"Ведь не хотела сегодня к врачу ехать. Такой день испортили!» - я замираю на мгновение на крыльце, поправляя шарф. Спускаюсь по ступенькам, и иду вдоль кленовой аллеи, из которой вдруг ушла сказка, превратив красно-желтое чудо в вылинявший задник погорелого театра. Взгляд блуждает по двухмерной картинке и вдруг натыкается на деревянную, окрашенную в темно-зеленый цвет, скамейку. «Надо же, как в детстве. Только в детстве они были новенькие. И краска на них блестела, а не отваливалась кусками». Я сажусь и привычным жестом запускаю руку в сумку. Не глядя, на ощупь нахожу пачку сигарет с зажигалкой. И ловлю себя на мысли, что осознанное желание только одно - курить.
«Что там доктор сказала? При хорошем раскладе три недели. Значит месяц",- затягиваюсь и откидываюсь на шершавую спинку скамьи, - "Куда бы съездить на это время? В Париже я была прошлый раз. Пашка замучился фотографии лепить в фотошопе. Гамбург… Да, Гамбург подойдет. Все знают, как я люблю море, в котором не надо купаться. Если что - можно будет электронкой сбросить заявление еще на недельку»
- Тётенька, мячик подкиньте! - вырывает меня из размышлений мальчишеский звонкий крик. Я встаю и легко пинаю мячик с сторону пацана, провожая его взглядом.
«Мальчишки все играют в мячики… Они всю жизнь в них играют, только называют иначе. Как же я теперь без своих "мячиков"? Что же я теперь Лешке скажу? Что куплю себе протез, и мы будем заниматься любовью в белье и... в протезе? Нет. Не смогу».
Запускаю руку в сумку и вынимаю мобильник. Какое-то время смотрю на него, пока собираюсь с духом. Набираю номер и слышу радость: - Привет, Солнце! У тебя пауза? Решила услышать мой голос? - Нет. Решила объясниться. Алекс, мы больше не будем встречаться. Я встретила другого мужчину и уезжаю с ним в Европу, на месяц. Прости… меня.
Молчу. Я больше не знаю, что сказать, но и разъединить связь не могу. Закрываю глаза и впитываю его молчание, запоминая… Слушаю звуки его дома. Щебет канареек, которых он завел, зная, что именно мне нравится просыпаться под их разговоры. Слушаю, как он, придерживая ухом трубку, достает сигарету из пачки. Слушаю, как он щелкает зажигалкой раз за разом. Слушаю, как ему никак не удается прикурить. Слушаю, как он давит в себе вздох и как, наконец, прикурив, уже спокойным голосом говорит:
-Ты большая девочка. И видимо знаешь, что делаешь. Прощай.
В трубке наступает тишина. Я жмурюсь, пытаясь не дать родится слезам и беззвучно бормочу «когда-нибудь, когда-нибудь забыть меня ты не забудь… забудь.» Давлюсь уже несбыточными планами и мечтами… Встаю, рефлекторно одергивая плащ и иду к машине. «Ну, что же - пора. Нужно собрать вещи и объясниться с семьей». Через полчаса я уже у своего дома, достаю косметичку и проверяю макияж.
«Пора. Улыбайся, пожалуйста…»- говорю себе и иду к подъезду.
Еще в лифте слышу громкую музыку и смех, доносящиеся из моей квартиры. Потихоньку открываю дверь, вхожу в прихожую. В гостиной Мишка кружит на руках Машку, и они хохочут от восторга. На лицах обоих свежим ветром гуляет радость. Мир вдруг обретает цвет и объем, я делаю шаг вперед и улыбаюсь:
- Привет! Что случилось, дорогие?
- Мам, ты будешь бабушкой! Мы только что от врача - пять недель. Ура! – вопят в два голоса дочь с зятем, - ЭТО-ТА-КОЕ-СЧАС-ТЬЕ!
- Да, это счастье, - я приваливаюсь к косяку и слезы проливаются сквозь улыбку,- я так за вас рада! Боже, спасибо! Только..,- я спотыкаюсь на слове и виновато улыбаюсь. - Только я уеду на месяцок. Не обидитесь? В Гамбург… Я так давно мечтала. А сегодня купила билет.
- Конечно, ма! Отдыхай! – продолжают смеяться дети, не обращая, в общем-то, на меня никакого внимания. Я убираю в шкаф плащ и иду к себе. Притворяю дверь и начинаю собирать сумку. На месяц. Я обещала лечь в стационар сегодня. Завтра с утра операция…
«Ну и что? Подумаешь - грудь!.. Мне ей внуков не кормить! С ума сойти! Я – бабушка»,- усмехаюсь я, ловя себя на необходимости разделить радость с Алексом. И вдруг понимаю, что я час назад предала себя. Его. Нас. Не защитила от боли. Не позволила разделить свою. Усомнилась. Не дала шанса… предала.
Я снова жмурюсь, запрокинув голову назад и слушаю гудки. Они обрываются тишиной и я шепчу в нее: - Я солгала тебе. Нет никого. Есть рак. Завтра операция. И… - И? - И еще я буду бабушкой. И если ты позволишь, то ты – дедом. - Чудовище моё…, - я открываю глаза и слушаю, как он улыбается.
Очень, Мира. Мы часто не позволяем нашим близким быть просто рядом, когда нам безумно плохо. И не понимаем, что для них это может быть безумно больнее.
