Бродишь и бродишь, бесцельно, побродишь и ляжешь. Все кашляют, валяются, разговаривают мало. Предел активности — разогреть порцию еды из готовых доставок, съесть, запить горячим чаем с мёдом — и в постель, где лежишь, обливаясь потом, в блаженной неге с лёгким головокружением от всех предпринятых подвигов.
Утром все смеялись. Не могли сдержаться: ещё не старая женщина в чине бабушки пошла умываться. Она полоскала горло так долго и выразительно, с такими реликтовыми звуками, что мои подросшие сыновья вспомнили зомби-апокалипсис и пообещали сделать версию игры с такой же озвучкой, как только достаточно поправятся для этого. Женщина не слышала, токуя как глухарь, а когда вышла из ванной — тоже очень смеялась, заходясь лающим кашлем и без сил упав на кушетку.
Гудят компьютеры — то один, то другой, во сне тоже что-то гудит, когда перекусываешь на кухне — рядом гудит холодильник.
Ночью просыпаешься от странного сна, в котором тоже всё гудит, в котором бродил в полутьме, — такой же, как твоя зимняя квартира, и понимаешь, что ты ещё не проснулся. Подходишь к ожившему экрану компа и, на всякий случай, нажимаешь выскочившее «сохранить», припоминая позже, что на самом деле там было странное: не «сохранить», а «сохраниться».
Потом просыпаешься — дома никого нет.
Проходишь в другую комнату, на кухню — и там никого...
Медленно осознаёшь, что это не зомби-апокалипсис: просто дети на учёбе, а муж на работе.
На кухне записка от свекрови и кастрюля борща.
В записке почти одни лозунги: «Хватит готовой еды!» и «Всё надоело».
Она пошла навестить соседку.
В приписке: «...Дочка, не забудь, лечись, завтра тебе на приём к врачу!
Скоро буду!»
Бреду обратно к кровати.
Впервые ничего не гудит: ни голова, ни компьютеры. И холодильника не слышно.
Тишина. Грипп покинул своё гнездовье, свой зимний улей, в котором, было, обосновался: завтра последняя пчёлка вылетит наружу.