- А что, старый хрыч, обладаешь ты свободой воли или нет? – спрашивал сам себя облезлый тощий кобель и сам же себе отвечал, - Обладаю, совершенно понятно!
Он сновал взад-вперед по тротуару и не спускал глаз с течной сучки, прогуливавшейся по ту сторону проспекта.
- Что хочу, то и делаю, - продолжал он, - это ли не свобода воли? Захочу и вообще проигнорирую эту симпатичную барышню. Да и в самом деле, ну что в ней такого необычного? Такая же, как все остальные. Зачем к ней бежать? Понятно, что все будет, как всегда. Или еще хуже. Нет, решено, не хочу и не буду!
Он потянул носом и неожиданно почуял ее манящий запах, который заглушил автомобильный выхлоп и заставил его против его воли пометить ближайшее дерево.
- С другой стороны завещал же наш собачий бог: «Плодитесь и размножайтесь» - думал он. - Конечно, религия ограничивает свободу, но если я выбираю религию – я выбираю ее добровольно. Из этого я вывожу, что мое решение плодиться есть высшее проявление моей свободной личности.
Он перестал метаться и принялся смотреть направо и налево, чтобы уловить просвет в потоке автомобилей и проскользнуть в него. Просвета не намечалось, а рисковать жизнью не хотелось совсем.
- «Размножайтесь!» Конечно, ему легко было советовать, ему щенков не выкармливать! Как вспомню, скольких я уже выпестовал, жить не хочется. Стоит только им появиться – все, конец свободе. Нет уж, я лучше воздержусь.
К барышне подвалила кодла бездомных с явными намерениями весело провести вечерок в приятной компании. Барышня приветливо замахала хвостом, и запах стал совсем невыносимым.
- С другой стороны, бывают ситуации, когда джентельмен просто не может оставаться в стороне. Тут уж все летит к черту! Не до философий. Когда стая подонков обижает даму, порядочный господин обязан вмешаться.
Он оценил примерную силу банды, насупился и угрюмо проворчал:
- В конце концов, она сама виновата. Нечего было в таком виде на публике появляться. И потом, все эти предрассудки насчет порядочности очень ограничивают личность. Мое дело – размышлять, а не шпану воспитывать. Пусть за ними власть смотрит.
За его спиной хлопнула дверь и послышался злобный лай местного бузотера и забияки, огромного драчливого пса по кличке Киллер. У облезлого кобеля мгновенно заныли старые раны, и вспомнилась мертвая хватка Киллера. Лапы сами вынесли его на мостовую.
- Вот у этого мерзавца точно никаких соображений по поводу свободы воли нет и быть не может. Животное! - мелькнула последняя связная мысль. Все смешалось у него в голове, и мчащиеся на него машины представились ему огромными чудовищами, посланными кем-то, чтобы лишить его последней свободы – свободы жить. Он метался из стороны в сторону, взвизгивал от ужаса и чувствовал, что все его усилия бесполезны и напрасны и, как в страшном липком сне, ни к чему не приводят, а только оттягивают неизбежный и очень болезненный конец. Наконец он закрыл глаза и со смертельным отчаянием бросился вперед. Но судьба сжалилась над ним, он выскользнул из-под колес невредимым и, тяжело дыша, повалился на теплую землю.
Барышни не было и в помине. Шайка бездомных тоже куда-то подевалась. На проезжей части громко ругались люди – кто-то резко затормозил, кто-то не успел отреагировать, и теперь выясняли, кто виноват. Киллер гордо задрал лапу у дерева, тем самым утверждая свои неоспоримые права на территорию. Во всем был какой-то неизъяснимый покой и чувствовалась та твердая основательность, на которой держится мир. Только сердечко громко бухало в горле и за ушами, но и оно постепенно успокаивалось.
- Какой я все-таки молодец! – подумал облезлый. – Не уступил, не смирился перед обстоятельствами. Вот оно, истинное величие духа – поставить на кон жизнь и выиграть! И, между прочим, рисковал-то я всем не в угоду низменным инстинтктам, а осознанно и свободно, как подобает личности. А вы говорите, свобода воли!
Он вздохнул, принюхался и, опустив морду, потрусил по свежему следу сучки.