СТАРЫЕ ПИСЬМА

Пешка

Играя в шахматы, вдруг подумал: бывает, не пожертвуешь пешкой — проиграешь всю партию. Кому-то жаль потерять пешку. А на ком-то ответственность за всю шахматную партию. Трагизм бытия.
Так жутко и очевидно. Так просто.

Апокалипсис

— Господи… Когда же это всё закончится?
— Что?
— Да весь этот Апокалипсис! — говоришь ты с досадой.
Хочется сказать тебе что-то успокаивающее, обнадёживающее.
Оптимистичное.

И я говорю:
— Никогда.

Песочные часы

… Тем, кто хочет нас уничтожить — остается сделать малость: лишить нас доверия друг к другу.
Милосердие и способность чувствовать чужую боль, дар понимать чужое горе — всё потом отвалится от человека, как ненужная шелуха. Зачем нам это, человеческое? Газеты, телевизоры, радионовости — расскажут, что и как было. И неважно, что там будет написано. Мы просто получим информацию, которая ненадолго успокоит совесть. И не важно, будет ли она достоверной. Мы ведь не правды хотим, а оправдания себе.

Иногда из-за непонимания исчезают в никуда люди, исчезают целые народы. Это случается, когда они перестают слышать друг друга.
Я пытаюсь докричаться до тебя. Раньше казалось, докричаться до одного человека — легко. Но это ошибка. Докричаться до одного, единственного человека подчас труднее всего...

Жизнь утекает неотвратимо, как песок. Время ускоряется — об этом говорят физики, не понимая, почему.
Мы ещё пытаемся придать вменяемость пространству, которым завладело взбесившееся время, но с каждой секундой оно пожирает нас. Детали разбитых варварами механических часов утопают в песке разрушенных городов.
Здесь не остается места любви. Она покидает развалины того, что было когда-то — нами. Живыми.


Уже не страшно

Ты говоришь, вздрагивая, будто тебе холодно — Боже мой, что же это, как страшно, всё распадается, как карточный домик. А мне уже не страшно. Как только называешь вещи своими именами — все становится на свои места, и атмосфера перестаёт быть иррациональной.

Закон вселенской биологии

Да. Каждый имеет право выбирать, каким путем идти. Зоологическая ненависть заставляет идти звериным путём, где единственным средством, обеспечивающим преимущество над противником, является насилие.

Насилие порождает если не насилие, то необходимость защищаться. Насильнику хочется, конечно, чтобы жертва была послушной и беззащитной, не давала сдачи. Но так не бывает. Поэтому — какие могут быть обиды?
Путь насилия приводит в тупик. Это закон вселенской биологии. Разве ты не знала?

Звуки из распахнутого окна

Иногда мне хочется прошептать простое: Господи… как же я устал. А Ему сейчас — не до меня. И я смотрю в окно и думаю о тебе.

Мои мысли просты. Я думаю о том, что здесь так много птиц, что можно просыпаться под птичий щебет. Есть даже соловьи. Раньше не замечал, как люблю эти простые звуки — птичий клекот, умиротворенный колокольный звон из церкви неподалеку от дома, звонок в соседней квартире, старательно пиликающий бетховенскую мелодию "К Элизе"...

Вздрогнул и поплыл в воздухе церковный звон. Набат. Щелчки невидимых кастаньет, далеко отсюда, под летним небом. Так работают "Грады". И глухое уханье артиллерийских орудий. Они уже где-то на окраине города.

Смертная тоска — это когда ты ничего не можешь предпринять, чтобы изменить обстоятельства вокруг себя. И остается полагаться только на Провидение. В такие минуты почему-то не хочется ни о чем говорить, просто — постоять, опираясь о подоконник. Помолчать. Подумать. Услышать простые звуки из распахнутого окна.

Очищение

В твоих тревожных, коротких нервных письмах сквозит надежда. На то, что всё устроится, вернётся на круги своя, и будет как раньше.
Мне не хочется тебя разочаровывать. Но всё больше меня беспокоит странная мысль: из-за войны люди стали как будто просыпаться, очень многие вдруг поняли, что деньги — не должны быть главным эквивалентом человеческого достоинства, а в знаменитой американской шутке «Если ты умный, то где твои деньги?» заключена одна из самых циничных мыслишек, делающих из нас слепых кротов.
И комфорт личный — не главное. Что-то есть еще, что делает нас людьми и не позволяет закрывать глаза на все, что творится в мире. И творится уже давно — просто мы же предпочитали этого не замечать.

В людях происходит пробуждение духа, возвращение забытых ценностей. Вместе с ненавистью поднимается с самого дна — любовь к человеку. Как будто смывают люди грязь, пыль с душ своих. Я это вижу в наших краях. В этом есть что-то очистительное.

Плакать - это потом...

Слыша выстрелы и канонаду в десятке километров от дома, я думаю, что ты, пожалуй, самое лучшее из того, что творится сейчас в моей жизни. Когда внутри все цепенеет от войны, от ожидания, от любви и ненависти — я думаю о тебе, о том что ты дышишь, смеешься и плачешь… Что мне сказать? Дыши. Смейся. Плачь… Впрочем, нет. Плакать — это потом.

