда и десятка стрел мало будет.
Сейчас, в дневную пору, корчма была пуста, вернее же сказать - пуста по сравнению с тем, как набиваются подобные заведения к вечеру.
Два оборванных хоббита натирали пол тряпками, в углу какой-то парень с остриженными под горшок волосами перебирал струны лютни, наигрывая что-то громогласное. Громогласное не в смысле исполнения - паренек мурлыкал вполголоса - но в смысле идеи.
Такие песни во всю мощь четырёхвёдерных лёгких горланят гоблины, направляяся в очередной поход.
Клыки у певца тоже были подлиннее обычного, что заставило Ямара вспомнить о непорядке в собственной внешности.
Его путь довольно долго не пересекался с людьми, чьё вооружение составляли ножницы и бритва, и серебристо-стальные волосы давно и надёжно скрыли уши.
Между тем, осёдлым эльфам предписана короткая стрижка, открывающая уши, "дабы честные граждане видели, с кем имеют дело".
В городе Ямар долго задерживаться не собирался, но и наживать проблемы с Псами Господа тоже не стоило.
Эльф перевёл взгляд с певца на дальний угловой столик, где компания студиозусов в квадратных шапках, невесть как очутившаяся вдали от Старой крепости (Олд Форт) и Ветчинного моста (Хэм Бридж) обсуждала авентюру о похождении какого-то немереной крутости героя.
Один из её членов громогласно вещал о том, что литература - серьёзная литература, представленная единственно школой его родного города, терпеть не может разных поделок, не имеющих ни глубины, ни смысла, и написанных на потребу публике.
Ему негромко и рассудительно возражал кто-то из глубины, утверждая, что жанр, мастером коего является уважаемый оппонент сам недавно из таких поделок вышел, и вообще авентюра появилась куда как пораньше всяческих рубежных извращений.
Ямар сморгнул, потому что дискуссия перешла в такие сферы, когда отчётливо начинаешь чувствовать, что вываливаешься из этой реальности в какую-то иную, покуда неведомую и для отрезвления хватанул пива из стоящей перед ним кружки. Кислая жижа не входила в число любимых напитков лесовика, но именно поэтому хорошо приводила в чувство.

Время тянулось медленно, вязко, как тягучая смола, но понемногу подбиралось к условленному сроку.
Ямар проверил, легко ли покидают ножны закреплёный на бедре "горлорез" и закреплённый под левым плечом "сторожевой тесак", легко ли отлетает в сторону застёжка-фибула, скрепляющая плащ под горлом.
А затем пнул пробегающего мимо низушка.
Глаза хоббита полыхнули ненавистью, но к ней примешивалось удивление. Ямар извиняющеся улыбнулся краешками губ - что делать, среди хумансов вежливость не в ходу, а ему на людях приходилось быть хумансом вдвойне.
- Светлый эл...ь, - начал было половинчик, но осёкся, получив ещё один пинок - благо, у пола было темно, и все эти эволюции протекали незамеченными.
- Позови-ка того скрипача! - громко сказал Ямар, а затем отвесил коротышке ещё один пинок под зад - для дополнительного ускорения, и он стремглав ринулся к лютнисту.
Хоббиты всегда испытывали какое-то детское благоговение к эльфам, через что и страдали - косоглазые не любят сами таскать каштаны из огня, норовя перепоручить эту неприятную обязанность кому-нибудь другому.
Выходка позволила Ямару избавиться от нескольких назойливых взглядов, чрезмерно пристально сверливших районы ушных раковин лесовика, обеспечив ему тыл на пару часов. Никто не побежит за инквизицией... сразу.

Клыкастый лютнист нагло уселся напротив и Ямар понял, что неверно оценил паренька. Вместо мягкого выходца Внутренних земель, пытающегося спрятать суть под внешней атрибутикой перед ним сидел человек, который, похоже, родился в кожаной рубахе с железными бляхами.
- Желаете услышать мою музыку? - прямо спросил певец. - Она дорого стоит.
- Вполне понимаю, - Ямар вежливо улыбнулся. - Однако в ваших наигрышах я распознал сладостные мне звуки орочьей музыки и, разумеется, не смог отказать себе в удовольствии поговорить с её знатоком и ценителем.
- Возможно, так. И что вам от меня надо... как ценителю орочьей музыки?
Ямар убрал со стола ладонь, открыв приличную кучку золотых. Лютнист оценил.
- Надеюсь, не проклятое золото? - хмыкнул он, оценивающе смерив фигуру даяка.
"Проклятым золотом" называли пущенные недавно в оборот поддельные монеты эльфийской чеканки, - золота в них было только на позолоту, но в остальном они ничем не отличались от обычного золотого "короля".
Ямар отрицательно покачал головой.
- Отличные монеты времён Вильгельма Завоевателя. Тут пять «вильгельмов».
- И что сыграть? - лютнист явно озадачился. От посетителей такой корчмы нетрудно ожидать таких денег - публика здесь собиралась всякая, хватало и разбойников, да и уши эльфийские в цене - папский престол платит по фунту золота за полдюжину пар... но не за пару же песенок!
- "Атаку северных орков", сыгранную... сыгранную несмотря ни на что, пока я не закончу. Начнёшь, когда я встану из-за стола.
В глазах певца появилось понимание.
- Ещё что-нибудь?
Ямар усмхнулся.
- Ну, конечно, хотелось бы, чтобы полным составом - с барабаном и дудками. Но сойдёт и вот что: займи у трактирщика чугунный котёл с толстыми стенками и крышкой, и чтобы держал рядом заправленный каганец с огоньком.
Музыкант ещё раз осмотрел Ямара.
- Специалист по разделке, а?...
- Не обижусь, если назовёшь меня мясником, - Ямар пододвинул монеты к лютнисту, и тот накрыл их своей ладонью.
Эльф откинулся стене и прикрыл глаза. Со стороны казалось, что он уснул.
Постепенно корчма заполнялась народом - начинался вечер, и ремесленники, возвращающиеся домой после работы торопились пропустить кружечку-другую пива вдали от своих благоверных.
Людей, по мнению Ямара, сошлось многовато, и лишней крови было не миновать.
Но Жиль-Добряк должен был появиться именно в этой корчме, и Эльфу совершенно не хотелось, чтобы он сбежал - Жиль слишком хорошо знал Алост.
А Ямар слишком хорошо знал Жиля, чтобы дать ему хотя бы шанс уйти.

