6
– Знаешь, Марк, – начал Ковач, – вчера ты не пришёл на шоу, и я подумал, что может быть, всё это не пришлось тебе по душе… Я решил встретиться с тобой и переубедить. Дело в том, что мой помощник, Кирилл, не удосужился объяснить тебе самую главную идею проекта.
В среду, в конце рабочего дня, Ковач заехал в офис к Марку и предложил вместе поужинать. Они сидели в небольшом уличном кафе и ели пиццу, которую Ковач заливал изрядным количеством пива.
– Нечего ходить вокруг да около, я сразу начну с главного. Твоя проблема, Марк, заключается в том, что ты полностью попал под массивный каблук Клары, и выбраться оттуда у тебя нет никакой возможности. Нет, нет, не перебивай и не отпирайся – я же знаю, что всё так и есть.
Ковач закончил с пиццей и достал сигареты. Марк продолжал медленно жевать.
– Не знаю, что привело к этой ситуации, – сказал Ковач, выпуская дым. – Видимо, ещё будучи женихом, ты, Марк, был недостаточно жёстким в общении со своей невестой. Что бы там ни было, надеюсь, ты согласишься с тем, что создавшееся положение вещей нужно менять, причём менять радикально.
– Возможно, – пробормотал Марк.
– Я предлагаю тебе, вернее даю тебе шанс стать настоящим мужчиной, – с напускной важностью сообщил Ковач.
– Что? – не понял Марк.
Ковач посмотрел прямо в глаза Марку.
– Я дам тебе возможность выползти из-под каблука Клары. Ты снова посетишь шоу «Семья», но теперь не в качестве наблюдающего. Ты будешь влиять на ход событий в этой семье с помощью различных сигналов, регулируя поведение наших «актёров» по собственному желанию. Ты ведь не хочешь, чтобы Кристина плакала, верно?
– Нет, конечно же, не хочу.
– Ну вот. Ты сможешь управлять ими, словно марионетками. Ты станешь полноправным хозяином их судеб. Ты будешь говорить их голосами, делать что-либо их руками, а вскоре научишься даже влиять на их мысли. Спустя некоторое время беспредельная власть над этими людьми изменит тебя и твоё отношение к жизни до такой степени, что ты сам себя не узнаешь. Ты станешь решителен и смел, напорист и быстр, словом, нечего объяснять, ты меня прекрасно понимаешь.
– Да, я понимаю, но… Я ведь лишу их свободы.
– О, Марк, к чему эти сентиментальные бредни! – Ковач закинул ногу за ногу и подозвал официанта, чтобы заказать ещё пива. – Свобода! Да знаешь ли ты, Марк, что такое свобода? Человек – это стадное животное, которое только и мечтает о том, чтобы его кто-нибудь лишил этой самой свободы. Да все, даже самые высокие человеческие чувства – любовь, например, – разве это не ущемление прав объекта любви, не ограничение его свободы? Ну что, согласен, Марк?
– Согласен, – нерешительно сказал Марк, – но…
– Ну, вот и хорошо, – воскликнул Ковач, словно не услышав этого «но». – Моделирование житейских ситуаций – это, я полагаю, единственный выход для тебя. – Ковач достал очередную сигарету и предложил закурить Марку. – А теперь я расскажу тебе об основных шагах, которые ты обязан сделать для того, чтобы добиться успеха.
Ковач достал из внутреннего кармана ручку и блокнот и протянул Марку:
– Записывай.
– Не стоит, я запомню.
– Нет, пиши, это чрезвычайно важно, – настаивал Ковач.
Марк приготовился записывать, а Ковач начал диктовать.
– Пять ступеней к успеху. Записал? Итак, первая ступень – серьёзное отношение к делу. Это, кстати, касается не только моделирования, а применимо к любой жизненной ситуации. Надеюсь, подробнее объяснять не надо?
– Нет, с первой ступенью всё понятно.
– Отлично. Тогда вторая ступень – быть готовым ко всему. Ты должен научиться предвидеть все неожиданные события и заблаговременно к ним подготовиться.
– А разве это возможно? – удивился Марк.
– Конечно, – уверенно ответил Ковач. – А когда ты этому научишься, то легко выполнишь следующее необходимое условие. Записывай, третья ступень – полный контроль ситуации. Никакой паники, никаких лишних эмоций, только хладнокровное и методичное продвижение вперёд.
– А если что-нибудь пойдёт наперекосяк?
– Вот ты и должен сделать так, чтобы не пошло. Не волнуйся, ты быстро всему научишься, главное не робеть, не расслабляться и в точности следовать инструкции. Помни, что пять ступеней разработали лучшие психологи Европы.
