Утренняя порция туристов, наконец, отчалила от пирса и островок погрузился в безмятежную послеобеденную дрему. Морской бриз беспрепятственно проникал сквозь деревянные жалюзи незастекленных бунгало, прилепившихся на клочке суши, который можно было обойти за каких-нибудь пятнадцать минут.

Я натянула новенькие синие аквашузы для хождения по рифу, захватила маску и трубку для снокелинга и выбралась наружу. Солнце уже не палило с высоты, а ласково плескалось в лагуне, лучистые брызги слепили бликами. Оно, вроде бы, все еще продолжало дневную смену великого светила, но как-то совсем по-полинезийски - медленно, лениво, сонно. «По островному времени», как любят говорить местные водители, вечно безбожно опаздывающие, но при этом спокойно улыбающиеся на гневные реплики пассажиров; как рыболовы, отменяющие чартеры без каких бы то ни было причин; как хозяева грязных сувенирных лавочек, ставящих на послеобеденную сиесту больше, чем на прибыль от открытых дверей.

Возле пляжного бара, на высоком стуле сидел Джейсон и потягивал лимонад. Я еще раз мысленно поблагодарила судьбу, пославшую этого австралийца в , затерянный в огромном количестве тихоокеанских островков, вануатский резорт.
- Какие планы на вечер? - радостно воскликнул он. Было видно, что парень изнывал от скуки и поджидал нас уже какое-то время.
- Женька еще дрыхнет, - улыбаясь, ответила я - Последняя бутылка вина вчера была явно лишней. Как насчет искупаться?
- Присоединюсь через минут пять, - Джейсон утвердительно махнул головой, допил свой лимонад и исчез в кустах гибискуса, за которыми возвышался резортовый дормиторий, единственное двухэтажное строение этого мимимишного прибрежного королевства.

Много лет спустя, а может и до конца своих дней, я буду помнить этот островок. И, когда жизнь будет заваливать проблемами, заботами, суетой, когда стресс будет сдавливать горло своими липкими щупальцами, это воспоминание, как «луч света в темном царстве», всегда будет вызывать во мне чувство абсолютного счастья.

Вода была теплой. Стаи любопытных разноцветных рыбок замельтешили вокруг ног. Особенно забавными были сородичи Немо - рыбки-клоуны. Они, как безумные носились в разных направлениях, раздражая, чинно двигающихся черных плоских рыб, похожих на скалярий. Я представила себя инопланетным гигантом, вторгшимся в их привычный мирок на рифе, нарушаемый только по утрам, когда островной паромщик доставлял к заповеднику толпу экскурсантов. Как же здорово, что мы поселились именно здесь! Не надо ждать парома, не надо слушать капризы голосящих детей, не надо мечтать о возвращении в прохладный номер после нескольких часов на солнцепеке…
«Счастье есть!» - мысль успела прошелестеть в моей голове, прежде чем я медленно стекла в воду.
Любительница поплавать, или, как меня всегда снисходительно поправляет подруга, олимпийская брассистка и теперешний детский тренер - «держаться на воде!», я с благоговением и трепетом отношусь к океану.
Огромный, сильный, пугающий своей бездонностью, он, как таинственный спрут, позволяющий мелкой живности - людям, селиться у своих берегов. Вот, он - ласковый, бирюзовый, в яркой желтой панаме, благодушно растянувшийся на белом сыпучем ложе среди пальм, перебирает перламутровые ракушки, оставленные на берегу прибоем. А вот, совсем другой - хмурый, брюзжащий, окатывающий черное вулканическое побережье мириадами ледяных соленых брызг.
Говорят, можно долго смотреть на огонь - на океан можно смотреть бесконечно, поражаясь цвету, игре теней облаков, следить за неутомимыми приливами и отливами, за плеском, серебрящихся над поверхностью воды, хвостов, восхищаться его ежечасной непохожестью и непостоянством.

Я почувствовала движение справа от себя, не успев до конца испугаться. Джейсон сделал призывный жест рукой и, как большой ил в зеленых ластах, проскользнул вперед. Я бы никогда не решилась плыть к концу рифа, если бы была одна.
Внезапно толкотня мелких пестрых рыбешек осталась позади, передо мной, вокруг меня, и даже внутри меня, беззвучно задышала пустота. Картина грандиозная - глухая синь, местами зияющая черными дырами, и мы, два маленьких поплавка на краю рифа. Ощущения - полный улет. Уши словно наполнили ватой. Наверное, так себя чувствуют астронавты, выходящие в открытый космос.
Постепенно из комы выбралось и включилось воображение. Вон за тем уступом притаилась мурена. А здесь, внизу копошатся гигантские крабы-людоеды. И вот, уже десятки кровожадных тварей смотрят на меня, не мигая, из-за подводных нагромождений рифа и жадно сглатывают слюну. Джейсон повернулся ко мне и снова призывно махнул. Я отрицательно покачала головой и, убедившись, что он последовал за мной, заторопилась назад.
Сейчас мне кажется, что я молчала еще часа три, настолько оглушил меня наш заплыв. Я словно прошла по какому-то краю, и, осознав спасение, с грустью приняла потерю. Очень хотелось вернуться туда еще раз, но страх уже прочно затянул своей паутиной мозг и я больше не решилась.

На следующий день мы перебрались в другой резорт.
Кто однажды отдыхал на тихоокеанских островах, меня поймет, там решительно нечего делать слишком долго.
У нас по плану был другой островок недалеко от Порт-Виллы с традиционными массажами, коктейлями, креветками в кокосовом молоке и прочей чепухой, способной забить день отдыхающего. Этот был еще и популярным местом для молодоженов. Шумный, бестолковый, со словно нарисованными на рекламном постере рядками бунгало, музыкой, вырывающейся из открытых дверей и окон ресторана, и глупым песчаным пляжем с прозрачной, абсолютно лишенной жизни, водой, от безделья облизывающей ножки полосатых шезлонгов.
Женька ликовала: оборачивание следовало за маникюром, массаж ног - за аромотерапией. Мне было откровенно скучно.
Лежа в гамаке нового , фешенебельного домика, на деке, окруженной мангровыми зарослями, плотно втиснутыми в серость воды отлива, я вспоминала риф с его многочисленными обитателями, порхающими как диковинные птички-колибри среди кораллов.
Зелено-голубое озеро, к которому мы ездили купаться с Джейсоном на его разбитом, арендованном на полдня, минивэне.
Квадраты ярких цветных саронгов, развешенных на пляже у паромной пристани.
Мажентовые лепестки неведомых цветов, растуших в придорожных канавах.
Розовые террасы водопадов на «большой земле» недалеко от нашего Хайдэвея, куда мы ходили пешком однажды утром.
Дождь, от которого дорога превратилась в клейкое месиво, но от этого наша экспедиция не стала менее увлекательной.
Маленькую вануатскую деревню с кучами тлеющего под дождем мусора перед крошечными коробками домов без окон и дверей.
Запах гари. Чумазых ребятишек, бегущих за нами по дороге или скорее тому, что от нее осталось.
И одинокую могилу возле банановой рощицы.

Однажды большой, неизвестный и беспокойный океан поглотит крошечный остров, как уже поглотил тысячи других островов Полинезии и Микронезии, и останки этого человека, похороненные у банановой рощи возле портавильской деревни, будут покоиться на океанском дне.
Как Титаник.
Как прошлое.
Как то, что когда-то было, но чему никогда не суждено повториться вновь.