Я смотрю на пока ещё чистую вордовскую страницу. Заданная тема не кажется мне особо сложной: рыцари, турниры, прекрасные дамы, бой, торжество чести и любовь. Что может быть проще? Но… Я не слышу звон мечей. В голове - короткие автоматные очереди и пулемётный треск. Современное ристалище. Турнир чужеродных амбиций, где приз, в случае победы - не сердце прекрасной дамы, а жизнь десяти пацанов - срочников. Для майора - ещё и моя жизнь в придачу, а для меня - его. Хитрый план командования по заманиванию группы боевиков в ловушку летит к чертям из-за случайного повреждения рации. Наша группа сама оказалась в ловушке. Не звенят мечи, не ржут лошади и нет подбадривающего ора толпы. Вместо этого: крик первого погибшего, мат с угрозами со стороны противника и голос майора: - Отступайте, ребята! Прикрою. Петрович... Так называли его и офицеры, и солдаты. Называли, конечно, за глаза. Сорока трёхлетний майор не терпел подобной фамильярности и не приветствовал никаких панибратских отношений. Как раз на этой почве мы и «сьехались» с ним в первый раз. Помню, как долго и нудно он внушал мне необходимость соблюдения субординации в моменты неслужебного общения: - Капитан, распевающий песни под гитару с младшим составом - это нонсенс! Ваши приказы никогда не будут восприняты так, как того требует устав. Естественно, что в самое ближайшее время он застукал меня в той же каптёрке, с той же гитарой, с тем же составом. Мне показалось, что даже его рыжие усы возмущённо нахохлились. Он молча захлопнул дверь и с той поры нещадно «пилил» меня по любому поводу. «Будущее русской армии» лично во мне ему, наверняка, не мерещилось. Средневековые турниры проходили по правилам, которые составил рыцарь Жоффруа де Прейли. "Отец турнира" погиб на ристалище. У нас тоже был план. И хороший план! Но… Судьбоносные случайности происходят не так редко, как думаем мы с вами. - Отступайте, ребята! Прикрою. Это несвойственное Петровичу обращение к младшему составу самым непонятным образом выбивает из меня страх за собственную жизнь и тщательно воспитываемую самим же майором субординацию: - Нет, батя. Больше десяти минут ты не продержишься, а нас накроют и уже не выпустят. Поляжем за «просто так»? Майор посылает в сторону противника короткую автоматную очередь и, впервые обращаясь ко мне на «ты», спрашивает: - Твой план? На выкрик " Попались, суки!" я кидаю в заросли боярышника гранату и раскрываю план операции, известный только офицерскому составу, но со своей коррективой: - Продолжаем операцию самостоятельно: создаём ложную массовость в движении и тянем мразот к ущелью. Там наши ждут сигнала. Игорь, - обращаюсь я к связисту, - крути что хочешь, но постарайся наладить связь. - Есть! – коротко отвечает связист и надевает наушники. - Прикрываешь связиста, капитан, - приказывает Петрович и кивает остальным, - С богом, сынки! Все незамедлительно рассеиваются и начинают отходить, стараясь как можно более незаметно перемещаться вдоль незримой цепочки. Боевики немного притихают, по-видимому, опешив от количества огневых точек. Но этих точек всё равно не настолько много, чтобы погасить уже выросшую до азарта цель врага: догнать, смять, уничтожить. Я понимаю это и опять тереблю связиста: - Игорь, заставь, наконец, работать эту чёртову побрехушку и вызывай подкрепление! Главным состязанием рыцарского турнира считалась имитация сражения двух отрядов, формировавшихся по «нациям» или областям. Победители брали противников в плен, отнимали оружие и коней, заставляли побеждённых платить выкуп. Наше сражение никак нельзя было назвать имитацией. Плен для нас - это мучительная смерть. Стискивая в руках горячее от выстрелов оружие, мы отступаем, заманивая врага в ловушку. Ещё немного, совсем немного… Ну, должны же наши услышать перестрелку! - Горец! Я - первый. Приём! – Неожиданно просыпается передатчик. И в тот самый момент я чувствую… Нет… Я слышу и вижу… Именно вижу, как чьи-то грязные пальцы с обкусанными ногтями срывают чеку, и граната летит к тому месту, где свистящими и скрежещущими звуками рации заговорила надежда. Подчиняясь всё тому же странному наитию, я отталкиваю связиста, но сам отпрыгнуть не успеваю. Взрыв… Совсем рядом… По груди – волна боли и горячие укусы осколков… Темнота… Гул в ушах и отчётливо слышимые обрывки фраз: - Товарищ майор, он – уже труп. - Нет. Он дышит. - Крови не меряно. Не сейчас, так после, всё равно - труп. - Отставить пререкания! - Бросьте его, майор! Вы отстаёте от остальных! - Молчать! Мы своих не бросаем! Вряд ли такое происходило на рыцарских турнирах… А может, и было что-то подобное. Честь, совесть, взаимовыручка – это как раз то, что по крови передаётся настоящим рыцарям из поколения в поколение. И каковым бы не оказалось ристалище, эти качества обязательно проявят себя в самый неожиданный момент. Я в вертолёте, перед отправкой в госпиталь «на большую землю». Батя держит мою руку и, непривычно смущаясь, просит: - Брат, ты там смотри мне… Чтоб выжил! Мы с тобой споём…, – он сосредоточенно морщит лоб, - ту споём, которую ты в каптёрке ребятам пел. С трудом размыкая спёкшиеся губы, я напоминаю: - «Нарисуйте меня, да такого, чтоб в крик, Чтобы мама моя не боялась за сына, Нарисуйте меня журавлём лишь на миг, Я хочу посмотреть на людей С высоты журавлиного клина. »*(А. Розенбаум) Топорща смешные рыжие усы, батя улыбается и стискивает мои пальцы: - Она! – и жалуется тут же, - Старею, брат. Память подводит. Мне ещё предстояло бороться за собственную жизнь, но я знал, что обязательно выживу. А как иначе? Турнир на ристалище современных амбиций только ещё начинался..
С поклоном.