Дождь. Как хорошо, что идет дождь. Никто не увидит моих слез. Никто не увидит. Никто. Никогда. Ни кого. Никого на улице. Маленькую лесенку взяла возле школы. Мы с нее обрезали ветки в школьном саду. Зато теперь она послужит мне. Мне и только мне, она будет служить для наказания Ему. За что он так со мной. Я же его любила, да нет. Я же его люблю, а Он. Он бросил меня.
Остановилась. Разрыдалась. Постояла, облокотившись на лесенку – стремянку. Немного успокоилась. Подняла лесенку и пошла дальше.
Хорошо, что сегодня выходной и идет дождь. На улице никого нет. Никто не видит моих слез и моего горя. Никто. Живу как в пустыне. Коров уже выгнали в поле. Да и коров то на селе осталось мало. Это раньше, когда я была маленькая, тогда по селу брело большое стадо и бык впереди всех. Теперь прогнали по улице пять – шесть коров и тишина. Это наверное из-за дождя никого на улице. Да и хорошо. Никто не лезет с расспросами. Ни кто не видит слез. Никто не пожалеет. Никто. Никто. Кому я нужна. Мне уже четырнадцать, больше половины жизни уже прожито, а у меня и парня теперь нет. Всего год счастья выпал на мою жизнь. Мы встречались, даже целовались. Он меня обнимал и трогал. Я ему многое позволяла, а он взял и бросил. Скотина безрогая. Как он мог? Но ничего. Я ему отомщу. Вот кончится дождь, выйдет он из ворот, а тут я мертвая. Пусть поплачет. Пусть все поплачут. Будут знать, какого человека потеряли. Да и мать пусть плачет. Не жалко. Только и знает, что по хозяйству крутиться. То коровы, то борщи – супы, то младший брат. На меня ей наплевать. И отец. Стоп. Отца жалко. Он один всегда со мной. Выполняет мои прихоти. Мы в город с ним за покупками ездим. А он мне-то мороженое, то конфет. Вот такого бы мне мужа. Где интересно мать себе такого отхватила. Не был бы отцом, точно отбила бы. Отец поймет. Поплачет, пожалеет и поймет. Он один меня только и понимает. Жалко его бросать. Но зато все остальные узнают.
Девочка с лесенкой остановилась возле ворот. Оглянулась. На серой, мокрой, покрываемой слезами дождя улице никого. Тишина. Хотя это только кажущаяся тишина. Вот где то вдали проехала машина. Наверное, возле сельсовета. И дождь. Идет дождь и стучит. Стучит по крышам домов, по воротам, по листьям и деревьям. Дождинки катятся по листьям и падают еще ниже, на землю. По щекам, и падают на платье.
Даже слезы на моих щеках катятся вниз парами, а я одна. Одна. Как объяснить вам люди, что он бросил меня. Нет сил, терпеть. Все в мире парами. Солнце и луна. Земля и Венера. Кот и кошка. Я только одна. Прости меня папа. А все остальные пусть таки знают. Девочка поставила лесенку – стремянку возле калитки. Взобралась на нее. Достала из кармана, видимо заранее приготовленную веревку.
- Как это делается? Никогда не вешалась. Надо было в Интернете посмотреть. Кто теперь будет следить за моей страничкой в одноклассниках.
От этой мысли стало еще хуже, и она опять разрыдалась, уже стоя на лесенке. Перекинула веревку через газовую трубу. Завязала узел. Оставшийся край веревки обмотала вокруг шеи.
-Все! Пусть выходит. Я готова. Пусть он, или его мать выходят и видят, до чего они меня довели. Мысли в голове летят со скоростью урагана. А может это время остановилось. Может мир, вокруг тоже понимает весь ужас происходящего. Маленькая девочка, на лестнице, под дождем и с веревкой на шее. Что она видела и что понимает в свои четырнадцать лет? Мир в ужасе замер. Прекратился в ожидании дождь. Даже время остановилось. Может поэтому по улице никто не идет. Никого. Ни единой души, которая бы увидела, поняла и спасла. Никого. Только мысли. Толпами, тысячами толкутся мысли в этой маленькой, светлой головке. Перестал идти дождь и не текут слезы. На личике, сменяются одна за другой маски. Вот грусть и боль. А вот улыбка. Вот в глазах опять стоят слезы. Вот усмехнулась. Мысли, толкая друг друга, показывают картинки из жизни. В мозгу кавардак. Но природа, мудрая мать природа, замерла и ждет. Ждет решения. Ждет участи этого ребенка. Ждет, а рядом ни кого. Тишина. Только грохот падающих на землю с листьев деревьев дождинок.