Хоббит, уже познакомившийся с сапогом Ямара неожиданно оказался рядом, поставив на стол ещё одну кружку пива.
- Могу ли я чем-нибудь помочь, Светлый? - робея спросил он.
В этот момент двери корчмы распахнулись и в залу вошёл невысокий полный человечек в запылённо-серой одежде. Жиль-добряк - Добряком прозванный вовсе не из-за характера.
Жиль был не один, сопровождение состояло из двух рослых парней с заброшенными за спины мечами и длинными серебристыми волосами до плеч, перехваченными у лба одинаковыми кожаными ремешками. Лица длинные, сухие, постные, как одним топором рубленные - сбиры, дальние гости, наёмные охотники за нелюдью из Старых земель, что за Каналом.
Ямар ухватил низушка за грудки, высказав всё, что думал о местном пиве. Или вообще о пиве.
- Что за мочу ты мне принёс, сволочь?!
Привстав вместе с коротышкой (ох и тяжёл, зараза!) Ямар шепнул хоббиту.
- Дверь. Закрой снаружи на засов. Окно - тоже.
Лютнист забарабанил пальцами по деке лютни, задавая ритм барабанщику.
Эльф швырнул хоббита в сторону двери и, расстегнув фибулу плаща двинулся к служке.
- Богомерзкая нелюдь!
Оба сбира синхронно повернули головы, уставив свои буркалы прямо на лесовика.
Ну кто бы мог подумать, что слова о нелюди они примут на свой счёт? Да и не по ремеслу телохранителя так - будь Ямар не один, Жиль-Добряк уже лежал бы с кортиком в затылке.
Оба сбира мягко шагнули к Ямару, потянувшись к рукояткам мечей, и в этот момент по ушам резко ударили две дудки и волынка, дав северным оркам сигнал к атаке.
Крик, затаённый Ямаром на самом дне живота вырвался наружу басовитым, закладывающим уши рёвом, и охотник за головами прыгнул вперёд - но чуть раньше перед глазами сбиров мелькнул плащ, а затем на них обрушился и Ямар, державший поперёк груди заранее приглянувшуюся ему скамеечку.
Оба телохранителя явно выбрались из какой-то глухой полонийской деревни. Полутораруч - хороший клинок, да и пешему на походе его действительно за спиной носить положено - чтобы в ногах не путался и землю не бороздил.
Вот только если ножны за спиной укреплены, то вытащить его оттуда дело безнадёжное. Бастард много длиннее перехвата руки, и из-за плеча его не вытащишь, как ни старайся. А уж в этой-то корчме, где до потолка даже хоббит может достать рукой не вставая на цыпочки... безнадёжно.
Свалив скамейкой сбиров на пол, Эльф перескочил незадачливых телохранителей и рванулся к Жилю-Добряку, одной рукой растерянно шарящему за пазухой, а другой пытающегося достать кинжал из ножен на поясе.
Подготовлен брат-отступник был хорошо, так что кинжал выхватить успел - но практики ему явно не хватало, так что Ямар без труда заломил ему руку, всадив Жилю в глаз собственное лезвие.
Другой рукой охотник за головами попытался достать из-за пазухи монаха интересующий его предмет, но вовремя почувствовал сзади движение и юлой выкрутился из под удара, нанесённого одним из сбиров.
Эльф полностью согласился бы с тем, что нарушал заповеди своего ремесла, и надо было бы сначала разобраться со сбирами, но за пазухой у Жиля-Добряка сидела не одна сотня смертей, да и наёмники, как люди весьма трезвомыслящие, обычно не имеют обыкновения драться за труп хозяина.
Впрочем, Ямар слышал, что у сбиров есть на сей счёт какие-то принципы — то ли меньшего зла, то ли убивать всех, а боги потом сами разберутся... а в следующую секунду ему стало не до рассуждений о нравах заморских дикарей.
Обрушив тело Жиля-Добряка под ноги одному из сбиров, Ямар нырнул под меч второго (эльф никогда бы не рискнул сделать это на открытом пространстве, но длинным мечом в тесном и низком помещении особо не помашешь) и, крутнувшись у пола прошёл за спины незадачливым телохранителям.
Нож-"горлорез" сам прыгнул в руку.
Сбиры развернулись, синхронно взмахнув мечами - один метил туда, где должна была находиться нога Ямара, другой целил в сторону предполагаемого нахождения его тела.
Оба просчитались - Ямар волчком нырнул под толстую столешницу.
Меч одного из сбиров врезался в крышку стола, и, как и следовало ожидать, застрял в ней. Эльф полоснул ножом подколенную жилу телохранителя и встал, опрокинув стол на незадачливого мечника.
Второй уже атаковал уколом, и Ямар едва успел пропустить лезвие вдоль тела, ткнув навершием "горлореза" сбира в висок. Тот какое-то время удивлённо смотрел перед собой, после чего рухнул на пол.
Ямар поднял голову и огляделся.
Вся корчма смотрела на него, разинув рот.
- Эльф! - выкрикнул кто-то, но обычного в таком случае "Убей эльфа!" не последовало.
Что было понятно. Сбежать, случись что, из таверны было некуда.
Ямар вытащил из-за пазухи Жиля-Добряка небольшую кожаную сумочку и подхватил вовремя подставленный лютнистом чугунок.
Тяжёлый глиняный штоф, заполненный жутким гномьим варевом из земляного масла, железного порошка и боги ведают из чего ещё с утробным бульканьем извёрг вязкую смесь в чугунок.
Ямар осторожно открыл сумочку - вернее, трубчатый кожаный пенал.
- Что это? - спросил лютнист.
Ямар не ответил, осторожно вытягивая трубочки-тростинки и швыряя их в чугунок.
Всё верно, ровно два десятка.
В трубочках скрывалась смерть. В каждой - несколько десятков клещей, заражённых какой-то заразой, какой именно - его осведомитель понятия не имел.
Да это и неважно.
Такая трубочка, залепленная с обеих сторон хлебным мякишем, прикреплялась на кусочке смолы - или того же мякиша - под столом или на потолочной балке.
Клещи прогрызали мякиш и искали подходящего носителя. Человек, собака или крыса - неважно.
А через несколько недель в человеческих городах вспыхивала эпидемия чумы.
Ямар опрокинул каганец в котёл и горючая смесь - из тех, что прожигают металл - жарко полыхнула.
Лесовик закрыл котелок крышкой - отсутствие воздуха для гномьих составов помехой не было - и обернулся.
Вовремя.
Один из посетителей корчмы встал из-за стола и распахнул плащ, под которым открылась кольчуга - его примеру последовало ещё несколько человек, достающих из под плащей расписные дубинки в цветах Алоста.
Городская стража.
В дверях недвижимой тенью возник человек в коричневой, опоясанной верёвкой рясе.
Пёс Господень.
Бесцветным голосом он спросил.
- Это твоя работа, дьявольское отродье?
- Его! - загомонила толпа. - Он волхвовал, и граждан честных порешил!
Один из "порешённых" граждан что-то подтверждающе промычал с пола, держась за повреждённую ногу.
Ямар усмехнулся, откидывая волосы назад и открывая уши.
Уши эльфа с татуированными символами Ордена на мочках.
Что сразу ставило его под юрисдикцию Серых братьев.
- Милостивые государи! - начал было он. - Я всё могу объяснить!
Один из стражников ткнул его древком дубинки в солнечное сплетение.
- Разберёмся, хвельфов выкормыш! - деловито буркнул он.
Следующий удар дубинкой пришёлся Ямару в затылок, погрузив мир в туман.