Притворяясь мёртвым

Ты ставишь меня в тупик своей откровенностью, искренностью. Тебе кажется, достаточно спасти меня из этого ада, достаточно обнять и дать надежду — и наступит счастье. Мне так хочется, чтобы ты не принимала желаемое за действительное. Это война между человеческим и бесчеловечным. Между людьми - и нелюдями. Всё остальное - лишь маркеры, поводы для вражды и убийства.
Я принадлежу стране, где давно никто никого не любит, где никто никому не нужен по-настоящему. Я принадлежу городу, много лет отравленному эликсиром ненависти и страха. Я связан с маленькими городами в разных концах моей — уже бывшей — страны.

В этой стране давно нет воздуха, и только от таких как я, зависит — будет ли здесь будущее. Я житель этой обезумевшей земли — и должен пройти всё, что нам предназначено. Здесь одна боль на всех. И одна вина. Я притворяюсь мёртвым, чтобы не причинить тебе вреда. Мы здесь, чтобы остановить смерть. Понимаешь? Вот и всё...

Я вернусь

«Я скоро вернусь» — сколько надежды в этих словах. И никто из тех людей, кто произносит это, не уверен в сказанном. Закрывая дверь за собой — ты полон самых радужных намерений. Но реальность часто ставит на твоем пути подлые ловушки и подножки. Мы теряем ключи, застреваем в лифтах, попадаем в больницы, попадаем в лапы сотрудников различных карательных учреждений, иногда нас просто убивают по дороге туда, куда мы обещали вернуться. Так и живем. Не сердись.

30. 07. 2014
Интернет-кафе. Вечер.

Несовершенные. Страх Божий

Война меняет людей внешне и внутренне. Они проявляются. Кто-то теряет человеческий облик. Кто-то — наоборот, становится чище, увереннее. Но у всех иногда сердце сжимается. от смертной тоски, от простого человеческого страха. Мы становимся раздражительнее, нетерпимее. А что в этом странного? Даже Христос испытывал ужас, печаль и трепет в Гефсиманском саду, и надежду, что его минует чаша физических страданий, и страшную душевную муку от непонимания, которое окружало каждое Его слово, каждый Его поступок.
Ты говоришь — даже Он, зная, чем все закончится, что и как будет, все равно испытывал страх. Может, именно потому и испытывал, что знал, что ему предстоит. А нам-то что делать тут, маленьким и несовершенным?
И я тоже знаю, что будет после. Правда, в общих чертах. В главном. Что всё будет хорошо — потом.
Нам всем жизненно важно теперь полагаться на Бога. Не только уповать — а именно полагаться. Во всем.
Авва, Отче...

Листья в сентябре

Посмотри… Всё так переплелось и запуталось, что уже никто не помнит, с чего началась война.
Весь мир идёт против нас. Каждый человек смотрит недобро, с тайным умыслом. Каждый поезд идет не туда, куда нужно тебе и мне. Двери захлопываются перед нами, из-под земли вырастают страшные стены. Мы удаляемся друг от друга, мы разъезжаемся в разные стороны...

Между нами километры вражды, огромное пространство, и оно пахнет землей, дымом и порохом, страхом, отвагой и смертью, населено бесами и ангелами, нашими двойниками и совершенно чужими людьми — мужчинами, женщинами. Все наперебой говорят о себе, о своей ненависти и о любви, о будущем, которого ни у кого из них может завтра не быть...
А мы с тобой как осенние листья на Божьем ветру, летим куда-то. И где упадем — не знает никто...

Эсхатологическое

Ты пишешь мне, заходясь от злобы, что такие, как я, будут жить в сибирских лесах. В твоих словах уже трудно отделить любовь от ненависти. Так бывает. Это пройдёт - потом... Меня вдохновляет и обнадёживает твоя эсхатологическая уверенность в том, что у нас всё будет плохо. Наверное, потому, что я мыслю — иначе.
И еще я думаю, что человек настолько привык получать разного рода удовольствия, что перестал ценить жизнь, и совсем забыл, как это — быть счастливым по-настоящему.

Магический шар

… Я оглядываюсь назад. И только сейчас понимаю, что значит для человека дом, земля, на которой мы родились и выросли, люди, которые столько лет были рядом.

Жизнь состояла из простых и прекрасных вещей, мой ангел. Сколько нам было подарено фантастических возможностей… Мы просто не понимали — зачем. Не ценили. Не знали, что делать с этим. Не ведали, что счастливы, барахтаясь между предрассудками, унылой повседневной суетой, своими и чужими мнениями, маленькими незаметными подлостями, умностями и глупостями, неприятностями, удовольствиями, обидами, неврозами, влюбленностями, изменами, страстями, грехами...

А теперь — война. Именно война, объявленная свихнувшимся миром каждому из нас, подарила всем уникальный шанс взглянуть на собственные жизни со стороны. Увидеть каждую деталь, каждую мелочь и все наши поступки — другими глазами. Как будто глазами уходящего человека. Как будто всматриваясь в волшебный магический шар, а там — всё, что было, и всё, чего никогда, моя любовь, никогда больше с нами не будет, не станется, не случится...

Имя Твоё

Моя любовь… Я пишу для тебя стихи, осторожно вплетая в них твоё тайное имя, которое похоже на имя древнего божества, и которое ты носишь в нашей с тобой игрушечной стране, где всегда идет война. Оно звучит как далекий зов или эхо, стон в любовной истоме, и оно так похоже на молитву о мире.

Amen...

2014 - 2015 Юго-Восток