Из стопки бумаг на колени Юньфэну выпали узкие листки, исписанные знаками в стиле сяочжуань . Это были какие-то даосские талисманы. Едва увидев их, Юньфэн почувствовал ком в горле. Чжай-эр, маленький, глупый, доверчивый, наивный и такой бестолково добрый…

Как-то раз они бродили по столице, кажется, в канун праздника: на улицах было особенно многолюдно и шумно. Чжайдао никогда не любил эту толкотню, но терпеливо следовал за Юньфэном, которому иногда было просто необходимо раствориться в бессмысленной суете и забыть, кто он и зачем вообще существует, почувствовать себя частью тупой многоликой стихии, у которой нет ни возвышенной цели, ни чувства долга — только голод и жажда развлечений.

Не думая ни о чем определенном, Юньфэн шел по ярко освещенным улицам, краем глаза отмечая то одну лавку с безделушками, то другую.

Вдруг Чжайдао дернул его за рукав и робко позвал:

— Юньфэн-сюн, пожалуйста, давай купим у этого человека…

— Что, Чжай-эр? — Юньфэн был удивлен и даже обрадован: Чжайдао никогда ничего не просил и Юньфэну трудно было придумать, какая мелочь могла бы быть для него приятна.

— Вот это, эти… талисманы.

— Талисманы? — Юньфэн был поражен: Чжайдао, который всякое колдовство считал делом сатанинским и противным Богу, и смеялся над заклинаниями от нечистой силы, просил купить талисманы? Он глянул на продавца: тощий, грязный, горбатый, кособокий, кривой на один глаз, тот улыбался беззубым ртом и кивал. — Чжай-эр, это ведь полная ерунда. Какие еще талисманы? Просто бесполезные бумажки.

— Нет-нет, господин! — заторопился продавец. — Не говорите так. Они очень, очень действенные: очень хорошо помогают от нечистой силы! А какую удачу приносят!

— Что ж тебе они удачу не принесли? — язвительно бросил Юньфэн и хотел было идти дальше, но Чжайдао решительно удержал его:

— Юньфэн-сюн, всего три монеты.

— Зачем они тебе? — недоумевал Юньфэн. — Разве ты веришь в эту даосскую чушь?

— Я… Юньфэн-сюн… я… пожалуйста! — он смотрел умоляюще, и Юньфэн, все еще не понимая, в чем дело, протянул ему связку монет.

Чжайдао отсчитал пятнадцать и протянул продавцу. Тот засуетился, отбирая пять талисманов.

— Нет-нет, господин, мне хватит одного, — пытался возразить Чжайдао, но продавец настойчиво всучил ему пять и, кланяясь, растворился в толпе.

— Все же, Чжай-эр, объясни, что за выходка? Разве ты веришь в ценность этих бумажек?

— Нет, конечно, — улыбнулся Чжайдао. — Но в том-то и дело, если бы они были настоящими, я бы ни за что не купил их, а так… Понимаешь, — Чжайдао вздохнул. — Он такой жалкий… Мне очень хотелось ему помочь хоть немного. Прости, что потратил твои деньги, я…

— Ох, Чжай-эр, друг мой, ты… Не бери в голову. Какие деньги? Неужели мне, чиновнику четвертого класса с жалованьем в триста доу риса, может быть жаль нескольких медяков для друга? Но ответь, мой милый, тебе стало легче от покупки этих бумажек? Может, стоит нагнать продавца и взять к него всю пачку?

— Ты шутишь?

— Нет, — покачал головой Юньфэн. — Если тебя это порадует и утешит, я готов…

— Я и сам не знаю, правильно ли так поступать. Но скажи, как можно помочь таким бедным людям? Что мы с тобой по-настоящему можем сделать?

Юньфэн не знал. И сейчас, рассматривая эти листочки (Чжайдао, уважая чужой труд, так и хранил их, не выбросил), Юньфэн чувствовал, как перехватывает дыхание, щиплет в носу и горят глаза. Не из-за нищих и невозможности им помочь, конечно, а из-за того, каким обездоленным стал он сам, когда его Чжай-эр его покинул.