Эльфы не теряют сознания.
У них может помутиться в глазах, это верно, мир на какое-то время может выпасть из поля зрения, но душа крепко цепляется за рычаги управления тела - возможно потому, что ей просто некуда деться. Нет у эльфов души согласно папской булле.
Не потерял сознания и Ямар - и по прошествии нескольких секунд ему вовсе не обязательно было хлопать себя по боку в поисках "сакса" - он знал, что его сняли.
В остальном ситуация не изменилась - оскаленная толпа, почуявшая чужака, несколько стражников в красно-жёлтых цветах городского прево и монах в коричневой рясе.
Хуже и быть не могло. Просто не могло.
- Нелюдь! - воздел руку проповедник. - Только что он убил трёх наших собратьев по крови, а сейчас требует церковного суда, избегая кары человеческой!
Второй сбир, тот, что был оглушён навершием "горлореза", тоже застонал, приходя в себя, но витийствующего монаха это не смутило - или, что более вероятно, в фанатическом угаре он просто не обратил на столь незначительный факт внимания.
- Так и вся нелюдь, живущая среди нас - норовит ужалить в спину, когда мы протягиваем руку милосердия...
- Ты лжёшь, монах! - очень тихо сказал Ямар, но он умел говорить тихо - даже полубрат Ордена обучен многому - так что его услышали. - Я сражался с такой же нелюдью. Коли не верите - посмотрите уши...
- Сражался? - ядовито улыбнулся монах. - Мы видели лишь базарную поножовщину.
Что же, Пёс Господа, возможно, и был склонен поговорить.
Но не толпа.
- Повесить хвельфа! - заорал кто-то, и его дружно поддержали.
- Повесить! Нет, на кол его, на кол!
Ямар скользнул глазами по оскаленным лицам, сливавшимся в многоголовое, но удивительно единогласное существо.
Что, так и помирать?...

