Начну я, наверное, свой рассказ с притчи. Попалась она мне на глаза и заставила задуматься. Это не мои слова. Народная мудрость, выстраданная годами и веками. Мудрость, которая пытается уберечь нас от повторений ошибок, совершенных другими. Мудрость заставляющая думать.
Чтоб не кололи меня шпильками и не закидывали камнями, скажу одно:
- Это могло случиться с каждым, невзирая на вероисповедание и национальную принадлежность.
Итак. Вернулся я в родной городок, не скажу какой. С войны на во… на Украине. Именно на Украине. Не могу себя переубедить. Не хочу жить «в» _ _опе. Лучше «на» Родине. «На» Украине. И не имеет значение за кого я воевал. Не важно. Главное отвоевался.
Одна нога осталась в окопе. Из которого меня самого чудом вытащили. Потому что так присыпало, что могли пройти и не заметить. Просто одна из волонтерш, спустилась в воронку. Короче нашла меня. Вот и выжил. Подлатали, подлечили, и домой отпустили. В госпитале я и прочитал эту притчу. Посмеялся. И забыл. Но судьба она такая. Заставила вспомнить.
«Приходит в церковь паренек и обращается к священнику:
- Батюшка. Вот скажи ты мне. Почему люди, как только начинают жить богаче, сразу зазнаются. Друзей забывают, да и всех своих родных и близких.
- Сын мой, оглянись вокруг и скажи, что ты видишь?
- Ну что? Вокруг люди, иконы, свечи горят.
Священник дает парню зеркальце и говорит:
- А вот теперь сюда посмотри, что видишь.
- Как что? Себя.
- Вот и подумай, всего ничего серебра, а ты уже ни кого кроме себя и не видишь. Так и люди. Застит золото людям глаза. За прибылью и богатством ничего и ни кого не видят.
Вот такая вот притча. Сама по себе она может быть и не очень, но смысл в ней заложен колоссальный.
Только понял я это намного позже.
Приехал домой. Встретили. Помогли из вагона вылезть.
Мама плачет. Брат и сестренка вокруг вьются. Радуются. Живой! Вернулся! Хоть и калека, но дома. Допрыгал до такси. Сумку брат донес.
Вот и дома. Друзья пришли. Выпили. Посидели. Хорошо встретили. И все. Забыли и забили. День, другой сижу. Тишина. Мать на работе. Малышня в школе. Хоть сдохни. Я сильный духом. Собрался, оделся и от стенки до забора, от забора до светофора. Допрыгал до военкомата. Тут проверили документы. Как к герою отнеслись. Выдали все справки. На учет поставили и сняли как инвалида. Выдали направление на склад воинский. И даже до склада довезли. Правда попали на сам склад уже в обед. Сержантик уехал. Некогда ему ждать пока обеды закончатся. Но ничего. Сам дождался. Помогли допрыгать до самого хранилища.
- Выбирай,- говорят.
Вот это чудо. Десятка два колясок инвалидных стоят, да еще под стенкой сложенных с полсотни. Да что их там выбирать, все вроде одинаковые. Но попробовал. В одну, другую сел. Проехался. У первой ход тяжелый. У второй, колесо затянуто, влево все время тянет. Я и сам смог бы отрегулировать, но раз дали возможность выбирать, почему бы и нет. Перепробовал с десяток, хотя мог и все. Ни кого на складе ведь нет. Сам себе. Ну, выбрал четвертую. И так ее вертел и эдак. Хороша. Толкнулся, она сама катится. Сел и на выход. Подписал бумаги, выехал во двор и тут меня осенило.
Сюда-то на машине, а обратно как? До города тут километров тридцать будет, если не больше. Вспомнил, что когда заезжали, то налево поворачивали. Значит мне сейчас на право. Выкатился, повернул и погреб в сторону города. Машины едут, я машу рукой, но что-то, ни кто не спешит герою помощь оказать. Темнеть стало, а я все еще на дороге. Пытаюсь спешить, но плохо получается. Раз так дернулся, чуть под машину не попал. Коляска на центр дороги выкатилась. Чудом увернулся от пролетающего «Мерседеса».