- Кто придумал эту любовь? Кому она нужна? Вот жила же я без нее все это время. Да, я любила мать. Потому что она меня родила. Она со мной говорила и заботилась обо мне. Я ей даже прощала, что она больше любила младшего брата. Это ей прощала, потому что любила. Любила младшего брата, хоть он и вредный, но прикольный. Ведь любила. Очень любила папу. Он лучший на свете мужчина. Даже мечтала о таком муже. Нет. Это не такая любовь. Я говорю о любви.… Да я не знаю, о какой любви, но о той без которой жизни нет. Еще год и два и пять лет назад я не думала о такой любви. Ее не было, и я не думала. Не нужна она мне была. Но вот на школьном балу подошел он. (Снова текут слезы). Протянул руку. Отошла от подруг. Рука в руку. А второй рукой он прижал меня к себе так, что мне руку пришлось положить ему на спину. Почувствовала запах его одеколона и тепло. Исходящее от него тепло и спокойствие. Наклонила голову к нему на плечо, и мы медленно поплыли по залу в танце. Музыка сменяла одна другую, а он не отпускал меня от себя ни на шаг. С этого вечера мы весь год были вместе. Сначала просто ходили. Потом целовались. Было лето и мы помогали, то на току, то на уборке сена. Как то мы баловались на сеновале, он хватал меня-то за грудь, то за попу, а потом как навалился, задышал часто и тяжело. Еле вырвалась. Я все сразу поняла, но думаю что нам еще рано. Надо немного подождать. Вырвалась и со смехом убежала. На следующий день все было как обычно. Работали, в тихую, по за углам целовались. О сеновале не говорили и не вспоминали. Вроде все и забылось. Опять нам хорошо и спокойно. На селе уже все привыкли, что мы вдвоем. Душа поет.
Осень теплая выдалась, и богатая. На грибы, на ягоды. Пошли в лес. Обычно я джинсы одеваю и ветровку. А тут героиня. Не одна же иду – с любимым. Он меня защитит и спасет. В платье поперлась глупая, но поняла свою ошибку уже потом. Он все отстает, сзади идет. Грибы тут и там, у него же пустое лукошко. Неладное заподозрила, когда прислушалась. Опять он как кузнец дышит. Часто и шумно. Не стала ждать, пока кинется. Забежала вперед да в елке спряталась. Под лапами нижними. Искололась вся, ведь и сверху иголки и подложка колючая. А он долго искал. Ходил кругами. Потом побежал к дому. Хотела выходить, но подождала и не зря. Опять бежит, но в лес. Когда шаги затихли, вылезла и к дому пошла. К селу только к вечеру вышла. Смеркаться уж начало. Иду по околице, а сзади топот. Оглянулась, он. Тут я на него и наехала. Почему бросил. Искала весь день. Искололась вся, платье помяла, что люди скажут. Парочка из лесу идет. В общем, так придавила, что он сам себя виноватым считал. И дальше гуляем. Нам легко и весело.
Все случилось на осеннем балу. (Слезы рекой по щекам текут). Как и ровно год назад. Мы танцевали только вдвоем. Жались друг к другу как при морозе. И опять его понесло. Часто и жарко дышит, сопит и мне на грудь смотрит. Мне бы уйти, убежать, скрыться. Так нет же. Меня саму трусить начало, как при ангине. Горло болит и температура. Трясет меня и жарко так стало. Говорю - может, выйдем, подышим воздухом. Смеясь, бежали мы за клуб, в скверик. На бегу подхватил он меня на руки и уложил под деревья. И так мне спокойно стало. Светло и радостно. Подол задрал и руку в трусики. А я сама уже на все готова. Мне уже четырнадцать, пора. Иначе вся жизнь мимо пройдет, не успеешь оглянуться, как состаришься.
Навалился на меня. Рукой водит. Потом как выдернет. Поднял. А рука вся в чем-то темном.
- Предупреждать надо.