В этот момент гомон перекрыл истошный визг - ровный, на одной ноте, от которого закладывало уши и хотелось выбежать из помещений.
"Ведьмин крик", заставивший всех озираться в поисках его источника.
Источник объявился быстро - на один из столов легко вспрыгнула - хотя нет, скорее возникла - фигура в серой рясе.
- Именем Ордена и данной Папой ему на этих землях власти, нижЕ из милосердия и уважения к указам мы требуем передать согрешившего в руки орденского правосудия!
Коричневорясому проповеднику явно бы нашлось, что возразить, но, пожалуй, только Ямар заметил, как к капюшону коричневой рясы склонилась кряжистая фигура в рыжей кожаной куртке что-то шепнув, и оба принялись проталкиваться к выходу.
Не иначе как Пса Господня уведомили о том, что орденец в корчме находится не в единственном числе.
Да и вообще не стоит пока выносить внутрицерковный сор из избы.
Завсегдатаи таверны поспешно возвращались к своим делам - одно дело многолюдством посадить на кол нелюдя-хвельфа, норовящего уйти от мирского правосудия под правосудие церковное, и другое совсем - Ордену палки в колёса вставлять. Хоть и много, ой много силы забрали себе Серые, да и нежить осёдлую защищают - но, всё же, Внутренние земли не Побережье, здесь ещё помнят, кто отражал набеги эльфов в Голодные годы.
Монах-Серый легко спустился со стола, подойдя к Ямару, которого всё ещё удерживали стражники.
Сверкнул золотом пайцзы, даже не взглянув на Ямара.
- Доставить его в Башню, - коротко бросил «серый» и вышел, не став проверять, выполняют ли стражники его распоряжение.
Хотя нужды в этом и впрямь не было - стража рьяно принялась выполнять приказ: то есть изо всех сил толкать Ямара в указанном направлении.

Глава 2 Инквизитор

Брат Бернар гордился своим умением разбираться в людях и мотивах, приводящих в действие сложную и противоречивую машину человеческих поступков.
Иное дело - нелюдь и та странная иерархия договоров, клятв, проклятий и предначертаний - неуловимых, даже не записанных кровью на пергаментах из человеческой кожи, вопреки уверениям коричневорясых проповедников правил и принципов, заставляющих нечеловеческие расы спотыкаться там, где любой человек поступил бы к собственной выгоде.
Впрочем, в механизмах психологии нелюди Бернар также разбирался, ибо именно это и было сущностью Серого Ордена - это, а вовсе не лихие рейды - лесовиков-"оборотней" в эльфийское порубежье.
Разбирался более чем хорошо, гораздо лучше аналитиков-скрибов, запертых в кельях монастырей Прибрежья.
Возможно, как никто другой - сан командора-инквизитора Серого Ордена обязывал.

Но даже для брата Бернара была загадкой психология подменышей - детей, выброшенных нелёгкой жизнью кочевых эльфийских племён к порогам человеческих жилищ; эльфов, воспитанных людьми. То, что он и сам был точно таким же, не помогало ему совсем.
И командор Алоста всегда относился к полубратьям с... нет, не ненавистью - для этого Орден слишком хорошо обтёсывал всех, прошедших монастырь-Питомник братьев, и людей, и нелюдей - но непониманием. И хотя смотрел Бернар на эльфа-подменыша перед собой с ровным и благожелательным любопытством, как и предписывалось уставом, внутри командора всё равно зрело раздражение.
Возможно, потому, что, стоя на коленях этот подменыш не стоял на коленях.
Дело было не в гордыне или величии - как если бы стоял на коленях вольный эльф или светский сеньор. Арестованный стоял на коленях потому, что таковы были правила игры. Потому что его совершенно не трогала символика - будь то символика подчинения и унижения или знаки победы и возвышения.
И брат Бернар знал, что таких людей следует опасаться.
Ибо его собственный Орден боялись по тем же самым причинам: цель оправдывала средства. Мудрость, взятая у извечных противников-эльфов была горька, как яд, и столь же действенна.