Ковач промочил горло пивом и продолжил:
– Четвёртая ступень – цель. Ты ни на мгновение не должен забывать, зачем тебе всё это нужно, иначе можно просто сбиться с пути и завести себя в тупик.
– Ну, это-то понятно. А пятая?
– Непрестанное самосовершенствование. Моделированию нужно помочь, и оно, само заставит тебя стать лучше, твёрже и сильнее. Ты должен полностью подчинить себя ему, а его себе. Я думаю, что ты справишься, Марк.
– Ты уверен?
– Конечно. Всё, что ты хочешь получить от этого шоу, ты получишь. А знаешь, почему? Потому что каждый найдёт в нём то, что ищет, увидит то, что хочет увидеть.
Марк задумался. Всё это напомнило ему магический театр Пабло из «Степного волка». Наверно, он пробормотал свои мысли вслух, так как Ковач сказал:
– Именно. Только всё в реальности. И никакой мистики.

7
Всего лишь год назад на идею Ковача о моделировании Марк бы не откликнулся. Тогда ему всё это показалось бы глупым и бесполезным. Сейчас же слова Ковача упали в душу Марка, словно зёрна в благодатную почву, и тут же дали первые всходы. Всему виной, как ни странно, были сослуживцы Марка, с которыми он почти не общался.
Дело в том, что в скучную, сонную атмосферу городских контор проник, как писали газеты, «офисный вирус». Буквально все – от простых клерков до генеральных директоров – стали вступать в тайные организации, и чем таинственнее было общество, тем престижнее оно считалось. Эпидемия охватила весь город – открывались всевозможные клубы, возрождались из небытия масонские ложи. Всё вокруг было окутано тайной, все играли в заговорщиков. Служащие показывали друг другу какие-то знаки, известные, как они считали, лишь им одним. Все только и говорили об оккультизме и алхимии, причём, делали это с таким видом, будто они и только они являлись истинными и единственными посвящёнными. В этих условиях слово «эзотерика» износилось и обветшало. Те, кто не был мистиком, но всё же был заражён «офисным вирусом» (либо просто не смог попасть в «престижное общество»), посещали различные клубы по интересам, причём диапазон этих интересов был широчайший. «Кругом одни розенкрейцеры», – думал Марк, глядя, как лысоватый и толстеющий «вольный каменщик» с потными руками уговаривает молоденькую секретаршу посетить свой клуб, изображая при этом Великого Магистра Ордена Тамплиеров.
Марк и сам бы вступил в какой-нибудь клуб, но его необщительность, обусловленная в большей мере застенчивостью, закрывала перед ним все двери. Именно поэтому нынешнее появление Ковача в его жизни давало Марку шанс открыть свой собственный клуб, или хотя бы его подобие.
Однажды вечером, когда Марк уже лежал в постели и слушал размеренный и жизнеутверждающий храп Клары, он вдруг понял, почему его так тянет в ту квартиру в рабочем квартале. Посетив её ещё раз, он надеялся полностью избавиться от чувства вины, незримо сопровождавшего его все годы отцовства. «Теперь я могу всё изменить. К тому же я подписал контракт, – с радостью вспомнил он.– Нужно его тщательно изучить». Слёзы Кристины окончательно выбили его из колеи жизни, в ней появилось что-то важное, значимое.
То, что его жизнь войдёт в новое русло, Марк ощущал почти физически. Сам себе он напоминал больного ревматизмом, чувствующего скорую перемену погоды. Он с нетерпением и немного непонятной тревогой ожидал звонка Ковача, обещавшего предупредить о том, когда система управления будет установлена. И вот, через два дня, Ковач позвонил.
В голове Марка не было ничего, кроме мыслей о моделировании. «Каждый найдёт то, что ищет, увидит то, что захочет увидеть, – иногда повторял он вслух. – Я найду, обязательно найду. Но для этого мне понадобятся деньги».
На следующий день Марк зашёл в банк и снял некоторую сумму. Поймав такси, он поехал в рабочий квартал.
Толстяк в этот вечер был менее болтлив, его глаза имели красноватый цвет, а в квартире стойко держался неистребимый запах вчерашней попойки. Небритый и с взлохмаченными волосами, Кирилл сунул Марку контракт, предварительно смахнув с него хлебные крошки. На бумаге отпечатались два размытых круга, оставленных стаканами. Внимательно прочитав контракт, Марк узнал, что ему предоставляется право десятикратного двухчасового посещения шоу «Семья».
Секретарь Ковача, ещё недавно такой любезный, бесцеремонно предложил Марку водки, но тот решительно отказался и потребовал незамедлительно начать сеанс. Кирилл выпил сам, громко икнул и поплёлся к выходу, зачем-то засунув рюмку в карман брюк.