Сумерки. Вроде уже и машин меньше. Тут замечаю, что за мной машина едет. Не объезжает.
Остановился. Повернулся и смотрю на нее. Выходят из машины два цыгана. Они на нашей улице живут. Только в конце, а я в середине, узнал их сразу. Ура думаю. Помогут. А они встали между мной и машиной и о чем-то на своем языке разговаривают. Подъезжаю к ним.
- Привет ребята. Поможете? Подкинете до дома, я ж ваш сосед. Не узнали что ли?
А они опять между собой говорят, вроде, как и нет меня рядом. Ну, вот вроде младший уговорил старшего. Обратили на меня внимание.
- Послушай. Ты не галди. Тебя никто слушать не будет. Если будешь послушным будешь как сыр в масле кататься. Еда, водка, даже бабу тебе дадим, если конечно захочешь. А если будешь дергаться, нам бизнес ломать, то сначала бить будем, а потом вообще убьем. У нас такой товар как ты, не переводиться. Там придурки воюют, нам живой товар пачками шлют с фронта. Так что считай, мы тебя осчастливили. Живи, молчи и радуйся.
- Что – то вы ребята не совсем приветливы. Может, я поеду своей дорогой?
- Поздно паря. Ты уже приехал.
Берут меня, вместе с коляской и везут в хвост автомобиля. Открывают борт, опускают пандус. Темно, ничего не видно.
- Давай быстрее, вроде как машина сзади.
- Эй ты, солдат, держись там, иначе убьешься, мы быстро ехать будем, но все же.
И втолкнули меня в фургон. Пандус закрылся. Но пока закрывали дверь, подъезжающий автомобиль успел осветить нутро фургона. К стенкам стояли привязанных еще пятеро, таких как я инвалидов в колясках. Машина тронулась. В темноте меня качало и болтало.
Хотя я изо всех сил старался удержать коляску на месте. Теперь понятно, зачем этих бедняг привязали. Когда машина остановилась, у меня не осталось сил, что бы самостоятельно спуститься из фургона.
Меня выкатили. Потом отвязали от стен фургона тех пятерых, что были в машине, и то же вытолкали в гараж.
Машину закрыли и она выехала. На ее место заехала другая. Похожая. Оттуда тоже выехало четыре коляски.
Тут я обратил внимание, что все инвалиды перекатываются в другую комнату, через открытую дверь. Рванул за ними. Надо же выяснить что здесь да как?
Явно это преступная цыганская банда. Видел репортаж по телевизору о таких. Теперь думаю все разведаю и в милицию сдам, тепленьких. Они же не знают, что я на одной ноге прыгаю быстрее, чем они на своих двух бегают.
В общем, решил следить и все выведать. Переехал вслед за одним бедолагой в соседнюю комнату.
Это оказалась большая, не отштукатуренная комната. Посредине стоял сбитый из не струганных досок стол. На нем валом лежали огурцы и помидоры.
Большой казан, полный еще парящей отварной картошки. Два бутылька с соленьями. В одном из них, в мутном рассоле плавали огурцы, а в другом, прозрачном, маринованные помидоры. Еще большой тазик квашеной капусты. О! самое главное чуть не забыл. Во главе стола стоял единственный стул, на котором восседал молодой парень в шортиках. Потому что ниже шорт шли два протеза. В руках этот парень держал большую сулею, литров на пять, с мутной, беловатой жидкостью. Явно самогон.
Кружки стояли на краю стола и безногий довольно быстро справлялся, наливая их.
- Эй, солдатик! Иди ужинать. Ты новенький, так вот запомни, в большой семье клювом не щелкают. Останешься голодным. А за это еще и побьют.
- Как побьют. Остался голодным, и еще бьют.
- Как – как. Палками. Вот получишь звезды, узнаешь.