От серых каменых плит пола нещадно тянуло холодом. Несколько выщербленных ступеней образовывали в центре зала подобие пьедестала, на котором неподвижно, будто памятник самому себе, стоял инквизитор Ордена. Серая ряса, перепоясанная простой верёвкой, усиливала сходство монаха с окружающими зал по периметру статуями. Балахон сей, украшенный коричневой каймой не доходил до пола, и Ямар видел, что монах был бос.
Аскет, прошедший все стадии посвящения Ордену.
Фанатик.
Молчание тянулось долго, загустевая подобно попавшей на воздух смоле, но атмосфера в допросной зале Серой башни Алоста оставалась неизменной.
Монах не проявлял любопытства, стоящий перед ним на коленях Ямар - нетерпения. И только несколько стражников прево, стоявших позади подменыша проявляли недоумение - но тоже молча, и, на всякий случай, по стойке "смирно". Потому как командор-инквизитор из Ордена, други, - это вам не фунт лембасов. Приложит под горячую руку анафемой - и что тогда делать? Ни в больнице орденской от чумы отсидеться, ни суда церковного получить - а у сеньоров, известное дело, и законы Драконтом писаные, да и не докажешь ничего без звонкой монеты. Да и надела орденского не видать - а где же ещё земель в Пограничье взять, как не под опёкой орденских головорезов-лесовиков?
Перед эльфом на его собственном плаще, содранном стражниками с плеч, лежали орудия эльфовства - скрамасакс, остывающий чугунок, доставленный прямо на крышке стола, на котором он стоял, потому что в руки его взять никакой возможности не было, пивная кружка, прихваченная не иначе как для комплектности и искривлённый засапожный нож-»горлорез» — вообще-то трофейный ритуальный эльфийский серповидный кинжал-атамэ, используемый Ямаром обычно как бритва, но туповатыми стражниками сочтённый орудием волшбы.
Подменыш оценил свои шансы.
Не то чтобы он опасался орденцев — он и сам был из той же песочницы, но молчание стоящего перед ним инквизитора, хотя и безразличное, не располагало к воодушевляющим мыслям.
В зале, насколько Эльф мог судить, кроме шестёрки караульщиков прево - толстых, разъевшихся на королевских харчах, способных лишь на сбор дани с торговцев и питиё бесплатно выставляемого эля в тавернах, брата-инквизитора и его собственной, Ямара, персоны никого более не было.
Два копейных древка, ранее упиравшихся ему в плечи, в них уже давно не упирались, а просто лежали на плечах, и Ямар прекрасно знал, что даже его невеликих познаний в эльфийской магии вполне достаточно, чтобы расшвырять стражу. Проблема заключалась в монахе - брата высшего круга посвящения (иначе бы не разгуливал босиком по холодному полу) ему не одолеть, да и из башни так просто не выберешься.
Поэтому оставалось ждать, пока не заговорит каменная статуя командора.
- Оставьте нас! - прошелестел по залу голос серого брата и стражники рванулись к выходу обгоняя друг друга. Они, конечно, может и предупредили бы, что оставаться наедине с дьявольским отродьем не стоит - но орденец вызывал у них куда больший ужас.
Гулко, как топор палача, хлопнула дверь.

В зале вновь повисло молчание, но Ямар решил не устраивать "поединка сердец". Мечнику-мяснику платят за работу, а не соблюдение эльфийских ритуалов, коих в Ордене в последнее время наплодилось более чем достаточно.
Поэтому Эльф взглянул в бесстрастные глаза инквизитора и усмехнулся.
- Может, представимся? - предложил он.
Брат Бернар скривился.
Вытаскивая наёмника из рук толпы он рассчитывал на большую осведомлённость. Этот же агент-полубрат походил на типичного исполнителя, больше озабоченного способом выполнения работы, нежели её целью и смыслом.
Монах скорее проплыл, чем прошёл вперёд, замерев у края ступеней.
- Молчи, еретик! - сказал он, впрочем, фанатизма в его голосе не было ни грамма - только ядовитый сарказм.
Ямар оценил - два эльфа, однозначные творения дьявола с точки зрения человеческой религии, относящиеся к разным лагерям - выглядели забавно. Оба это понимали... что придавало ситуации особый абсурд.
Потому что и убивать друг друга если что будут всерьёз.
Хотя... брата-инквизитора особенно и не убьёшь.
Инквизиция была призвана следить за чистотой людской расы, всячески искореняя нелюдь и "проклятые плоды кровосмешения".
На практике это вело к тому, что правая рука инквизиции не только не знала, что делает левая - но ещё и всячески ей мешала.
Потому что на Пограничных землях инквизиция в лице Серого ордена "очищала земли от нелюди", то есть попросту вырезала разного рода орков, эльфов, гоблинов и прочих троллей деревнями и стойбищами, но почти не трогая гномов, которые хоть и полагались существами второго сорта, однако владели металлообработкой, недолюбливали эльфов и охотно торговали с людьми.
Труднее всего здесь приходилось подменышам, иногда полукровкам, появившимся от насилия, гораздо чаще - эльфам по крови, подброшенных к людским порогам.
Инквизиция их не преследовала. Не из альтруизма.
Причин, собственно, было две. Первая - иммунитет от преследования и травли людьми подменышам приходилось покупать. Покупать работой на серых братьев.
Вторая - ставшая бросаться в глаза недавно - была более весомой.
Эльфьи подкидыши-"подменыши" обычно доставлялись инквизиторам.
И воспитывались как инквизиторы, преследующие эльфовство с особенной жестокостью.
«Серые братья» Пограничья сражались с внешним противником, не особенно разбираясь в средствах, но по сути почти и не вмешиваясь в дела людей.
Иное дело - Прибрежные земли, где инквизиторы-люди прибывали с континента в коричневых рясах ордена Псов Господних, про Авалон зная в основном из памфлетов, где остров описывался как средоточие дьявольского могущества, а причину болезней, мора и отступлений от веры видели исключительно в загрязнении человеческой крови нелюдскими примесями. И они же в последние годы стали одерживать силу в орденских Питомниках.
И жгли любого, кто не мог предоставить родословие поколений за пять, а ещё лучше - десять; а уж коренной житель Авалона по умолчанию был нечист по крови.
Естественно, что у всех новоприбывших в крестовый поход эта политика встречала всемерную поддержку - потому что было проще отнять уже распаханные земли, а не отправляться на границу, каждый день рискуя получить стрелу в глаз.
- Сменим тему, - монах сбросил капюшон, открыв бесстрастное треугольное лицо изрядно постаревшего эльфа с тонкими чертами, безгубым ртом, приоткрывающим острые клыки хищного зверя и наголо бритый череп. Ямар догадывался, почему - волосы у брата-инквизитора наверняка имели редкостный металлический оттенок: зелёный, как окись меди, бронзовый, золотой или серебристый.
Или как тупящие лучшие бритвы пряди его собственной шевелюры цвета потемневшей от времени стали.
Уши резко торчали в стороны, напоминая рога дьявола - один из моментов, по которым эльфов относили к бесам, а не людскому роду.
- Меня зовут брат Бернар. Я жду объяснений тому, что произошло - в конце-концов, Жиль Добряк был моим агентом.
- И двадцать трубок "эльфийского мора" тащил по вашему указанию? - хмыкнул Ямар, глядя на монаха. - Вы могли потерять всё население этого города недели за три.
- "Оборотень", - процедил брат Бернард о чём-то задумавшись. - Откуда тебе стало известно о том, что он переметнулся?
- Я даже не знал, что он работал на инквизицию. Мне поручил его зачистить отец Селестин, из Ровисского епископства. Потому что я знал Жиля Добряка в лицо. Думаю, все подробности лучше узнать у брата Селестина.
Ямар сокрушённо покачал головой и опустил голову.
В голове немного шумело - сказывались последствия полученных от стражи тумаков, перенапряжение боя и главное - КТО? Кто "оборотень" на самом деле?
Если Жиль Добряк - то Ямар сейчас выйдет из орденской башни с заднего хода и отправится по своим делам.
А если нет?.. Если это командор-инквизитор Бернар? Ведь в "Молоте и наковальне" уже были его люди...