Только и сказал. Вытер мокрую и липкую руку об мои оголенные ноги, об траву. Встал и ушел. Поднялась и я. Вышла из-за деревьев на аллею, дошла до скамейки. Села и плачу. Тут по аллейке бежит кто-то. Смотрю Танька. Моя подружка закадычная. Подбежала. Села рядом. По голове гладит, успокаивает. Я из жалости к себе, взяла и все рассказала. А она успокаивает. Бывает такое раньше времени, если переволнуешься сильно. Сама в книжках читала.
- А я-то, думаю, где ты пропала, а ты тут сидишь.
- Да как я пойду. Я же не знала что это будет. А ежедневка не держит. Вон платье все.
И показала ей на разводы.
- Так беги домой, переоденься в другое, а это замочи. Твой – то там, с этой старухой, Наташкой, с того края села танцует. А ты сама знаешь, какая у нее репутация. Вскочила я и бегом до дома. А там мать как вцепилась. Ей надо с коровой, а тут младший приболел. Отца нет дома, еще с элеватора не вернулся. Платье замочила, а оно не отстирывается. Ну пока возилась, смотрю молодежь по улице пошла. Значит бал, кончился.
Всю неделю я за ним бегала. Ни дома, ни в школе. Ни телефонные звонки – не отвечает. Вне зоны доступа. А я его-то там, то тут вижу. Прячется от меня. Избегает. В субботу с утра только ответил. Я на него наехала. Что ж ты, говорю, так-таки так прячешься. Люблю же я тебя ирода и дальше в том же духе. Молчал он. А потом резко так.
- Между нами все кончено. Если хочешь, давай останемся друзьями. Нет, то прости и прощай. Не нужна ты мне. У меня уже есть другая.
И выключил телефон.
Я понимаю, что он меня не слышит, но все говорю и говорю в потухшую трубку.
-А как же я. А мы же, как же. Ведь все село за нас говорит. Да мы с тобою виделись не дважды. Мы год гуляли до зари. Ты обещал. Я слышала ушами. Любовь и верность годы соблюсти. Ушел и бросил в пекло мою честность. Ты растоптал все лучшее внутри. Двумя словами ты убил на вечно. Прости, прощай и больше не ищи.
Нет конечно. Я не собиралась прощаться. Поплакала, встрепенулась и давай домой. Достала свое белое, в синих ромашках платье. Привела себя в порядок. Макияж. Сегодня на дискотеке он не устоит. Одену стринги. Мы когда с отцом на рынке были, я себе купила. Попа оказалась совсем голая. Куда он от меня денется. Если в лесу завелся когда я грибы собирала, то тут, когда я крутанусь в танце пару раз. Юбка взлетит. Мой будет. Не сбежит.
Но мои планы рухнули. Дискотеку продлили до полночи, а он так и не появился. Я шныряла по клубу, по темным коридорам – нету. Все расходятся, а я ищу. Ушла последней. Сторож за мной двери закрыл и сказал что уже два без малого. Бреду по улице одна. Слезы текут. Тишина. Тут шаги. Бежит кто – то. Остановилась. Всматриваюсь. Хоть и луна полная, но плохо видно. Танька – подруга. Добежала. На ухо дышит и шепчет. Моего видели в скверике. Где я на той неделе с ним была. Он там с Наташкой.
Взыграло во мне все. С места так рванула, что Танюха отступила сразу.
Вот и сквер. Темно. На аллейке никого. Я под деревья. Ряд прошла – никого. Нет, думаю так не пойдет. Стала слушать.
Есть. Шелест сухих листьев. Дыхание и шепот. За кустом. Я туда. Все сразу поняла и в лунном свете рассмотрела. Мне кажется, мои глаза светились как фонари на столбах.
Мой сверху. Наташку потаскуху, с того края села, молотит. А она стонет, и рот рукою закрывает. Он ее мнет и молотит. Как завизжала я. Ему в шевелюру вцепилась, оттаскиваю. Ее ногами в бок, в голову. Да куда попаду. Я визжу, она орет, а он не останавливается. Я сильнее тяну. Тут вскочил он и как двинет меня своим кулачищем. Я к ближайшему дереву отлетела. Головой сильно стукнулась и упала. В себя пришла, когда начался дождь. Встала и пошла, исполнить единственную, крутящуюся в голове мысль. Надо ему отомстить. Повешусь напротив его ворот. Там как раз газовая труба проходит. Выйдет из ворот утром, а тут я вишу. Нет весю. Да какая разница. Главное что вот она я. Мертвая. Посмотрю я на него. Как он после этого запоет.