– А где Ковач? – спросил Марк.
– А он звонил только что, – ответил Кирилл. – Из аэропорта. Летит в Японию по важному делу. Оно-то, конечно, того… – И, махнув рукой, пошёл дальше.
На этот раз Марк чувствовал себя намного спокойнее. Он уверенно сел в кресло, рядом с которым на столике стояла клавиатура аппарата управления. На ней было всего семь разноцветных кнопок, шесть из которых располагались по кругу, а седьмая, белая, находилась в центре.
– Как же работает этот аппарат? – поинтересовался Марк.
– Очень просто, – ответил Кирилл, подключая систему к сети. – Каждая из кнопок включает лампу аналогичного цвета. Наши актёры меняют своё поведение в зависимости от того, какая лампа загорелась.
– А что означает каждый из цветов? – спросил Марк, но тут в гостиную вошла Каролина, и Кирилл, приложив палец к губам, мгновенно исчез за дверью.
Марк снова попал на семейный ужин. Только сейчас он рассмотрел, что Каролина была милой, даже красивой женщиной, внешне напоминающей испанку или итальянку. «Кармен, – восхищался Марк, – ей бы в волосы алую розу…» Лицо Каролины само просилось на полотно, и Марк впервые в жизни пожалел, что не стал художником. Он живо представил себе, с каким наслаждением и восторгом выводил бы плавные линии её тела, черты лица – немного выдающиеся скулы, нос с едва заметной горбинкой, глаза… Каролина была полной противоположностью Кларе – крупной женщине нордического типа.
Каролина убрала со стола, и вся семья по предложению Кристины села играть в лото. Марк глядел на них, а сам видел небольшое селение у моря; Клару в летнем платье, возвращавшуюся с местного рынка с корзиной персиков; себя, полулежавшего в шезлонге с приятной сигарой; детей, собиравших каштаны; южное полуденное солнце… Едва Марк собрался откусить от крупного плода, Кирилл тронул его за плечо и прошептал, что сеанс окончен. Марк тихо удалился, так и не попробовав ничего смоделировать.
8
Дома, конечно же, не обошлось без скандала. Мало того, что Марк, подлец, испортил Кларе самые лучшие годы жизни, так он ещё, в его-то возрасте, начал ходить по девкам, негодяй! Марк клялся в своей верности, говорил о том, что ничего подобного у него и в мыслях не было, и что в последнее время на него навалилось много работы, сплошная писанина – отчёты, мол, накладные и договора…
– Как ты смеешь врать мне, Марк! – кричала Клара. – Подлец! Я звонила тебе в офис, там мне сказали, что уже давно все разошлись, а ты, негодяй, ушёл раньше всех!
– Милая, у меня появились срочные дела, я потом тебе всё объясню. Немного позже. Сейчас не могу. Но очень скоро, обещаю, ты всё узнаешь…
Некоторое время гнев Клары Марку удавалось сдерживать, но дни шли, а «скоро» никак не наступало. Клара начинала понимать, что муж водит её за нос.
Тем временем зелёный свет собирал наблюдаемую семью по вечерам в гостиной. Кристина придумывала игры, Каролина читала вслух. Белая лампа вносила в комнату невероятное умиротворение и покой. «Актёры» повиновались каждому сигналу Марка, он вполне поднаторел в моделировании и научился заводить поток беседы в нужное ему русло.
И всё было бы хорошо, если бы однажды Карл не пришёл домой пьяным. Он сказал, что корпоративная вечеринка несколько затянулась. Карлу было очень плохо, и Каролина, любящая жена, суетилась вокруг него. Марк, воспринявший ситуацию по-своему, включил нужную, по его мнению, лампу. Каролина, недоумённо взглянув в сторону Марка, принялась исполнять роль, вынуждаемая фиолетовым светом. Она бросила таз и мокрое полотенце и, уперев руки в бока, с итальянским темпераментом принялась отчитывать Карла. Последний стонал и охал, прикрывая уши руками – единственным, чего ему в тот момент хотелось от жизни, была тишина. Каролина продолжала упрекать его, но уже тише и реже – она не умела этого делать, да и не обладала нужным запасом бранных слов. Ситуация очень не нравилась Марку.
«Красный?» – подумал он и нажал кнопку.