- Я же новый. Объясните, какой звезды здесь можно получить.
Почти все заржали.
- Вот глупый. Когда дубинкой по голове бьют, знаешь какие звезды, вокруг летают? Вот лучше и не узнавай.
Я подъехал к столу. Только тут, глядя на такое аппетитное кушанье, я понял что проголодался. А ведь и правда, целый же день не ел.
Мне передали кружку. Все подняли тост за меня, как за новенького. Как тут не пить?
Утро. Голова как тот казан с картошкой. Гудит, бурлит, но ничего не варит.
Куда – то везут. Незнакомое место. Улица, перекресток. Вчерашний безногий инвалид на протезах, возит меня между рядами машин. Подают много. Видимо у меня такой жалкий вид, после вчерашнего, что всем проезжающим искренне жалко. Не соображаю сколько мы уже тут. Подъехали хозяева. Оставили пол булки хлеба и две двухлитровые бутылки сыворотки, или такого обезжиренного кефира. Полбутылки всосал зараз. Не останавливаясь. Посидел. Отдышался. Откусил отломленный для меня хлеб. Запил. Меня не торопили и поэтому наслаждался сывороткой. Кислая жидкость возвращала к жизни весь организм.
Даже начал вспоминать некоторые моменты, вчерашней попойки. Противно. Лучше не вспоминать. Подумал, что надо расспросить безногого. Как тут все и что.
- Слышь, брателло. Эй, там, за спиной. Чего молчишь то. Ну, молчи. Я вот что спросить хотел, ты здесь постоянно живешь? Молчишь. А вот с едой как, раз в день, вот это вечером кормят и все? Не, ну ты чего как и не живой? Вот блин зараза, хоть бы мыркнул что в ответ.
- Постоянно.
- Опа. Голосок прорезался. Что постоянно? Ты же не на много меня старше. Тебе лет наверное.
- Постоянно живу.
- Двадцать три – двадцать четыре. А родные у тебя есть? Ну мама там, сестра?
- Один раз. Утром не хочется. А днем когда как.
- В блин. Тормозишь что ли? Я тебе уже восьмой вопрос, а ты мне на второй отвечаешь.
- Вот на днях йогурт давали. Так ешь, сколько хочешь. Вкусные. Как в детстве. Я объелся так, что плохо стало. Правда Симка сказала что просроченные.
Кого просрочило и куда, я не понял.
- А кто это – Симка. Твоя подруга?
- Много говоришь. Нельзя. Буду бить. Мне братья сказали.
- Какие братья? Те что нас возят твои братья?
И тут я почувствовал такой удар, что подскочил в своей коляске и чуть не перевернулся.
Что это было. Ничего не понял. Ну не этот же калека так меня двинул. Может в нас машина въехала?
- Эй, ты, там по заду. Ты живой?
- Симка она хорошая. Она мне всегда, что-то вкусное дает. А ты не говори, запрещено. Ударю.
- Так это ты меня? Да я тебя за это…
Я хотел вскочить, но почувствовал, что не могу здоровую ногу снять с приставочки на коляске. Дерг, дерг и ничего. А вставать вот так, это сразу перевернешься.
- Мне что, ногу привязали? Эй, там.
Сильнейший удар в плечо. Меня подбросило, и я упал на землю. Больно стукнулся всем телом. Ведь даже руки не успел подставить. Лицо и лоб расцарапал, а главное подняться не могу сам. На руках отжимаюсь, а дальше никак. Привязанная нога не пускает. Да и хорошо машины все разъехались, иначе раздавили бы.
