Широко раскинув руки, я кружусь по двору, задрав голову к небу. На улице влажно и сыро, падает мелкий снег. На мне небрежно распахнутое, съехавшее с плеча клетчатое пальто.

Мои движения становятся более пьяными, в стиле slow-mo. Я похожа на балерину, которую пырнули ножом во время выступления. Я пытаюсь закончить свой танец, но предательски подгибаются ноги, становится ватным тело – еще минута, и я потяжелею, обмякну, и упаду на асфальт с застывшей глупой улыбкой на лице. У меня температура тридцать восемь. Во рту горький лекарственный привкус. Все вокруг меня замедляется, и плывет, и кружится. Мое платье задралось, на чулке поползла стрелка.

Кто-то выронил пакет с апельсинами, и оранжевые шары высыпались прямо мне под ноги. Я балансирую среди них, пытаясь не наступить, но спотыкаюсь, и с грохотом падаю на асфальт. Никто не обращает на меня внимания. И я просто засыпаю – в неестественной позе, с причудливо вывернутыми в локтях руками, с широко раскинутыми ногами –как шарнирная кукла. Засыпаю посреди ароматных оранжевых шаров. Мне на лицо падают хлопья снега. Это не самое шикарное в мире ложе. Зато пахнет Новым Годом.

Ко мне приближается пушистый рыжий соседский кот. Он осторожно обнюхивает меня и трогает лапкой: мол, живое ли оно? Затем рычит на апельсины, и, не дожидаясь их ответного нападения, скрывается в подъезде.

Утром я проснусь, а перед глазами будет темно. На мгновение я решу, что умерла. Но это всего лишь подол моего синего платья, наброшенный на лицо. Мое тело болит, чулки порваны, бедра в синяках, ноги раскинуты так широко, будто я пыталась обнять ими весь мир. Надо же, я будто совсем гуттаперчевая. И кругом эти апельсины. Раздавленная, сочащаяся мякоть апельсинов. Я приподнимаюсь на локтях.

Толпа людей разглядывает меня, перешептываясь и снимая на телефон. Человек с микрофоном, повернувшись к камере, рассказывает:
- История этой инсталляции очень необычна…

Я хочу крикнуть, что это ошибка, что я не арт-объект, что я живая, что я просто…

Но камера наезжает на меня, берет крупный план, и я вдруг вижу себя глазами камеры. Вижу со стороны себя, раздавленные апельсины, снег в волосах, лиловые синяки и кровоподтеки на бедрах, призывно раскинутые ноги.

И я накидываю себе на лицо подол синего платья и старательно выворачиваю в локтях руки, чувствуя, как похрустывают суставы.
Потому что…

Как красиво.
Как красиво.
Боже, как красиво.

Температура держится уже третий день.