Когда мы начинаем понимать друг друга? И начинаем ли вообще?... Начинаем, не сомневайтесь. Но чаще всего это происходит тогда, когда что-либо наверстать или исправить – уже поздно.
***
Я смотрю на призывно звенящий телефон и чувствую, что боюсь взять его в руки. На душе – странная смесь противоречивых чувств. В голове – ещё более странная чехарда абсолютно не соответствующих друг другу мыслей: «Я боюсь?... Всё что положено, ты сделал… Он не вспоминал о тебе почти двадцать лет… Ты был не нужен ему… Он был нужен тебе всегда… Как мне пережить то, что должно случиться?» Голос в трубке сметает весь этот эмоциональный мусор одной фразой: - Если не рискнуть, к утру всё закончится. Понятно... Это, как на войне: можно сидеть в сомнительном укрытии и вяло отстреливаться, теряя одного бойца за другим, а можно дать бой, пока ещё есть силы. И тогда: или погиб, или вырвался из окружения. Я выбираю второе, почти не раздумывая: - Что нужно от меня? - Согласие и … «пожелай мне удачи в бою», брат. - Желаю всей душой. - Спасибо. Приезжай. Я хочу увидеть тебя первым при любом исходе операции. Четыре часа ожидания в кабинете… Снова – полный сумбур в голове. С удивлением замечаю, что в хаосе воспоминаний, предположений, тревоги и боли мелькают обрывки рифмованных строчек. Одёргиваю сам себя: « Остановись! До стихов ли сейчас?» Да… Сейчас не до стихов… Кажется, что дверь открывают пинком, так неожиданно врывается в сознание резкий стук. Он даже не снял маску. И хорошо, что не снял: его глаза, светящиеся радостью, говорят мне всё прежде, чем он торжественно заявляет: - Риск – дело благородное! К одному положительному проценту прибавились ещё сорок девять. Я стискиваю зубы, чтобы не закричать, и направляюсь к выходу. - Куда ты? - Курить. - Постой, - он закрывает дверь на ключ, распахивает окно и тихо просит, - угости сигаретой. Потом он привычно ворчит, жалуясь на бюрократов, и выгоняет меня домой, предварительно напичкав лекарствами. Уже утром я снова слышу в трубке его рокочущий бас: - Маэстро, он пришёл в себя. Удивительно, но это - факт. Я улыбаюсь и подмигиваю жене, замершей рядом. Он покашливает и сообщает: - Саш… Надежда очень маленькая, но есть. - Я понимаю, брат… - Угу..., - недолгое молчание и новость, бьющая навылет, - Он зовёт тебя… Именно тебя… Подкатывай побыстрее. Я даже не замечаю, что персонал больницы не пытается меня остановить, не смотря на забытые бахилы и отсутствие халата. Медсестра тактично выходит из палаты реанимации. Отец открывает глаза, едва я подхожу к кровати. Он не может говорить, но в глазах его – слёзы и немой крик. Я присаживаюсь на корточки, беру его руку в свою и прижимаю к лицу: - Папа…
Человек, если талантлив, то во всём...Хорошо, Серёжа...до учащения сердцебиения...И стихи, и проза ваша достойны внимания. спасибо вам за вашу распахнутую душу.
соглашусь с Ольгой - талант - он обязан быть многогранным))
респект тебе, БаргузинищЕ)))
Спасибо, Люд
спасибо вам за вашу распахнутую душу.