Неандерталец по кличке Простак лежал после сытной трапезы на шкуре и, глядя в свод пещеры, размышлял о бренности жизни. В углу дети игрались с костями съеденных животных. В центре пещеры на полу жена скоблила свежую шкуру и по-обыкновению, ворчала:

- Всё вылёживался бы… Ни забот у него, ни хлопот! А тут хоть разорвись – костёр разведи, еду приготовь, всех накорми.
А ты хоть знаешь сколько детей у тебя? – всё сильней распалялась жена – вот сколько! – и растопырила все пять пальцев ладони. И всех одень! Шкур не напасёшься. А он набил пузо, и на боковую. Ой, дура я, дура! На кого лучшие годы потратила. Говорили же люди добрые – не ходи к нему в пещеру, у них в роду-племени одни бездари. Оох, несчастная я…

Простак не очень обращал внимание на привычное нытьё жены, и уже начал даже похрапывать, но когда она коснулась его родословной, то терпеть не стал.
- Бездари, говоришь! – Простак привстал с лохматого лежбища – а тебе известно, дура баба, что мой прадед колесо придумал? А бабка первой додумалась к шкуре карман приторочить! И, вообще, род наш смышленее прочих будет. И я умом в них пошёл – кто тебе к вертелу ручку кривую приспособил для удобства? А скребки костяные для шкур какие смастырил – загляденье!
Простак заводился всё больше – густая бородища его растопырилась в стороны, белки глаз сверкали из под нависших бровей.
- Пещерой она ошиблась! Надо было в следующую зайти к Угрюмому, была бы битой каждый день.
Жена молчала и, стоя на четвереньках, продолжала выделывать шкуру, изредка всхлипывая носом.

Простак вышел из пещеры поостыть. «Несчастная я!» - пискляво передразнил он жену, присаживаясь на большой валун у входа.
Успокоившись, он сходил в ближний лес за хворостом и вернулся в пещеру. Жена по-прежнему занималась со шкурами, но уже сшивала их, выкроив накидки.
Она протыкала костяной иглой дырку и вставляла в неё сухую баранью жилу. Потом находила её кончик на обратной стороне и ухватившись за него зубами, с трудом протаскивала сквозь шкуру. Это была самая сложная и кропотливая работа.
Простак смотрел на замолчавшую жену, на её усердную работу и вдруг на него нахлынул прилив нежности. «А ведь и правда – столько дел и забот на её худеньких плечах» - подумал он и вдруг, глядя на то как она выискивает в шерсти шкуры кончик жилы, его осенило!
Он взял из рук жены иглу и молча пошёл в угол пещеры, где хранил свой инструмент. Выбрав самый острый и тонкий каменный буравчик, Простак кропотливо принялся прокорябывать на толстом конце иглы небольшое отверстие. Закончив работу, он вновь подошёл к жене и, присев рядом, продел жилу в игольное отверстие.
Женщина удивлённо наблюдала, как муж ловко протыкал шкуру и без лишних заморочек, протаскивал сквозь неё иглу вместе с жилой. Её глаза загорелись и она взяла иглу сама. Стежок, другой и, вздёрнув руки вверх, она тут же обвила ими шею мужа.

- Ты у меня самый умный! Самый красивый… Потом, раскрасневшись, встала и выпроводив детей играть с костями на улицу, расстелила на полу самую большую и лохматую шкуру…