Я дергаюсь на асфальте, а инвалид просто стоит и смотрит на меня. И прячет в карман руку, а в ней, что-то темное. По здравому моему разумению этим темным он меня и ударил. Так это шокер. Вот же сука. Как я сразу не понял. Тупой, изувеченный идиот, получил команду, если я буду много говорить – бить меня шокером. Наверняка это так. Надо выработать другую тактику общения с ним. Спрашивать и наблюдать. Если только полезет в карман за игрушкой, замолкать. Не. Оно, конечно, хорошо рассуждать, но надо как-то подняться. Холодно лежать на дороге. И как назло, ни одной машины. И этот гад, даже не нагнется. Стоит как истукан. Ага. Вот и машины. Две иномарки. Пролетели, даже не глянули скоты. Пешеходы переходят, и хоть бы кто. Во, в стране бардак. Инвалид валяется на земле и ни одна зараза не подойдет, не поможет.
- Эй, мужики! Помогите! Я не пьян, просто упал. Ну, хоть кто-нибудь.
Пока смотрел назад, заурчало. Повернулся. Возле нас остановился грузовик. Вышел пожилой мужчина. Помог подняться и сесть в коляску. Потом собрал и сложил всю мелочь в мою кепку, которая рассыпалась, когда я падал.
- Спасибо батя. Век тебя не забуду. В церкви тебе за здоровье свечку поставлю, если доберусь. А то понимаешь, крутанулся неудачно и вот, на земле оказался.
Не знаю, как там при СССР жили, мать рассказывала что хорошо. Главное что я понимаю о том времени, отзывчивые, добрые и правильно воспитанные люди жили в той стране.
- Спасибо отец. Спасибо.
Мужичек сложил мне всю мелочь и от себя положил двадцатку.
- Ты бы, сынок не здесь прохлаждался, шел бы на работу.
- А кому я такой, безногий и убогий нужен, отец.
- Кто хочет, тот найдет. Вон даже слепые работают. Розетки и вилки собирают. Ты бы у них за бригадира был. Нужны им там, на заводе, зрячие.
- Спасибо батя, учту.
- Оно конечно. Здесь спокойнее, но как горек хлеб подаяния и намного приятнее заработанный кусок.
Мужичек сел в своего газона и уехал.
- Слышь, инвалид. А ты чего на завод не идешь. Бригадиром бы стал.
- Я и так бригадир. Над вами.
- Ух, ты. Когда надо ты быстро соображаешь.
- Ударю.
- Все, все. Молчу. Расскажи за Симку.
- Симка, она такая.
Начал он мечтательно.
- Она… Не тронь ее своим поганым языком, а то ударю.
- Что ты! Я о ней и не знал даже. Это же ты о ней начал говорить. Это, наверное, твоя невеста? Или подруга?
- Она ничья. Общая. Она для всех самая любимая.
- А где она?
- Ты что дурак? Она же с нами живет. Хотя конечно дурак, раз к нам попал. У нас нормальных нет. Мало что инвалиды, так еще контуженные и одинокие.
- С чего ты взял? У меня мама и брат с сестрой.
- Не ври. К нам таких не берут. Их ищут родные. А нас здесь ни кто не ищет. Убьют и фамилию не спросят. Сколько наших за последнее время исчезли. А они побег готовили. Ну, теперь я бригадир, у меня не забунтуешь, ударю.
- Ты отвлекся, за Симку расскажи, пожалуйста. Как так что я ее не видел. Как ее зовут.
- Не знаю. Она сказала звать ее Симоной, а для друзей Симкой. Я ее друг. Она тоже без ног. На протезах. Поэтому она спит рядом. У нее самый толстый соломенный тюфяк. Это мы ей сообща делали. А на мусорке одеяло нашли и вещи. Но она платье не носит, всегда в форме ходит.
- Так она что военная?
- Нет, вроде. Молчи, а то ударю.
Через минуту я понял его перемену настроения. К нам подъезжала наша машина. Рабочий день заканчивался. Из машины вышли двое. Инвалид отдал им собранные нами деньги.
- Вот это молодцы. Хорошо наколедовали. Как пациент, Витек? Послушный? Дай-ка игрушку.
- Послушный, только болтлив очень. Надо еще с ним поездить.
- Ого! Заряда осталось в половину. Это ты его раз пять долбанул, а говоришь послушный.
- Послушный, только говорит и расспрашивает много.
