Автор - Grek



Город

И всё-таки, это был город. Пусть он и состоял, преимущественно, из одно-двухэтажных домов. А своё трамвайное депо, пусть и с ветками всего в четыре маршрута? Даже и спорить не о чем. Город. Был здесь и краеведческий музей, и самый настоящий театр.
В этом городе новое вело неравный бой со старым. И было совершенно непонятно на чьей стороне окажется победа. Микрорайоны новостроек были окружены тихими зелеными улочками, похожими на самодельные бусы в технике декупаж, ведь на каждую из них были наздёваны эти одно-двухэтажные дома со всеми разношёрстными атрибутами патриархального уклада - воротами, полисадниками, огородами. И было совершено непонятно, то ли новостройки, величественно и холодно взирая вдаль, в будущее, когда-нибудь окончательно вытеснят все признаки старого и отжитого. То ли вечное и проверенное временем, навсегда окружив новостройки, возьмёт своё и уже не выпустит эти недоразумения из замкнутого круга многовекового уклада.
Короче, это был самый классный город на земле. В нем переплетались два мира. Вот только понять это можно было лишь с возрастом - либо, врастая корнями в привычный уклад жизни, костенея в нем, обрастая к старости непробиваемой ракушкой привычек, либо, окунувшись в мерзость мегаполиса, отравившись его флюидами и уже осознанно и навсегда вернувшись в этот светлый и чистый, пусть и немного скучный и однообразный мир.
Как жаль, но чтобы понять это, нужно, харкая кровью тяжело больного чахоткой, выплюнуть стереотипы, навязываемые с детства отовсюду и, в первую очередь, с экрана телевизора. Успешность. Возможность, хорошо зарабатывая, устроиться и жить как все нормальные люди. Господи, где вы видели нормальных людей в мегаполисе? Это машина по производству отклонений от нормального человеческого естества во всех возможных формах. Чем придётся расплатиться за пребывание в этом варианте реальности? Ответ может не прийти вообще, либо приходит слишком поздно, когда спрут мегаполиса поработит тебя окончательно. И вновь душу заполняет перманентное ощущение неудовлетворенности. Теперь это неудовлетворенность посреди изобилия. Абсурд человеческого мировосприятия.

Девушка и дедушка

В одном из одно-двухэтажных домов этого города сосуществовали и взаимоисключали друг друга молодость и опыт - покрытая многолетним хитином раковина уверенности в правильности патриархального уклада жизни и абсолютная убежденность в том, что так жить просто нельзя. Девушку звали Алиса, ее родного деда - Иван Константинович.
Опустим то, как получилось, что Алиса, практически, с рождения жила с дедом. Сколько таких грустных историй знает свет и каждый может рассказать какую-нибудь, известную ему. Просто было так, а не иначе.
Дед Алисы был самым лучшим на свете дедом. Вот просто самым лучшим и всё. Без какого-либо дальнейшего обсуждения каких-либо возможных вариантов. И вовсе не удивительно, что Бог вручил именно в его руки этот хрупкий и противоречивый, очень эмоциональный, но чистый и светлый мир - Алису.
С самого раннего детства она показала себя совсем не такой, как прочие дети. У нее было много странностей, каких-то индивидуальных особенностей. Справиться с эдаким характерищем, наверное, было бы не под силу и дюжине воспитателей и гувернёров. Единственное, перед чем рушилась, словно карточный домик, вся чрезмерная многоэтажность этой девочки, была святая простота её деда. Нет, дед не был святым в прямом смысле слова. Да и в косвенном, пожалуй, тоже. То, через что он прошёл в жизни, как ему казалось, не оставляло надежд на святость. Он верил, конечно, в Бога, бурчал какие-то незамысловатые молитвы по утрам и вечерам. А ещё перед каждым новым делом. И перед приёмом пищи, и после него. Иногда вообще просто так. Короче, почти всегда. А в остальном, он был как все люди этого небольшого и удивительного города.
А самым удивительным в нём был… цвет глаз. Даже и не знаю как правильно сказать - цвет… а, может быть свет… В привычном сумраке дома это были обычные серые глаза. Да, очень тёплые, очень добрые, но это был самый обычный, ничем не примечательный серый цвет. Но стоило Ивану Константиновичу выйти на улицу в солнечную погоду и взглянуть на небо… Казалось, его частичка поселялось в этих пронзительно-голубых глазах старика. По этим глазам невозможно было определить возраст. Это был какой-то вневременной абсолют, вещь сама в себе, вне привязки к реальности.