Каролина, словно сомнамбула, медленно наклонилась и подняла с пола брошенное полотенце. Мокрая тряпка ударила по плечам Карла, отчего он застонал ещё громче. Каролина ударила еще раз, потом ещё и ещё…
Вечер был безнадёжно испорчен, и Марк понимал это. Он, конечно же, чувствовал, что допустил грубейшую ошибку, но всё-таки пытался оправдать свои действия желанием сохранить сложившийся порядок в семье, а лучшего способа он придумать не успел. «Быть готовым ко всему и научиться полностью контролировать ситуацию, – вспоминал Марк слова Ковача. – Да, над этими правилами ещё работать и работать».
И лишь спустя некоторое время, уже направляясь домой, он с удивлением и ужасом признался себе в том, что сквозь стыд за свои действия из глубины его сознания выползает чудовищное довольство собой. Полярные чувства – стыд и тщеславие – охватили его, и Марк, закрыв глаза, прекрасно осознавал, какое из чувств было сильнее.
– Ну и где же ты пропадал на этот раз, а? – недовольно спросила Клара, едва Марк прошёл на кухню, где жена суетилась у плиты.
Марк начал обычные оправдания, но Клара, обернувшись к нему, сделала резкий жест рукой:
– Хватит с меня этих сказок! Если тебе по вкусу порченые девки – скатертью дорога! Тебя здесь никто не держит! – Клара говорила очень громко, едва не переходя на крик.
– Но, милая…, – тихо сказал Марк, садясь за стол.
– Ты их тоже называешь милыми?
– Да нет у меня никого! – Марк ответил немного громче обычного.
– Ага, так мы ещё умеем голос повышать?! – Клара распалялась всё больше и больше. – Полный неудачник – а всё туда же! Ты же ничего не можешь! Наверное, у тебя и с ними ни черта не получается?
Сначала Марк побледнел, потом у него сработал чисто мужской рефлекс – обвинения в импотенции обидят кого угодно. Что было сил, он ударил рукой по столу, а другой смёл на пол тарелки.
– Хватит! Надоело! Ты можешь помолчать хотя бы минуту?
Клара остолбенела. Бунт на корабле оказался в новинку. Она привыкла к тихому и покладистому мужу и теперь, растерявшись, не знала, как реагировать.
Марк же, ожидавший любой реакции – ответной ругани, рукоприкладства, даже полного молчания, – никак не мог предвидеть такого поворота. Клара просто-напросто заплакала. Даже нет, она заревела, как десятилетняя девочка, размазывая слёзы по лицу обеими руками. Марку было ужасно стыдно. Он не знал, что делать, он впервые в жизни видел свою жену плачущей. Марк снимал и надевал очки, пытаясь подобрать нужные слова, но все они разбились вместе с тарелками. Он так и не успел ничего сказать – Клара, стыдясь проявленной слабости, выбежала из кухни. Марк собрал осколки в мусорное ведро. Мысли разбегались – их собрать не удавалось.
Кончилось тем, что Марк, вернувшись домой на следующий день, обнаружил, что Клара превратилась в записку на столе: «Я уехала к дочери на два дня. К моему приезду чтобы духу твоего в доме не было! Живи со своими девками, подлец! Котлеты в холодильнике. Не забудь накормить кота. Негодяй!» Слово «негодяй» не вместилось в строку, и Кларе пришлось написать его несколько ниже, отчего получилось очень похоже на подпись.
Марк ходил по дому, повторяя: «Что же это… Как же так…» Он не понимал, как могла уйти Клара, если он ей ничего не объяснил. Поступок жены казался ему слишком поспешным, к тому же он не совершал ничего, за что его можно было наказать подобным образом. Не за тарелки же!
Полночи Марк просидел у окна, нервно теребя записку Клары и тщетно надеясь на то, что она вернётся. Утром не выспавшийся, с отёкшим лицом, он сжимал трубку телефона и не решался набрать номер дочери. Марк не хотел, чтобы она, а не Клара ответила на звонок – боялся быть не понятым, да и вообще, никому постороннему (в данном случае дочь можно было назвать таковой) ничего объяснять не хотелось. Задача была простой – поговорить с Кларой, но именно эта простота пугала своей невероятной сложностью. Что говорить, как обо всём рассказывать, с чего начинать?
Марк закрыл глаза и попытался сосредоточиться на чём-нибудь хорошем – и тут же перенёсся в уже ставшее любимым кресло, увидел смеющуюся Кристину и грустно улыбающуюся Каролину. Они были здесь, совсем рядом, и солнце, заглянувшее в распахнутое настежь окно, приятно согревало лицо и руки. Как хорошо быть счастливым! Для этого надо так мало… Почему же в жизни всё происходит так, а не иначе? Ведь можно быть счастливыми вместе… Всем вместе…
Марк набрал номер. К телефону подошла Клара.
