Подворотни ревут срывающимся ветром, а там, где ещё виден асфальт, призрачные пальцы позёмки скребут его невидимыми ногтями, будто пытаясь за что-то ухватиться, прервать движение. Вой ветра сливается со взвизгиванием лоснящейся материи лёгкого пуховика при каждом шаге. Иду по узкой тропинке пустынной улицей, то и дело поскальзываясь. Ещё два квартала вперёд и один направо. Слишком часто в последнее время нам приходится ходить туда не просто так...

Метель осела и ветер почти совсем стих, когда передо мной выросло обшарпанное многогранное здание с прямоугольными колоннами и темнеющим правильным крестом над дверями. Внутри было сумрачно и пусто, цепочка следов на занесённом инеем полу вела от входа к лестнице. Пройдя мимо рецепции с надтреснутым стеклом, я начал подниматься.
Предпоследний этаж, в широком коридоре приоткрыта одна из дверей. Значит здесь. Надеюсь, всё не слишком серьёзно...
В палате не было ничего, кроме стоящей чуть наискось койки, на которой лежал Лид. Лежал прямо в своей брезентовой, испещрённой нашивками куртке, под жёстким покрывалом, и смотрел в окно с выставленной рамой, за которым белел пустырь, а ближе к горизонту ржавела какая-то точка. Больница была на самой окраине.

— Привет. Как ты здесь? — я шагнул к кровати. Лежащий отнял взгляд от окна и посмотрел на меня, но как-то безучастно.
— А, привет. — наконец проговорил он простуженным голосом и вновь уставился в окно. Что-то было не так.
— Как ты себя чувствуешь? — я подошёл ближе. Мокрый пар моего дыхания терялся в бетоне.
— Неплохо... — снова после паузы ответил Лид — Нет, правда неплохо. Только странно немного... — наконец он оторвался от окна и посмотрел на меня вполне осмысленно — Я смотрю здесь и думаю: неужели так было всегда? Эта зима, сумерки?

Этого я и боялся.

— Конечно, всегда были, Лид. Ты чего?
— Не знаю… здесь у нас нет ни номеров домов, ни названий улиц. Потому что идти некуда…
— Потому что они ничем не отличаются друг от друга — какая разница, мы ведь и так всё знаем…
— Знаем! — тряхнул светлой чёлкой Лид и заговорил с каким-то нездоровым жаром — А что мы знаем? Откуда я знаю, что такое зима? Почему мне кажется, что стоит считать время? Ведь должно же быть что-то ещё!..

А я так надеялся, что это всего лишь простуда.

— Послушай, Лид. Ничего другого нет, ты же знаешь. Те, кто ушли теплотрассой — вернулись. Они сказали, что там — всё то же самое.
— Значит они не так ходили... Я здесь видел сон. Цветной, представляешь?

Лид слабо улыбнулся, и только теперь я понял, что мне с самого начала показалось странным: из его рта не вылетал пар.

— Лид, ты чего?! Не сдавайся, ты поправишься! И не бойся. Завтра придут Тэр и Холи, и я тоже приду... Выздоравливай. Ты должен!
— Должен... — хрипло проговорил Лид и отвернулся — Вот только я, кажется, не помню, зачем...

Спустившись по лестнице, я вышел на заснеженный пустырь, где из сугробов торчали, покачиваясь, сухие кисти тростника. Неподалёку серели десятки похожих друг на друга домов. Снова поднимался ветер.

Неужели ещё один?! Почему это происходит?..

По дороге я споткнулся о кусок арматуры, торчащий из снега, и пнул его.
«Не помню, зачем»! Да затем, что никто из нас не хочет быть последним!

2011