"Оборотнями" на границе называли предателей, переметнувшихся - по самым разным причинам - на сторону эльфов. Про людей особого разговора не было - тут работал либо страх, либо деньги. Вот с «подменышами» было сложнее.
Кого-то специально готовили как агента для работы среди эльфов - а поскольку про эльфов всё равно ничего известно толком не было, кровь не даёт знания, то легенда для внедрения была стандартная - натерпевшийся от людей но ставший взрослым "подменыш" возвращается к братьям по крови.
Кого-то убивали, кому-то удавалось (ценой немалой крови тех же людей и инквизиторов) войти в эльфийские рода, кто-то действительно начинал работать на эльфов...
"Оборотничество" - дело одинокое. Поэтому лучше никому не верить.
В теории.
- Что, полубрат, задумался? - Ямар поднял голову и увидел, как на бесстрастном лице змеится тонкая улыбка.
Судя по всему, брат Бернар думал сейчас о том же, о чём думал Ямар.
Кто работает на эльфов, если достоверно известно, что на них (в данный момент) не работает только Ямар? Если Жиль Добряк выполнял указания брата Бернара, то брат Бернар может работать на эльфов. Или пытался войти в доверие к кому-то на той стороне Рубежа таким вот способом. Жестоким и подлым, но на войне как на войне.
Если Жиль Добряк (вот же, блин, имечко) работал на эльфов, делая вид, что работает на брата Бернара - то всё вроде бы в порядке, но этого ведь нельзя знать наверняка...
- Ты знаком с эльфийской магией? - неожиданно спросил Бернар.
Ямар задумался. Опасный вопрос - ибо Серый орден магией открыто пренебрегал (чтобы не вступать в конфликт с церковью), больше уповая на арбалет-крест. Что не мешало многим знать пару магических трюков. Но полноценную магию можно было узнать - только на другой стороне Леса.
В этот момент инквизитор спросил по-другому, дёрнувшись в знаке Огня. Бессознательно Ямар сотворил жест Земли, после чего пустил в монаха Подсечной Огонь, который инквизитор засыпал Стеной Дождя и атаковал Грозовой Молнией. Ямар выставил простейший Громоотвод и в этот момент встретился взглядом с братом Бернаром.
И тут же отпрянул назад, замерев в позе подчинения.
Не понравилось Ямару то, что было во взгляде монаха.
Совсем не понравилось.
Инквизитор решал. Решал его судьбу. И точно также был растерян. С одной стороны, магия - штука такая, сугубо эльфийская. Знаком с магией - на эльфов трудишься.
С другой стороны, высшие инквизиторы с магией знакомы, разумеется - оружие врага нужно знать в лицо; так что то, что её знает брат Бернар - неудивительно.
А на Ямаре не написано, КТО он в инквизиторской иерархии - и вряд ли инквизитор успел заглянуть в книги *Судеб. Не успели бы их за это время доставить из Ровисского княжества. Да и рассказывать инквизитор высокого ранга про свои дела никому не будет — так в Сером Ордене заведено.
Оба эльфа почувствовали крылья богини Паранойи, и одинаково усмехнулись друг другу.
- Умён! - признал брат Бернар. - Ладно, погуляй пока... на оставшиеся деньги. Город не покидай, иначе присвою тебе статус "прокажённого" - долго ли проживёшь?
- Не думаю. - Ямар покачал головой.
Статус "прокажённого" означал что любой агент Инквизиции встретившись с ним будет обязан быстро и без разговоров - это "без разговоров" всегда особо подчёркивалось на инструктажах - прикончить. Хуже этого был только статус "чумного" - когда и инквизиция и её агенты начинали охоту за одним человеком - целенаправленную и с привлечением светских властей и распуская о "чумном" такие слухи, при которых любой предпочитал всадить в несчастного стрелу не приближаясь и спалить от греха подальше.
- Ступай! - сказал инквизитор, и Ямар поспешил выполнить приказание.
Нутром чувствуя, что брат-инквизитор уже жалеет о своём решении.