Театр

Обычно ерепенистость Алисы выливалась в многословные и логически безупречные построения. Она могла говорить несколько десятков минут кряду. Говорить горячо и убедительно. Дед никогда не спорил с ней. Слушал, да покрякивал, мол - вы молодые, у вас все впереди. Но стоило лишь этим заядлым спорщикам встретиться глазами… На этом всё и прекращалось.
О, сколько раз они вот так рубились в немыслимых по накалу боях на тему будущего Алисы! Какой Ниагарский водопад безупречно аргументированных фактов обрушивался всякий раз при этом на голову деда! Какие безупречно-молчаливые эшелоны покрякивания посылались им в ответ!
И все-таки она решилась. Не будем описывать хитросплетение её планов и мыслей. Суть сводилась к тому, что возможность вырваться из этого города она видела лишь в своей успешности на сцене. Это был какой-то просто бзик. Невероятная зацикленность. А, впрочем, и неудивительно. С самого раннего детства Алиса грезила театром. Её навсегда пленил и невероятно манил это мир зазеркалья, тайн и чудес перевоплощения. В отличие от своих сверстников она, практически не ходила в кино. Но театр… Она знала наизусть каждый монолог любого из героев немногочисленных спектаклей местного театра. За хорошее поведение и успехи в учёбе (а на самом деле - просто так) дед, делано «поддаваясь» на многочисленные уговоры и уловки, возил Алису в краевой центр, где и был настоящий мир - театры: оперы и балета, драматический, юного зрителя, кукольный и целая россыпь мелких, но замечательно-самобытных театров.
Что уж получилось из этого единства и борьбы противоположностей, где и какое образование получила Алиса, сколько миллионов дедушкиных пенсий ушло на репетиторов и какие смыслы и перспективы открывались благодаря этому «багажу» перед Алисой, опустим. Не будем тратить на это время. Всё это совершенно не важно. Важным было другое. Ей, действительно, представился редкий шанс. Впереди её ждал, как ей тогда казалось, главный экзамен всей жизни. Эти пробы… Предмет бессонных ночей и Алисы, и ее бедного деда. Алиса молила Бога об успехе на них. О чём молился дед, тоже опустим. Опустим пока и то, чья молитва была «сильнее».
На пробах требовалось показать себя разносторонне одарённым артистом. Чтение монолога и стихов не вызывало особых проблем, всё это легко давалось Алисе с самого раннего детства и было преумножено многочасовыми каждодневными изнурительными занятиями. Но пантомима… Это задание возникло совершенно неожиданно и совершенно не случайно. Пробы проводились под вполне конкретного человека внутри сложных хитроспетений театральной жизни. Алиса этого знать, конечно, не могла. Она искренне недоумевала, зачем вообще нужна пантомима в этом театре. На ее робкие вопросы последовал короткий и сухой ответ, мол, артист доложен быть развит всесторонне. Что тут можно было возразить?

Крыса

Ей выпало быть крысой. Такое задание было дано за несколько дней до просмотра.
Алиса была в шоке. Просто в шоке. Это, словно, какой-то заговор против нее.
Всю свою жизнь она прожила в частном доме деда. Рядом с ним были хозяйственные постройки соседей, там держали домашних животных. Остатки еды привлекали крыс. Алиса много раз видела их, но так и не смогла свыкнуться с этим. Сколько раз, аргументируя свою позицию перед дедом, она выкладывала этот козырь - мол, ну и живи тут, с соседскими крысами. О, если бы она только могла предположить с какими крысами приходится, подчас, сосуществовать в мегаполисе.
Видя уныние внучки, сердце старика дрогнуло. Он пошел на местный рынок и купил клетку-крысоловку. На следующий день в неё попалась самая обычная крыса. Еще с войны (пройдя её почти всю в развед-роте), дед знал: для того, чтобы победить, нужно почувствовать врага - ненадолго стать им, понять, чем он дышит. И дед решил: для того, чтобы внучке воплотиться в образ крысы, нужно стать крысой, переняв особенности ее поведения.
В Алисе боролись несколько начал. Это была и безумная благодарность деду, за этот, своего рода, картбланш на театральную жизнь. Небольшое чувство вины победителя в противостоянии с дедом. Смесь страха и любопытства от возможности впервые в жизни рассмотреть вблизи крысу - такое обычное и одновременно совершенно непривычное существо. К этим чувствам подмешивалось и воодушевление от мысли о предстоящей работе. Наконец, она получила тот хвостик, потянув за который можно было распутать этот клубок противоречий, связанных с досадным недоразумением - пантомимой.
Единственное чего не было в Алисе - мысли о судьбе самой крысы. Ещё совсем недавно, будучи ребенком, она наверняка спросила бы деда, зачем он её поймал, ведь у неё, наверное, есть детки. Сейчас Алису обуревали мысли совсем иного порядка. Все её мысли были только о пробах.
Я не великий писатель и уже просто устал писать этот рассказ. Это странно и, возможно, необычно. Все самое важное, интересное и поучительное случится в нём в стихах. Да, это, своего рода, эксперимент - возможность сравнить ощущения и восприятия от повествования языком прозы и языком стихов. Вторая половина этого рассказа будет в виде стихотворения.

Девчонка в крысоловке
Рассматривала крысу.
Со страхом, любопытством и кое-чем ещё.
Ведь в девичьей головке
Жила-была актриса
Ей перевоплотиться мечталось из трущоб.

Вся жизнь тогда казалась
Поставленной на карту,
На перекрестке пробы пути крестом сошлись.
Ей крысой быть досталось,
Ему - вороной каркать
От пантомимы этой зависела их жизнь.

А режиссёр-скотина,
Блудливо улыбаясь,
Глаз не сводил с вороны. На крысу не смотрел.
И по щекам катилась
Суровая реальность,
Затих театр, что с детства в овациях гремел.

О, как она спешила
К трамвайной остановке,
Чтоб мир чуть-чуть добрей стал движением одним.
О, как её душило
Бессилье крысоловки,
Переполняя сердце тенями пантомим.