- Ну ладно, садись в машину, мы этого погрузим.
Инвалид, как оказалось Виктор, сел в кабину, а меня повезли к хвосту автомобиля. И как только со светофора все машины уехали, открыли борт и загрузили меня. Привязали ремнями как двоих других. Нас трое, значит, еще двоих забирать будем. Здесь темно, значит никто не следит. А я же вспомнил, у меня документы и мобильный телефон со мной. Только сложено под сиденьем. Я ведь когда коляску выбирал, то эту не только за хороший ход взял. Там, снизу, на сиденье, разошелся шов. Получилось что – то вроде кармашка. Вот туда я документы и мобильный телефон и спрятал.
Я так скучаю по маме, за братом с сестрой. Даже когда лежал еще в госпитале, то хоть раз в день говорил с ними. А теперь никак. Переживает, наверное, мамуля. Уехал в военкомат и пропал. Ну не в армию же пошел без ноги? Ищут, наверное, переживают, а я тут с такими же катаюсь. Самогон пью.
Подобрали еще одного инвалида на дороге.
Пока темно, надо успеть проверить свой тайник и еще посмотреть что с ногой. Почему здоровая нога не снимается с подставки. Шевелить ей могу, приподнимаю, а вот вперед двинуть не получается.
Полез рукою под сиденье. Нащупал бумаги, уже хорошо. Документы на месте, значит я не бомж. Доставать не буду, отберут, а так о них никто не знает. Забрали пятого.
Попробовал нащупать мобильник. Но тут машину дважды так качнуло, что чуть не выпал из коляски. Решил оставить эту затею до лучших времен. Стал дергать опять ногой. Вроде ходит по немного вперед – назад, а вот двинуть и встать на нее не могу. Что-то странное. Приехали. Нас отвязали от стен и выкатили в гараж. И тут ко мне подошел один из охранников и снял с ноги две ленты липучки.
- Ты что делаешь, что это такое. Зачем вы это прицепили?
- Это дорогой что б у тебя дурных мыслей не было. Но как Витек говорит, ты послушный. Посмотрим, если до тебя дошло, что ты наш и не будешь дергаться, то один будешь стоять. А это большое доверие и его надо заслужить. Понял, толстяк?
- Хо. Ты ему уже кличку придумал?
- А что? Он поупитанней наших будет.
- Ничего, поживет с ними, похудеет.
Охранники заржали, сели в машину и выехали из гаража. Ворота закрылись.
Я покатился к двери в общий зал. В дверях стоял парень, он протянул мне мокрое полотенце, и указал на лицо. Когда стал вытираться, увидел что полотенце в крови. Я и забыл, что когда падал, сильно оцарапался об дорогу.
Хотел отдать полотенце, но парень, покачиваясь, шел к столу, где уже все ели и пили. Мне же было не до этого. Целый день без туалета. Быстро покатил в нужник.
Надо сказать пару слов и о санитарных условиях. Вчера рассмотрел, что комната не штукатурена. Кирпич старый, но там где светлые квадраты все новое. Значит, окна, и дверь из комнаты заложили кирпичом намного позже, чем сделали саму постройку. Из комнаты теперь был выход только в гараж с автоматическими воротами, которые открывались пультом снаружи.
Туалет представлял собой нишу, в которой и стоял унитаз. Серо – зеленый от грязи и мочевого камня. Двери, ни какой не было. Рядом была еще одна ниша, в которой стоял умывальник. Но я не видел что бы кто – то умывался. Чаще раковину использовали как писсуар или мойку для посуды. Короче полная антисанитария. Хуже чем у нас в окопах было. Сесть на такой унитаз голой _опой, было страшно. Но сутки без туалета. Меня чуть не расперло во все стороны. Уже не глядя на грязь, с коляски перепрыгнул на унитаз. Облегчение.
Ко мне приковылял молодой парень в кепке. Тот, что давал полотенце.
- Толстяк! Тебе первое предупреждение.