– Клара? Это я…
– Я знала, что ты позвонишь. Послушай, Марк, я не хочу с тобой говорить, и вообще…
– Дорогая, выслушай меня, пожалуйста, не клади трубку… – Марк говорил очень быстро. – Я должен тебе всё рассказать. Поверь, ничего предосудительного я не сделал. Не могу говорить по телефону, мне нужно видеть тебя… Я расскажу всё, с самого начала, с той самой встречи с Ковачом, помнишь? Ты всё поймёшь, и всё будет, как раньше…
Некоторое время Клара молчала, затем произнесла:
– Хорошо. Я подумаю.
Разговор состоялся на следующий день.
Клара сидела в кресле, а Марк, взявший у жены обещание не произносить ни слова, пока он не закончит, нервно ходил по комнате и говорил, говорил… Он рассказал ей всё: об идее Ковача, о смешном толстяке Кирилле, о пяти ступенях к успеху, о возможном всеобщем счастье… Ему казалось, что Клара обязательно всё поймёт, она не может не понять, ведь всё так просто, и счастье – вот оно, рядом… Чем ближе к концу подходил рассказ, тем увлечённее Марк говорил, и тем мрачнее становилась его жена. Когда речь зашла о Каролине, на глаза Клары навернулись слёзы, а когда Марк высказывал идею о всеобщем счастье, Клара уставилась в одну точку. Могло показаться, что она ничего и не слышала вовсе, тем не менее, она всё прекрасно воспринимала, а её поза и взгляд выражали одно – она уже всё твёрдо решила. Когда Марк замолчал, Клара встала, обозвала его сумасшедшим и потребовала, чтобы Марк навсегда избавил её от своего присутствия. Это был крах, катастрофа, полное и окончательное разрушение семьи.
Через два дня Марку пришлось переехать на новое место жительства.

9
Марк снял небольшую комнату в рабочем квартале. Это было постоянно сырое помещение с отклеившимися и почерневшими обоями, где из мебели стояли только шкаф без полок, продавленный диван, шатающийся стул и стол, служивший и письменным, и обеденным. По ночам за шкафом возились мыши, а по утрам Марка будили соседи, начинавшие скандалить с шести часов, словно по звонку будильника.
Но зато у этой комнаты был один плюс, который перевешивал все вместе взятые минусы – она находилась в соседнем с «другой квартирой» (так называл Марк квартиру Карла и Каролины) доме, поэтому, приходя с работы и наспех перекусив, Марк сразу же бежал на шоу «Семья». Времени для моделирования теперь было предостаточно, и Марк появлялся в квартире новых друзей (а он их уже считал друзьями) ежедневно, а по выходным проводил там целые дни. Само собой разумеется, что контракт был продлён на неопределённый срок, во всяком случае, до тех пор, пока Марк смог бы оплачивать сеансы.
Но мысли о своей семейной драме не давали спать по ночам, бессонница истязала Марка. Утром была работа, затем – ставшая родной семья Карла и Каролины, но ночь наступала неотвратимо, как смерть.
Занятые своими делами сослуживцы обратили внимание на неопрятный вид прежде всегда ухоженного Марка. Естественно, состоялся разговор с директором фирмы, и Марку пришлось рассказать о том, что его бросила жена, и теперь он очень плохо спит. Директор вошёл в положение Марка и предложил уйти в отпуск. Марк принял предложение с плохо скрываемой радостью, но утром следующего дня понял, что на работе ему было бы легче – там он никогда не оставался один на один со своей болью. Марк ожидал увидеть в одиночестве свободу, но в одиночестве была лишь зависимость от тяжёлых мыслей. «Прав был старик Сартр, – думал Марк, – свобода действительно лежит по другую сторону отчаяния».
Словно чувствуя состояние Марка, «актёры» хуже повиновались световым сигналам. Каролина необоснованно «пилила» Карла, скандалы участились. Марку казалось, что кто-то намеренно мешает ему. Иногда у него появлялись сомнения – один ли он моделирует жизненные ситуации в этой семье или нет? Возможно тот, другой, путает ему все карты? Марк испытывал бешеную ревность. Ему казалось подлостью приводить кого-либо в этот дом. Хотя наблюдающих за этой семьёй могло и не существовать, Марку хотелось быть уверенным в этом на сто процентов. Чтобы не дать никому из потенциальных клиентов ни единого шанса, он предложил Кириллу баснословный гонорар, предупредив его, что не потерпит присутствия посторонних в «его» семье. Толстяк кланялся, шаркал ногой, был угодлив и любезен.
Марк же, не доверяя Кириллу, при последующих сеансах искал следы пребывания других людей в гостях у его семьи, но, конечно, не находил их. Чувство, что его обманывают, не покидало Марка. «Никому нельзя доверять», – думал он. И Марк сделал решительный ход.
