Олька любит болеть, вернее, - уже выздоравливать. Привстанет, выпьет стакан подогретого молока - и почти без сил откидывается на подушках. Бабушка умиротворенно и непонятно квохчет, мама молчит и улыбается, и больше не сидит как истукан - белая, и не кусает губы.
Олька закрывает глаза, но не спит, - хочет набраться сил, лежит и позволяет разным картинкам, встающим перед ней в полутьме, за тонкими веками, свободно меняться одной на другую.
Ещё вчера, в полубреду, они были суматошными, резкими, а иногда невнятными и пугающими.
Сейчас воспоминания льются потоком из ручейка памяти и вливаются в широкую реку осознавания: всё хорошо, я дома, меня любят...
Вот папа приходит с мороза, веселый, хохочет, приносит гостинцы "от зайчика".
Раз, Олька с бабушкой и братом хотели его подловить: стали смеясь, выспрашивать про этого зайчика:
- Что за такой зайчик? Беляк или русак? Он что, и разговаривать умеет?
- Да, - говорит папа, - умеет. Только он не так, как мы с вами разговаривает, а совсем по другому: смотрит он на тебя внимательно своими карими, блестящими глазками, не отрываясь, - и ты все тут же понимаешь.
Боська, уже начиная устраиваться на коленках у папы, недоумевает, задумчиво залезает, и спрашивает:
- А что ты понимаешь? Что он умный, что он тебя любит? А на-а-ас?
- Конечно, умный. Глаза-то умные. И хитрые. - Тут у папы глаза тоже становятся хитрыми и подозрительно-загадочными. - А кто первый кашу съест - тот гостинчик от зайчика получит!
Боська спрыгивает с коленей, бежит к столу и хватается за ложку, а мама велит ему мыть руки сначала. Олька хохочет, спрыгивает с подоконника и тоже идет мыть руки.
Мыть руки весело. Взрослые, почему-то любят делать это по очереди, а дети - наоборот, все вместе. Боська старательно намыливает руки, добивается пенной бороды, а Олька все ее сбивает. Иногда он смеется, иногда строго сдвигает бровки: "Ну! Кому говорю?!" - а сам ничего не говорит, кроме этого. Олька опять смеется, заканчивает полоскаться и берется за полотенце. Вытирается и с улыбкой глядит на Боську: эх ты, опять последний!
Боська дуется, отворачивается, а ежик тонких волос на его макушке встает дыбом. Так всегда бывает, когда он сердится.
- Бобоська, не сердись, - смеется мама. - Я тебе уже заняла место, иди скорее!
Бося идет с независимым, серьезным лицом и садится возле мамы, на подушку, чтоб повыше, а Олька без подушки: она уже большая.

Когда папа дома, можно делать что угодно, мама, как говорит бабуля, "сдает позиции".
А бабуля никогда не сдает, но при папе говорит тише, будто стесняется.
- Кушай, Оленька, не убежит твой папа, насмотришься ещё!
Папа подмигивает ей и протягивает кусочек хлеба, не большой - не маленький, а самый вкусный - горбушечку!
- И мне гайбу-ушку! - подпрыгивая от нетерпения тянет ручонку Боська.
- Сиди смирно, - говорит ему мама, а то свалишся с подушки!
- Не сваюсь, - заявляет Бося, - потому, что дейжусь попой!
- Держишься попой?! - переспрашивает бабушка и нарочно делает большие глаза, будто испугалась.
Все начинают смеяться, а Боська, понимая, что сморозил глупость, кричит, пытаясь перекричать всех:
- Ти-ихо! Ти-и-хо-о! Я же уже всё съел! - и показывает всем пустую тарелку.
- Молодец, - серьёзно говорит папа, лезет в карман и разворачивает платочек. - На тебе от зайчика. Конфетку!
Борька вскрикивает и радостно хватает её
Карамелька - редкий трофей, бабушка их не одобряет, но ворчит и учит Боську отмачивать в блюдце прилипшую бумажку и благодарить за гостинцы.
Боська сдвигает бровки домиком, торопясь исправить ошибку:
- Пеедай зайчику большое спасибо, - говорит он папе, а потом возится, стараясь подцепить конфету ложкой, сердится, и волосы на макушке опять встают дыбом.
Но вот уже дети счастливы и жуют конфеты, папа, улыбаясь, откинулся на стуле и что-то рассказывает маме. Мама смеётся, приглаживая Боськины волосы , а бабушка велит хорошенько запивать конфеты чаем или водичкой - так вкуснее и полезнее.

Олька и не заметила, как скользнула в глубокий, целительный сон. Мама потихоньку вышла и притворила дверь. Бабушка шикает на Боську, если он стукает на полу игрушками, но Олька спит: ничему её сейчас не разбудить. Мир и спокойствие царят в доме. Всех обволакивает, словно Олькино одеяло, тепло, уют и любовь.