- Всё, брат, ты попал. Вернее, снайперски точно попали в тебя, не целясь. Это я сам с собой разговариваю. Шагаю по весенним лужам, как пьяный, не разбирая дороги, и улыбаюсь. А мне казалось, что я – труп. Не в прямом смысле, конечно. Просто ем, пью, сплю, занимаюсь любимым делом и даже имею собственное жильё, (и это в двадцать лет), но радости от жизни не испытываю. Живу, как жвачку жую: рот полон, а сытости и вкуса нет. И тут , как говорят: капец подкрался незаметно. Нет, не капец, а полный аут! Я вырвался! Я живу! Мир снова цветной и звонкий. Когда она откроет дверь, я прямо с порога скажу: «Я тебя люблю!» Нет… Не с порога. Идиот ты, товарищ Фомин! Любишь, как воюешь. А воюешь, как с лютым врагом, по принципу Цезаря: пришёл, увидел, победил. Тут надо аккуратнее, чтобы не получилось: пришёл, увидел, наследил и ушёл, сгорбатившись, ни с чем. Она вполне может принять твой натиск за обычный гормональный всплеск, перепихнин, если уж выражаться привычным языком. Да! Смотри, Цезарь, не забудь ещё одно: фильтруй базар, то есть, следи за речью. А если ситуация вырулит не в твою пользу, то сразу отходи на запасные позиции, что означает: ной арию голодного из оперы «Дайте пожрать!» Голодным она даже врага не выкинет за дверь. Это тебе хорошо известно. Вот пока жевать будешь и подумаешь, как поправить положение. Я чётко набрасываю план предстоящего "сражения", а сам улыбаюсь, представляя её глаза. Так. Хорош представлять! Вот - дверь, вот– чёрная пуговка звонка. Ну, с Богом! - Дрень-дрень-дрень! – заливается звонок. Она открывает дверь, и у меня все слова испаряются вместе с улыбкой. В её глазах – слёзы и такая обида, что я мгновенно зверею: - Кто? Она старательно улыбается: - Вы о ком, Саша? У меня - всё в порядке. Просто…голова сильно болела. - Бам-с, – падает тёплая и такая забавная капелька её детской наивности на меня, заледеневшего. Она шире распахивает дверь: - Правда, правда – болела. Проходите скорее. - Дзяк, – тревожно звенит чувство опасности, отреагировав на последние слова. - А почему скорее? По вновь заблестевшим глазам я понимаю, что попал в точку. Она захлопывает дверь, прижимается к ней спиной и, как ни старается, не может взять себя в руки. Сейчас она похожа на ребёнка, которому обещали показать цирк, а привели на мясокомбинат. Я присаживаюсь перед ней на корточки, чтобы видеть её глаза: - Вы потеряли кошелёк с зарплатой, сломали ноготь, пролили красное вино на белую блузку? Длинные, слипшиеся от слёз ресницы удивлённо распахиваются: - Нет… Ничего такого... А что? Я выдыхаю с наигранным облегчением: - Фу… Самые главные беды Вас миновали. Остальное - мелочи. Она робко улыбается: - Какой же вы непредсказуемый, Саша. - Не обо мне речь, - я беру её руки в свои, - могу чем-то помочь? Она печально машет головой, но рук не отнимает: - Нет, Саша… Как можно помочь тем, кто во всём и во всех видит только плохое? Всё ясно: она узнала, что думают её соседки по поводу моих визитов. Последнее время я спиной чуял ядовитые взгляды, когда проходил мимо тёток, сидящих на лавочке у подьезда. Ну, это - не та проблема, из-за которой можно отложить цель моего визита. Разберёмся со временем, а сейчас… Я поднимаюсь во весь рост и осторожно притягиваю её к себе. Очень сложно выбрать более-менее приличный эпитет из тех, что крутятся у меня на языке, но можно: - Не стоит расстраиваться из-за всяких там… глупых куриц. Сплетни нейтрализовать достаточно легко. Она доверчиво смотрит снизу вверх и очень серьёзно спрашивает: - И что нужно делать, чтобы… нейтрализовать? Всё… Планы мои рухнули перед этой обезоруживающей чистотой и наивностью. Я опускаю голову, смотрю в пол и сосредотачиваюсь, как перед прыжком в горящий дом. Пусть будет или выжил, или погиб. Третьего не дано. Когда я поднимаю на неё глаза, она испуганно отступает на шаг назад. Не пытаясь её удержать, я выдыхаю одной фразой: - Пошли они… со своими сплетнями… Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Несколько секунд тишины. Внутри всё переворачивается. Сердце бухает, как колокол, созывающий на вече. Мысли бегут обрывками: « Аут… Пошлёт… Напьюсь… А если…». Но всё замирает, даже дыхание, когда она тихо шепчет: - Саша… Я тоже… Губы у неё мягкие, податливые и пахнут черешней….
Интересно было читать) Начало такое философское, без особого оптимизма, а финал жизнеутверждающий) Очень нравятся мне вот такие неожиданные сравнения: Сейчас она похожа на ребёнка, которому обещали показать цирк, а привели на мясокомбинат. Вообще, язык хороший)
Доброй ночи!
нравится))))))
Очень нравятся мне вот такие неожиданные сравнения:
Сейчас она похожа на ребёнка, которому обещали показать цирк, а привели на мясокомбинат.
Вообще, язык хороший)