Прежде всего, он забрал в банке все свои сбережения. Следующий его шаг был странен, но полностью оправдан перед самим собой долгими ночными размышлениями – подозревая, что Кирилл не сдержит обещание, Марк бросил работу. Не контролируемой оставалась только ночь, но, имея на руках приличную сумму, можно добиться потрясающих результатов. Значительная часть денег тут же перекочевала в волосатые руки Кирилла, и в тот же день Марк вселился в «другую квартиру». Проблема питания была решена так же легко – За отдельный солидный куш Марк купил право на трёхразовое питание за одним столом с семьёй. Единственным, чего ему добиться не удалось, оставался запрет на разговоры – этот пункт контракта не продавался.
Теперь Марк выходил из квартиры довольно редко, в основном, чтобы пополнить запасы сигарет. Однажды в толпе он заметил лысину Ковача, но Кирилл сказал ему, что сегодня утром Ковач звонил из Монтевидео, поэтому оказаться здесь он никак не мог.
Как-то Каролина, уходившая за покупками, вернулась позже обычного более чем на два часа и сообщила мужу, что встретила своего давнего приятеля, с которым вместе училась. Они посидели в кафе, вспоминая студенческие годы. Этот эпизод прошёл бы незамеченным, если бы не поведение Марка.
Мягкий жёлтый свет резко сменился на агрессивный красный. Карл, оторвавшись от газеты, недоумённо посмотрел в сторону Марка:
– Ну, это уж слишком!
Марк был непреклонен.
Тогда Карл обернулся к жене:
– Ну, это уж слишком!
Каролина замерла и ответила еле слышно:
– Карл, я тебя не совсем понимаю…
– Да, это уж слишком! – Карл вошёл в роль. – Целых два часа вспоминали прошлое! Может, у вас с ним было что-то, а? А может, сегодня вы не только вспоминали?
– Что ты, любимый, как ты можешь…
– Да, могу! И вообще, дорогая, – ехидно продолжал Карл, – что-то ты слишком часто стала прихорашиваться в последнее время…
– Ты ревнуешь? Это же просто нелепо, Каз… Карл!
– Пусть нелепо! Но с этих пор ты будешь отчитываться передо мной за каждую минуту, проведённую вне дома!
– Да как ты смеешь! Это же… свинство!
– Так твой муж свинья? Ты это хочешь сказать?
Карл коротко размахнулся и влепил жене пощёчину. Каролина, закрыв лицо руками, выбежала на кухню.
– Папа, не смей трогать маму! – заплакала Кристина.
– Что ты, доченька, это ведь игра такая, понимаешь? – успокаивал дочь Карл. – Это всё неправда, пойми…
Марк был ошарашен. Ситуация вышла из-под контроля, и на какое-то короткое время Марку показалось, что он сходит с ума. Он ничего не понимал – ни где он, ни что делает, ни кто он такой. Марк даже не задавал себе эти вопросы, настолько он был ошеломлён. Единственным, что связывало его с этим миром, был плач Кристины, и уже от этого плача, от этой отправной точки Марк начал возвращаться к действительности. Восстановить цепь событий было сложно – сначала он вспомнил пощёчину, затем, когда память проявила, как фотоплёнку, его собственные действия, Марку стало плохо и его стошнило. Дальше он ничего не помнил.
На следующий день Марк пришёл к Кириллу. Ему нужно было срочно поговорить с Ковачом, но тот снова отсутствовал. Как оказалось, накануне вечером Ковач звонил из Каира и обещал скоро вернуться. Марк ушёл домой и двое суток не выходил из комнаты – ему требовалось многое обдумать. Что же он делает не так? Последствия его поступков были ужасны, причины не ясны. «Успокоиться, сосредоточиться, Фрейда вспомнить, наконец, – говорил Марк своему отражению в зеркале. – Но если быть честным, я боюсь, что истинные мотивы могут быть страшными для меня. Так что не стоит ничего искать, надо просто исправлять ошибки».
И он начал исправлять.

10
Промахи Марка не прошли бесследно. Он видел, что Карл всё чаще приходит домой пьяным, а Каролина надолго пропадает, а возвращается уставшая и счастливая. Всё это, конечно, не могло нравиться Марку. Он понимал, что проблемы в «его» семье начались с его появлением, и уже не надеялся повлиять на ход событий.
Его взгляд опустел, руки повисли. Бесконечная апатия завладела всем его существом. Хотелось всё забыть, вычеркнуть из памяти, даже обвинить во всём Ковача. Того сладкого чувства опьянения моделированием не было и в помине – оно ушло безвозвратно, и было погребено под обломками рухнувших надежд.
