У Леши Шевелева болел зуб. Болел страшно – то есть так, что гостиная, в которой он прилег на диване и глухо постанывал, как-то вся словно подернулась туманом, выцвела и казалась темной, при том что бельгийская лампа на столике в углу сияла неимоверно и мучительно била лучом в правый, опухший от близкого зуба глаз.
- Катя! – хотел позвать Леша жену. – Катюша! Катенька, черт тебя дери совсем, накрой эту чертову лампу! Пожа-алуйста!
Но вышел только жалобный стон и ничего больше. Он закрыл глаз (не помогло), пошевелил рукой (стало еще хуже) и застыл, прислушиваясь. Звуки тоже были как-то все приглушены, хотя и слышались слишком уж отчетливо. Где-то вдалеке долбили асфальт, и каждый новый удар приходился прямо в его правое, саднящее, разросшееся до неимоверных размеров ухо и отзывался в зубе тошнотворной волной боли.
«Кошмар! – думал Леша. – Такое ощущение, что... Ох! – вздрагивал он от очередного удара, - ...что не я, а весь мир болен. Зачем он меня мучает? К чему он мне? Что ему надо в моей... Ой! ...моей голове? Зачем он туда лезет и как там весь помещается? А может, его и нет вовсе – так, одна видимость? А есть только... Ох, господи! Как худо-то! ...как там говорят субъективные идеалисты? Материя – это плод моего больного сознания, и стоит мне только захотеть по-настоящему, как удары эти прекратя... Ой-ей-ей! Господи, помилуй! Какой тут к черту субъективный идеализм! Пожалел бы кто... Помог бы... Господи! – зачастила, засуетилась вдруг Лешина мысль. – Господи всеблагий, Господи всемилостивый, Господи все-... все-... Черт, как там дальше-то? Иисусе сладчайший, не покинь... или не оставь? ... не покинь и не оставь раба... Черт, да скажи же им, Господи, чтоб перестали! Ох! Черт! Черт! Господи! Да иди ты к дьяволу со своим идиотским миром вместе!»
- Лешенька! – зашептала в больное ухо неслышно подошедшая жена. – Может, все-таки к врачу?
Вообще-то Леша Шевелев врачей не любил, а зубных особенно; в поликлинике не был лет десять, и жену тоже не пускал; но тут, утомленный неравной борьбой со всем остальным миром, он позволил Кате уговорить себя, переодеть себя, довести себя до машины и отвезти в клинику.
Тихая и податливая в обычной жизни, в клинике Катя решительно потребовала самого лучшего врача и немедленно; девица за конторкой полистала свои бумаги и неуверенно предложила: «Петоян?»
- Петоян, так Петоян, - ответила Катя. – Только быстро!
- Поздравляю вас, - ни с того ни с сего сказала обрадованная девица, принимая от Кати деньги, – вы сделали правильный выбор. Тигран Альбертович у нас – специалист экстра-класса. Эксклюзив – суперлюкс. По крайней мере, жалоб на него пока как бы еще не поступало.
Специалист экстра-класса оказался низеньким плотным человеком, очень похожим, из-за бритой, в мясистых складках головы, на сообразительный гриб. «Надо же, говорящий сморчок! – думал, глядя на него, Леша. – Нет, определенно, этот мир порожден моим больным воображением!»
- Ну, что у нас? На что жалуемся? – весело спросил Петоян, натягивая перчатки.
- На мум. Мнгама мненгху, - ответил Шевелев как мог.
- Ясненько! – и веселый доктор принялся за работу.
Болтал он не умолкая. Бедная Катя пыталась было его расспрашивать, говорила: «Ну, как он? Ну, что там?», но, услышав, что «у нас, похоже, чудненький экземплярчик прободного абсцесса; еще бы чуть-чуть и прорвало бы в гайморову пазуху», замолчала и села с тоскливым видом в углу, теребя в руках платочек и напряженно слушая врача.