Глава 3 Бегство

...На улицу Ямар вышел как человек, которому только что отсрочили смертный приговор. И даже вонючий туман, заменявший в этом городе воздух показался ему слаще горного воздуха, потому что был воздухом свободы.
Впрочем, наслаждался Ямар этим туманом всего секунды три.

В чем Ямар действительно не сомневался, так это в количестве отпущенного ему времени. А его - этого времени - было явно немного.
По каким-то причинам брат Бернар решил не убивать его прямо в башне. Может быть, не захотел портить ауру помещения тенью убийства. А, возможно, выпустил Ямара из спортивного интереса и уважения к мастерству.
Сам Ямар мастером магии себя не считал, но допускал, что остальные могут придерживаться другого мнения.
В конце-концов, для того, чтобы такое мнение создать, Ямар магией и занимался. Секрет был прост - нужно было менять техники раньше, чем противник поймет, в чем именно Ямар их выполняет неправильно.
Хотя, на самом деле, и в этом случае никакого состязания не получалось.
Инквизиция была достаточно сильна, чтобы поиграть в кошки-мышки.
Это действовало... воспитующе.
Видимо, в рамках этого воспитания ему вместе с прочими вещами даже меч-"бастард" выдали, как официальному маршалу Серого Ордена, и Эльф сразу же забросил клинок в ножнах за спину, примотав длинным ремнем - чтобы под ногами не мешался и по бедру не бил при пешей-то ходьбе. Пользоваться он им в городе не собирался, да и не смог бы - гарда меча была надёжно примотана к ножнам даже не проволокой, а железным прутком. Быстро не разогнёшь.
Да и причина, по которой арсенал Серой Башни Алоста расщедрился, Ямару была ясна - дать человеку маршальский меч, который в поясной калите не спрячешь - это всё равно как лучную мишень ему на спину приклеить.

Ямар замер на лестничной площадке Серой Башни, лихорадочно прикидывая свои шансы выбраться из города.
Он не знал, где именно его может ужалить стилет убийцы, который наверняка скрывался в толпе. А возможно, ликвидацию проведет и брадобрей, отстригающий, когда попросят, волосы по самую шею.
- Ну, чего уставился! - стражники, резавшиеся в кости на крыльце, хоть и были одеты в цвета прево, службу несли исправно, и ни один из них не был пьян настолько, насколько прикидывался. - Проходи давай! Не задерживай!
Ямар оглянулся, осмотрев низенького стражника, остро сверлившего его глазами из под краев капеллины. Рост заставлял задуматься о большом количестве низушковой крови. Ямар поднес два пальца к виску, отдавая стражнику шутовскую честь.
- Передайте мою благодарность за гостеприимство брату Бернару! - сказал он, спускаясь вниз по ступенькам.
И в этот момент за его спиной на Серой башне ударил тревожный набат.
Сигнал, означающий закрытие города.
«Быстро же спохватились!» - только и сумел удивиться Эльф.

Ничего оригинального в голову, как назло, не приходило.
Ямар не был знаком ни с планом города, ни с жителями, поэтому последовал самому простейшему правилу: если не знаешь, что делать, делай очевидное. Но быстро.
Очень быстро. И ещё быстрее.

Ямар вошел в клубящийся встревоженный на рынке-площади перед башней народ как раскаленный нож в масло. Шаг, шаг, хлопнуть вставшего на дороге мужлана ладонью по спине, чтобы побыстрее убрался с пути, шаг в сторону, шаг, шаг, крутнуться, обходя угол прилавка, присесть, пропустив над головой чью-то оплеуху, неизвестно кому и по какому поводу предназначенную; сидя на корточках скользнуть между ногами, вызвав визг дородной матроны, тщетно опасающейся за свою девственность, резко прыгнуть вперед, разнося плечами в стороны две туши неопределенного пола, обсуждающие, что лучше идет на румяна - свёкла, али морковь...
Орденский шаг - ищи дыры и лазейки, используй инерцию, но никогда не останавливайся. А возникающая позад суматоха только задержит возможную погоню.
На ходу Ямар запустил руку в калиту на животе и похвалил себя за предусмотрительность, благодаря которой нарубил часть "вильгельмов", выданых ему ещё при найме, на несколько частей. Кусочки золота упали в толпу за спиной, и крик "Золото!" перебил готовый возникнуть крик "Держи его!".
Оказавшись в узкой улочке, ведущей от площади к корчме "Молот и наковальня" Ямар не стесняясь побежал, отстегнув цепляющийся за стены, крючья для фонарей и прочие детали декорума плащ.

