Незавидное имя досталось моему лучшему другу. Чем родители руководствовались его выбирая? Только Теодору оно никогда не мешало. Как, впрочем, и фамилия – Скворцов. За что ни возьмётся, всё получается. Даже певцом стал случайно, на спор. И здесь его имя пришлось как нельзя кстати. Представлялся он и в узких артистических кругах, и в шумных компаниях как Тео. Женщины в его присутствии теряли голову и никого другого не замечали. А этот ходок был давно и безнадёжно влюблён в одну ветреную и капризную особу, которой не смел открыться. Другие женщины ему были нужны лишь для самоутверждения.
Крепким орешком на его пути оказалась пигалица-костюмерша Анфиса. Попала в театр сразу после училища, хрупкая и немногословная – полная противоположность Скворцу – так называли его за глаза коллеги. Всё началось с того, что на вечеринке после премьеры очередного мюзикла эта девчонка, красноречиво сверкнув серыми глазами, при всех назвала Теодора фанфароном. Повеса опешил от такой наглости. А после с ним стали происходить странные вещи: бесследно исчезали нужные вещи из гримёрки и квартиры, быстро приходила в негодность обувь, теряла вид одежда, про лампочки и посуду лучше промолчать. Незаметно артист потерял и врождённое умение влюблять в себя, т.е. он продолжал рассказывать незамысловатые, смешные истории, но при этом бесследно исчезла его неповторимая харизма. Тео стал самым обычным перезрелым холостяком. А в довершении ко всему его любимец – кот Пьер, заговорил. Ладно бы, трепался ни о чём. Не тут-то было, вместо кота по дому бродил семейный психолог, неустанно поучающий не только Теодора, но и всех домочадцев: мать, отца и даже соседку Клаву, не первый год помогающую по хозяйству. Именно кот надоумил Скворцова объясниться с Анфисой.
После спектакля певец вошёл в костюмерную с благоухающим букетом, уверенный в себе и в том, что делает. Среди шляп и костюмов трудилась милая, улыбчивая девушка. Она посмотрела на Тео с удивлением:
- Вы видимо ошиблись дверью?
- Нет. Мне нужно поговорить с тобой, - ответил артист.
- О чём? - усмехнулась Анфиса.
- О чём? - эхом повторили шторы на окнах помещения.
- Что я делаю не так? – Скворцов с надеждой взглянул на костюмершу.
- А Вы что-то делаете?
- А что нужно делать? – забеспокоился тенор.
- Что? – хором полюбопытствовали цветы из букета.
- Будьте собой, не нужно постоянно играть брутального самца. Разве свобода – это то, о чём приятно вспоминать в старости?
Кто бы мог подумать, что эта девчонка видит его насквозь? Решение пришло молниеносно, забыв попрощаться с Анфисой, окрылённый Теодор поспешил на улицу Садовую, 18…
С тех пор прошло уже три года. Жизнь у Скворцова наладилась: никаких тебе болтающих котов и прочих странностей. Любимая женщина рядом – то, ради чего стоит жить. Из зеркала на него теперь смотрит счастливый и романтичный мужчина. А брутальный скворец остался в прошлом.