И вот прошёл год с того дня, когда Марк впервые переступил порог «другой квартиры». Именно в этот день Кристина, не имевшая права обращаться к Марку, грубейшим образом нарушила контракт. Она только что с большим трудом затащила на диван вернувшегося с прогулки отца – тот открыл дверь и упал в коридоре. Матери дома не было.
– Ты хотя бы понимаешь, что ты наделал? – кричала Кристина прямо в лицо Марку. – Ты имеешь представление о том, до чего ты довёл отца и мать своим вмешательством? Он же безбожно пьёт, а она гуляет, как кошка! Ты что, не видишь?
Каждое её слово вонзалось в Марка, как нож, каждый упрёк бил прямо в сердце, бил беспощадно и наверняка.
– Или для тебя это просто забава? Игра, как когда-то говорил отец. Ты же маньяк, сумасшедший, вообразивший себя великим кукловодом. Но это жизнь, а не спектакль, понимаешь? Жизнь! И никто не в праве заставлять других жить так, как хочется ему. Ни за какие деньги! Чёрт бы вас всех побрал с этим вашим дурацким шоу!
Конечно же, о контракте в этот момент Марк не вспоминал. В один момент всё рухнуло, всё закончилось. Шоу в первоначальном варианте больше не существовало. Была растаявшая иллюзия, было разбитое счастье. Марк понял, что теперь уже ничего не спасти. Подчинившись страсти, он разрушил жизнь этой семье, даже двум семьям – в напряжении последних месяцев Марк почти не вспоминал о Кларе. И теперь, уничтоженный и раздавленный, он решил поставить точку. Сил у него уже не осталось.
Едва дождавшись вечера, когда Кристина куда-то ушла, а Каролина ещё не возвращалась, Марк встал со своего кресла, прошёл на кухню и взял нож. Ему была нужна верёвка, но ничего подходящего не попадалось. Проходя мимо своего привычного места, он вдруг остановился и ухмыльнулся. Ему показалось символичным повеситься на сетевом шнуре от аппарата, который стал причиной всех его бед и несчастий. Шнур был короток, но его хватило на петлю, и, подставив стул, Марк привязал конец шнура к люстре. Вот и всё. Марк вспомнил, что самоубийцы оставляют предсмертные записки, в которых объясняют причины, побудившие их сделать свой последний выбор. Но как на листе бумаги расскажешь о том, что ты оказался слабаком и неудачником, да ещё так сильно навредил другим людям? Как разъяснишь то, что жизнь просто не удалась?
Он толкнул стул, и шнур больно ударил в шею. Дыхание перехватило, Марк хрипел, его ноги сами искали опору. Он хотел схватиться за шнур, но тот так впился в шею, что зацепиться за него было невозможно. Марк пытался поймать люстру, но она выскальзывала из рук. В глазах начало темнеть, что-то замельтешило, будто на голову опустилась стая мошек. Промелькнула мысль о том, что не может всё это длиться так долго. И тут же следующая – нет, нет, схватиться, что-то сделать, жить, так хочется жить! Его тело вдруг потеряло вес, Марк поплыл… и умер.
На том свете всё было точно таким же, как и на этом: та же комната, то же кресло. Даже аппарат был без шнура. Марк лежал на полу, а над ним возвышались двое – видимо, ангелы. Один из них ходил туда-сюда по комнате и нервно теребил что-то в руках. Другой бил Марка по лицу и приговаривал:
– Ну, очнись же, давай… Очнись, дурак!
Марк закашлялся, и ангел сказал:
– Вот, давно бы так…
Марк тяжело дышал.
Карл сходил на кухню и принёс стакан воды.
– На, выпей…
Он приподнял голову Марка и поднёс стакан к его губам.
– Что же ты, дурак, надумал? С чего это ты вешаться решил?
Марк, хлебнув воды, ничего не ответил. Он был жив, и значит, контракт ещё действовал. За год этот пункт он не нарушил ни разу.
– Да говори ты, чего молчишь? – злился Карл. – Или у тебя совсем крыша поехала?
Случай был исключительный, но если уж на разговоры наложено табу… Марк упорно молчал.
Вошла Каролина.
– Где ты ходишь, тут такое… Этот идиот вешаться вздумал, – сказал Карл. – Если бы я не услышал, как он хрипит, всё, выносили бы покойничка…
– Марк, что это вы… У вас ничего не болит?
Марк лежал молча.
– Да не говорит он ничего! Видимо, головой стукнулся, когда я его из петли вытаскивал.
– Контракт…, – прошептала Кристина.
– Что? – в один голос спросили её родители.