Дождь то идет, то нет. Платье мокрое. Где я? Стою на лестнице у чужих ворот. Надо слезть. Веревка на шее не пускает. Снять. Что это было. Земля размокла. Мокрая и скользкая лестница покосилась. Нога поскользнулась. Лестница упала. Я видела это со стороны. Но это была не я. Тело мое, платье мое, но это не я. Не могу быть это я. Я ведь в стороне стою и смотрю, как дергается это тело. Руки дергают веревку, нечем дышать. Широко раскрытые глаза сейчас выпрыгнут. Язык вывалился. Фу, какой ужас. Оно, это тело еще и об писялось. Это не могу быть я. Нет. Руки опустились. Тело дернулось. Еще раз дернулось и повернулось. В грязи юбка и желтые разводы. Фу. Какое это невезучее платье, а я его так любила. Тело еще раз сильно дернулось, повернулось два раза вокруг своей оси и вдруг упало на лежащую внизу лестницу. Папа!
И темнота. Холод и темнота. Кругом только холод. Нет! Вот что – то теплое. Показалось.
Нет теплое. Еще. Еще. Болит горло. Болит голова. Болит спина. Все болит. Еще больше болит душа. Смогла открыть один глаз. Папа! Мой милый папа. Он один знал что мне плохо и вот пришел.
В голове появляются мысли. Меня несут. Папа несет. Вот и дом. Моя комната. Отец ставит на ноги, но я не могу стоять. Посадил. Снимает мокрое платье и растирает руки и ноги полотенцем. Уложил меня на живот. Расстегнул лифчик и стал смазывать настойкой софоры спину. У нас дома все ранки этой настойкой мажут. Хорошо заживляет, но щиплет зараза. Папа сильно дует на раны. Мажет спину, попу, ноги. Дура. Как стыдно, то. При папе и в стрингах. Нашла время их одевать. Что голая лежу. Хотя это же папа. Все равно сил шевелиться нет. Он меня в детстве наверняка голую видел. Но так это ж в детстве, а это сейчас. Какие глупые мысли лезут в голову. Все тело болит.
Папа аккуратно натянул на меня пижамные штаны. Стал одевать кофту. Стащил с рук бретельки, одел одну руку, стал меня поворачивать, а сам отвернулся. Спасибо папуля. Одел. Уложил. Ушел и вернулся с кружечкой чая. Я не хочу, а он пичкает. Сделала несколько глотков. Больно. Но влага вроде как размочила сухую землю. Мне стало легче дышать. Топот во дворе. Наверное, мама. Точно. Вбежала, упала передо мной на колени. Рыдает. Я хочу сказать, чтоб не плакала. Все же прошло. Я чувствую что вылечилась. Это как операция. Вырезали аппендицит и все. Поболит немного и пройдет. Оказывается это Танька, подруга моя, панику подняла, когда я пропала. А я не пропадала, просто под деревом без сознания лежала. Дождь пошел, меня в чувство и привел. Папа потом сказал, что увидел меня стоящей на лестнице. Хотел тихо подойти и снять меня. Но не успел. Лестница покосилась, я поскользнулась. Лестница упала. А то, что я не завязала веревку, а только обернула вокруг шеи, и спасло меня. Когда начались судороги, тело повернулось, веревка соскользнула, и я упала прямо на лестницу. Сильно ободрав всю левую сторону. Неделю я пролежала дома. С лица сошел синяк. Спина и ноги немного зажили. О трагедии ни кто, нигде не говорил и не думал. Даже Танюха думала, что у меня ангина от лежания на земле под дождем.
Подруга, единственная кого ко мне допускали. Вот она и рассказала что все семейство моего бывшего, переехало в город. Испугались. Об этом все село говорило.
Им всю ночь звонили с неизвестного номера, а на утро перед воротами нашли лестницу и привязанную на трубе, перед входом веревку. Это им как предупреждение. Они ведь зажиточно жили. Предприниматели.
Вот испугались всего этого и сбежали. Спасибо мои милые и любимые мама с папой. Мой безрассудный поступок ни кто не обсуждал. О нем ни кто не узнал. Хочу себе такого мужа как папа.