Гонорар

«Глубинка превращается в захолустье, которому недолго стать глухоманью» – подумалось мне, когда эпичный город, стоящий всего в трёхстах километрах от столицы встретил меня замком на воротах автовокзала.
– Закрыли, нерентабельно – пояснил прохожий, у которого я поинтересовалась: каким образом транзитные пассажиры ездят теперь.
Заменой добротного советских времён автовокзала — типовая остановка под пластиковым козырьком; на месте продуктового ларька — касса.
На остановке — двое заметно нетрезвых мужчин вяло собачатся с раздражённой житейскими делами кассиршей.
– Скажите, будьте добры, когда будет автобус до N*?
– В восемь вечера пройдёт, но билетов нет.
На часах – полдень. Треть суток провести под пластиковой крышей автопавильона, чтобы дождаться нужного рейса... А могут ещё и не повезти без билета…
– Так возьмите такси! – читает мои мысли кассирша, даёт номер, звоню: цена поездки раз в пятнадцать выше, чем на автобусе, но таковы особенности селяви в глубинке! Диспетчер обещает машину минут через пятнадцать.
Эти минуты мне коротать под навесом в пьяненькой компании. Никуда не деться: «за бортом» густо заморосило. Июль в верховьях Волги – сезон дождей.
Пьянчужкам скучно: они не настолько пьяны, чтобы мирно дремать на лавке, не так злы, чтобы буянить, но в том промежуточном состоянии, когда тянет общаться, общаться и ещё раз... и так – пока не дойдут до следующей фазы.
Один из них, который постарше — внешне профессиональный алкоголик-работяга, тотчас же заводит разговор со мной:
– Я вижу, Вы, мадам, не местная?
– И как же Вы догадались? – в тон беседы отвечаю я.
– А говор у Вас не наш.
– А чем же мой говор – не ваш? – интересуюсь я.
– Да ты что, не видишь – из столицы человек, – вступился за меня младший. Этому на вид – чуть за тридцать, а может, и моложе. Черты лица приятные, но небрежно «размазанные» алкоголем и сопутствующей одутловатостью.
Я – не из столицы, но – кому какое дело? Старший не унимается, намереваясь меня разговорить:
– Куда же Вы путь держите?
Это «путь держите» и позабавило, и удивило: значит, вот как здесь ведут беседу пьяные работяги на остановке! Провинция – страна чудес! И я шутливо отвечаю:
– На не санкционированный съезд Союза писателей без галстуков.
Старший произнёс удивлённо: «Ооо!», а молодой поинтересовался:
– А разве он ещё существует, Союз писателей?
– Союза нет, а Союз писателей — жив-здоров в виде общественной организации.
– Ааа! – протянул молодой, а старший заявил с мягкой категоричностью хозяина:
– Ну, тогда читайте стихи! – и умостился поудобнее, насколько это было возможно на лавке, как будто он – в зрительном зале.
– Хорошо, я почитаю вам, раз уж мы здесь вместе проводим время. Стихи будут серьёзными: не «под пьяную лавочку». Готовы слушать?
Публика моя притихла, и кассирша к прорези окошка синей масочкой прилипла – молчат.
Я читала вполголоса под грустный аккомпанемент дождя. Стихотворение своей музыкой настраивало на нужный тон и меня саму, и всю честну́ю компанию – никто не балагурил.
Старший насупился, перестал пьяно слюнявиться. Взгляд его застыл, словно упёрся в нечто важное, видимое ему одному. Он как будто окаменел.
Молодой тоже изменился лицом — стал похож на знакомого мальчишку из моего детства и вдруг... заплакал. Как ребёнок – слёзы по щекам, трогательно так — из души плачет... У меня самой, глядя на него, что-то к горлу подкатило, — «Да ну вас, – думаю, – скорей бы такси! – Пьяные слёзы недорого стоят, не хватает тут и мне с вами – добрыми молодцами – разреветься по-бабьи…»
Дочитала одно стихотворение, потом – другое…
Тут и машина подъехала.
– Спасибо, – говорит мне молодой.
– Вам спасибо, что слушать умеете, – отвечаю, и – прощаться, а он достаёт из кармана и суёт мне в руку три мятые пятисотрублёвки:
– Это Вам – за стихи.
– Ну что вы придумали ещё, молодой человек?! – у меня даже щёки зарделись от неловкости всей этой ситуации, а он стоит и держит эти деньги в протянутой руке, будто не даёт, а просит…
– Ну что делать, – говорю, нет у меня даже книжки с собой — нечем вас одарить. Может, ещё свидимся. Спасибо твоей широкой душе, – взяла из его протянутой руки одну купюру. – Раз ты так решил, пусть это сегодня будет мой гонорар…
-------------------
…За окном мелькали придорожные заросли огромного борщевика, похожие на полчища лесных чудовищ, вылезших из тёмного леса на большую дорогу в поисках добычи. Сумрачно-плотная туча распласталась мокрым одеялом до самого горизонта – ни проблеска солнца! Суетливые «дворники» сновали по стеклу ритмично, без устали – словно отщёлкивали оставшееся время, и было грустно так, как будто завтра – зима, и едем мы прямиком в эту зиму, и нет этой наступающей зиме ни конца и ни края…
-------------------
И что ты за птица, русская душа?
Что тебя томит?
Отчего живёшь вот так, неприкаянно?
О чём ты плачешь?
Что ждёт тебя завтра?