– Контракт. Он не может говорить…
– А, это… – Карл почесал затылок. – Ничего не понимаю…
Каролина присела около Марка.
– Марк, да разве сейчас можно думать о каком-то контракте? Вы же были на волосок от смерти! Вас же с того света вытащили! Вы чуть не умерли!
Марк всё молчал, и только появившиеся слёзы выдавали его внутреннее состояние.
Утром все делали вид, будто бы ничего не произошло. Карл читал газету, Каролина с дочерью хлопотали на кухне. А Марк сидел в кресле с отсутствующим видом. Он был противен сам себе. Всё вышло не так, как он хотел, ведь в его мечтах Карл был ему братом, Каролина – невесткой, а Кристина – племянницей. Марк более не представлял жизни вне «другой квартиры», поэтому вёл себя тихо, как мышь, чтобы ничто не послужило поводом для его изгнания. К тому же ему было очень, очень стыдно.
В тишине и покое Марк прожил несколько дней. И может быть, спустя время всё плохое ушло бы, жизнь наладилась, но… Всё когда-нибудь заканчивается, и однажды наступил момент, когда Марк с ужасом обнаружил, что у него совсем нет денег.
Это случилось в тот вечер, когда Кристина привела домой своего жениха. Марк, только что осознавший, что за завтрашний день ему платить нечем, думал о том, что ему удастся обмануть Кирилла и протянуть некоторое время, но что делать дальше?
– Не обращай внимания, – сказала Кристина своему парню, – это мой дядя, он глухонемой и немного не в себе.
Родителей дома не было. Кристина достала бутылку вина, порезала фрукты, зажгла свечи. Марк, погружённый в свои мысли, не замечал того, что Кристина и её молодой человек пили вино, танцевали и целовались. «Как же быть, – думал он, – что же мне теперь делать? Скоро день рождения Каролины, а я не смогу быть здесь. Как же я преподнесу ей свой подарок? Подарок… Какое красивое платье я подарил Кристине! Вот оно, висит на ширме… На ширме? Почему оно на ширме? А на полу мужские джинсы…»
У Марка перекосилось лицо, и он ринулся вперёд. Отбросив ширму в сторону, он схватил голого парня и стащил его с постели. Обнажённая Кристина кричала, парень неумело отбивался, а безумный Марк душил его. Неожиданно появился Кирилл с куском колбасы в руке, и вдвоём с парнем они скрутили Марка. Тот плакал, рычал, умолял отпустить и ругался. Спустя полчаса он пришёл в себя в квартире Кирилла, после того, как толстяк влил в него полбутылки виски.
– Что ты наделал, Марк! – визжал Кирилл. – По условиям контракта я просто обязан прогнать тебя из квартиры. Но, учитывая наше…
Кирилл налил и себе, выпил и продолжил, но уже тише:
– Учитывая наше давнее сотрудничество, я согласен закрыть глаза на этот инцидент. Естественно, это будет стоить некоторую сумму…
– У меня больше нет денег, – сказал Марк. – Совсем нет…
– Что ж, – с большим сожалением сказал Кирилл, – это меняет дело…
Когда дверь за Марком захлопнулась, из спальни с сигарой в руке вышел Карл.
– Вот и всё, – тихо сказал он.
– Вот и всё, – понуро повторил Кирилл.
Спустя минуту к ним присоединились Каролина с дочерью.
– Слава богу, всё закончилось, – сказала Кристина. – Мне это ужасно надоело…
– Мне тоже, – поддержала дочь Каролина, – в следующий раз, Казимир, найми актёров.
Ковач подошёл к окну.
– Ну и кто из нас неудачник? – сказал он, снимая парик и отклеивая усы и бороду. – Кто?
И, поглаживая бугристую лысину, добавил:
– Ладно. С этим покончено. Кто там у нас следующий?
Кирилл почесал за ухом и ответил:
– Список у нас длинный. Банкир. Владелец ресторана. А вот ещё интересная личность – финансист. Тюфяк тюфяком…
– То-то же. Кирилл, пора расширять бизнес. Завтра же снимешь три квартиры. Съездишь в театральный… Нет, актёров я найму сам.
Тем временем Марк вышел из дома. От выпитого немного кружилась голова. Марк решил отложить свои проблемы на завтра – ему требовался отдых. Недалеко был парк с широкими скамейками, и он прилёг на одну из них, благо летний вечер был довольно тёплым. Засыпая, Марк вспомнил, что после пощёчины, полученной от Карла, Каролина, убегая из комнаты, странно улыбалась. Он начал всё понимать, но через минуту ему уже снились Ковач и шотландский виски.
На следующее утро… впрочем, следующего утра не было.