Нельзя сказать, что во время своего бега Ямар не встречал совсем уж никаких препятствий.
Эльф уже перепрыгнул несколько бочонков и ящиков, наступил на бестолковую курицу и перепрыгнул злобную псину, выскочившую из дверей какого-то дома с явным намерением цапнуть бегущего за ногу.
Впрочем, псине не повезло - в прыжке Ямар ткнул псину пяткой прямо по черному и влажному шарику носа, и та жалобно заскулила, чего Ямар, впрочем, уже не слышал.
Новое препятствие было посерьезней, представляя собой узкую, но очень высокую повозку, перегородившую собой улицу. Нырнуть под повозкой не представлялось возможным из-за малой высоты колес, а над покрытым холстом верхом прыгнуть можно было только с помощью трамплина.
Каковой трамплин неожиданно Ямару и подставился.
Это была восхитительная женская попка, обтянутая мягкой черной кожей тонкой выделки, ослепительно бликующей на солнце, с трудом, но умудряющемся заглянуть в просвет между домами.
Попка... то есть, пардон, ее владелица, помогала кому-то невидимому что-то вытаскивать из погребка, но Ямару это было абсолютно безразлично - что было сил он оттолкнулся от "трамплина", перемахнул телегу и помчался дальше, сопровождаемый руганью и проклятьями.

Следующее и гораздо более серьезное препятствие ждало его у городских ворот.
Они были уже закрыты, а на пустом пространстве между домами и стеной, во время осады предназначенном для маневрирования войск, выстраивалось, ощетинившись пиками и алебардами десятка два стражников. Сбоку от них стоял офицер, наверняка имеющий что сказать, судя по его открывающемуся рту (если, конечно, не допустить, что у несчастного десятника открылся вдруг приступ зевоты), но выслушивать его у Ямара не было никакого настроения.
Резко свернув в сторону Ямар помчался по свободному пространству к другой башне.
Строго говоря, упомянутое пространство никак не являлось пустым.
Как и на главной площади городка, здесь был устроен ещё один рынок - правда, крестьянский; широкие телеги и возы которых не всегда могли пролезть по узким изломам городских улочек.
Расшвыривать крепко сбитых крестьянских парней было затруднительно, убивать - слишком долго, поэтому Ямар помчался по прилавкам, нещадно давя сапогами огурцы, помидоры, оплетенные бутыли с пивом и сидром, живых поросят, верещащих рядом со своей грядущей участью в виде колбас и окороков.
Восторгов это не вызвало - одни лишь проклятия, но, одновременно, и играло на руку Ямару - поскольку оскорбленные мужики, хватающие под руку что попало и пытающиеся его догнать путались друг у друга под ногами, усиливая свалку и неразбериху.
У лестницы следующей башни, к сожалению, не надвратной, его встретил какой-то стражник, попытавшийся выхватить меч для удара.
Ямар походя полоснул его по кисти горлорезом, вызвав вскрик боли, и как кошка взлетел по лестнице, прислоненной к стене рядом с башней.
Пробиваться через караульное помещение, откуда только что высунулся какой-то усач-стражник к башенной лестнице было бы верхом глупости.
Оттолкнув лестницу от стены ногой, чтобы затруднить преследование Эльф побежал по стене в обратном направлении, к только что оставленной надвратной башне.
Навстречу ему бежало несколько самых догадливых караульщиков, потрясающих алебардами. Швырнув одному в лицо корзину, подвернувшуюся под руку Ямар присел и юлой подсёк ему ноги, заставив упасть, отбил удар следующего, в прыжке врезавшись ему плечом в грудь, крутнувшись под новым ударом распорол на животе гамбезон третьему и побежал дальше, успев пинком затворить дверь в башню, и предотвратив на некоторое время появление новых стражников.
Внутри Ямар подтянулся на верхнюю площадку башни и подбежал к каменным зубцам, между которыми висели тяжёлые полотнища деревянных ставен для защиты от стрел.
Внизу, на мосту, перекинутом через ров, стояло несколько телег и гарцевал всадник, что-то доказывающий стражнику, крича в незаметное сверху окошко караульной в воротах.
Примерно на половине высоты башни над воротами выступали длинные широкие брусья для цепей подъемного моста, на один из которых Ямар и прыгнул.
Сначала на брус, потом - спуститься на руках на плечи всадника, ударить обеими пятками, сваливая его вниз, под ноги коню.
Запрыгнув в седло Ямар дал шпоры коню и, вероятно, был бы таков, если бы не мощнейший удар, клюнувший его в спину.
Свесившись на лошади, бешено несущейся вскачь, Ямар потерял сознание.