- Как же нас так угораздило, дорогой мой? – говорил тот радостно. – Как все запущено-то! Чудненько, просто чудненько! Запомните, милейший, всякое воспаление выше линии рта может передаться в мозг – а там, сами понимаете, вполне вероятен летальный исход... Следить надо за здоровьем, все делать вовремя. Витаминчики принимаем?
Шевелев отрицательно покачал головой.
- А зря! Ежедневно надо принимать, е-же-дневно. И лучше с антиоксидантами. А то, сами понимаете, стрессы, экология, свободные радикальчики. И в результате мы с вами имеем... что? Правильно, ослабленный организм мы с вами имеем. А много ли надо ослабленному организму? Сосед в трамвае чихнул – и вот уже безутешная вдова и детки-сиротки... Не жалеем мы своих близких, не жалеем. Вы хотя бы застраховались для приличия?
Шевелев опять мотнул головой отрицательно.
- Так я и думал. Ай-яй-яй, такая интересная жена, а мы даже не застрахованы! Чудненько, просто чудненько! Болезнь коварна, дорогой мой, мы никогда не знаем, когда и где ударит. Вопрос только времени. Анализы когда в последний раз сдавали?
- Мамно.
- Восхитительно! Просто прелестно! Значит, в крови у нас неизвестно что. И флюорографией, наверное, тоже пренебрегаем. Так ведь?
- Ма, - кивнул Леша.
- И в легких, значит, у нас... Что у нас в легких? Вот и я не знаю, что у нас в легких, но слышу – дышим мы с трудом, прескверненько дышим. Восхитительно, просто восхитительно! Начинается все с простого абсцесса, а потом... Вроде, цветущий мужчина был, жена-красавица, детки-умницы, и на тебе!.. Ого! – доктор вдруг замолк и стал пристально вглядываться Шевелеву в рот.
- Что? Что такое? – вскрикнула Катя.
Петоян молчал. Несчастная Катя вскочила, заламывая руки, и подбежала к врачу.
- Что с ним? Доктор, умоляю...
- Это не прободной абсцесс. Это, к сожалению, всего-навсего пульпит, - Тигран Альбертович был, казалось, сильно огорчен тем, что болезнь оказалась такой пустяковой. – Впрочем... Давайте-ка снимемся.
Он сделал рентгеновский снимок и долго и удрученно вглядывался в экран компьютера, пытаясь разглядеть там хоть какие-то следы абсцесса.
- Да, - сказал он с сожалением медсестре, снова принимаясь за Лешин зуб, - бывают же люди! К врачам не ходят, анализы не сдают, витамины не принимают, а нас с тобой переживут.
Он помолчал немного, еще раз горестно вздохнул и вдруг, словно вспомнив про что-то сокровенное, просиял и сказал Леше:
- Знаете что, дорогой мой, выпишу-ка я вам антибиотик на всякий случай. Сильно хуже не будет, а мне спокойнее. Только учтите, могут быть побочные действия. Антибиотик, попадая в желудочно-кишечный тракт, убивает дружественную нам микрофлору и освобождает место для вредных бактерий. До язвы дело, положим, не дойдет, но качественный гастритик я вам гарантирую. Да... А без антибиотика, милейший, будет еще хуже. Перейдет воспаление в хроническую фазу – и привет! Вплоть до летального исхода. Да, и еще, - продолжал он, веселея на глазах, - что-то у нас глазки пожелтели. Подозрительно как-то. Желтухой не болеем? Нет? А зря! Лучше уж что-нибудь определенное, чем неизвестностью мучиться. Может, все-таки желтухой-то лучше будет, а? Никогда не видели, как выглядит печень гепатитника? Я вам покажу потом, у меня альбомчик был где-то...

Через полчаса Шевелев с женой выползли из кабинета. Доктор знал свое дело – лишившийся нерва зуб практически не болел. Болели почки, желудок, сердце, печень и прочие органы, названия которых Леша никогда не знал и про то, что они существуют, даже и не догадывался, но теперь остро ощущал, что они у него есть. Катя тоже была близка к обмороку. В коридоре сидели, стояли, нервно ходили ожидающие своей очереди пациенты, и только перед дверью доктора Петояна было тихо и пусто.