Я подъехал к костру и сказал:
    – Меня зовут Люк Шот.
    Их было трое мужчин, один лет пятидесяти, двое помоложе. Чуть левее, на границе света и тени стоял крытый фургон Студебеккера. Белое полотнище тента было наполовину откинуто, и свет костра отражался в железных прутьях каркаса тусклыми жёлтыми звёздочками. Я присмотрелся: не отражается ли свет ещё на чём-либо, например, на дуле винчестера сорок пятого калибра... Нет, не отражается, значит, только трое.
    Мужчины молчали. Они смотрели на меня долго, очень долго. Мне даже стало казаться, что они не умеют разговаривать или не хотят разговаривать, но потом один из них, тот, что постарше, предложил:
    – Садись, сынок. Выпьешь кофе?
    Я кивнул. Кофе – вот чего мне сейчас не хватало. Я проголодался и хотел пить, но сначала Серый. Мой мерин хоть и неказистый с виду, но крепкий и смышленый, и несколько раз спасал мне жизнь. К тому же он мой друг, а о друзьях следует заботиться в первую очередь. Поэтому я спешился, снял седло и принялся обтирать Серого пучком травы.
    – Давно в дороге, сынок? – спросил старший, наливая кофе. Я посмотрел на кружку и сглотнул – чёрный, горячий, такой, каким ему и положено быть. И наверняка вкусный.
    – Давно, - кивнул я, продолжая чистить мерина. Мне не хотелось вдаваться в подробности, незачем. Я назвал им своё имя, так что они знали, кто я такой и чего от меня можно ждать, а все эти расспросы – давно, откуда, куда – всё это лишнее, и никого, кроме меня, интересовать не должно.
    Продолжая чистить Серого, я искоса рассматривал мужчин. Обычные фермеры. Прочитали в какой-нибудь газете, что на Западе полно свободной земли, и решили приехать. Земли здесь действительно полно, вот только для фермерства она не годится. Всё, что может на ней расти, скот. Но без воды животные долго не протянут, а вся вода находится в руках крупных ранчеро. Приезжая сюда, эти фермеры становятся скваттерами и в лучшем случае теряют имущество и надежды, а иногда — жизнь. Но бог с ним, это их трудности, они сами их выбрали и значит не мне давать им советы.
    Закончив с Серым, я вытер руки и сел ближе к огню. Старший протянул мне кружку и тарелку с бобами.
    – Я Ред Олсопп, - назвался он. – А это мои братья: Морти и Лютер. Мы из Луисвилла. Это в Кентукки. Думаем перебраться в эти места.
    Я оказался не прав, они обо мне не слышали. Луисвилл от Скалистых гор находится так же далеко, как чёрт от ладана, поэтому моё имя им не сказало ничего.
    – Не лучший выбор, - пробурчал я набитым ртом.
    Ел я быстро. Я не торопился, нет, но привычка, выработанная годами жизни на Диких территориях, брала своё. Здесь всё надо делать быстро: быстро есть, быстро думать, быстро стрелять. Иногда надо быстро бегать, но это уже обязанность Серого.
    — Пойду проверю быков, - сказал тот, кого Ред назвал Морти.
    Я проводил его взглядом, опять же по привычке, потом поставил тарелку на землю и взял кружку с кофе, глотнул. Блаженство, давно я не пил такого кофе.
    — Выглядишь усталым, сынок, - сказал Ред.
    — Много езжу, - ответил я.
    Ред кивнул, будто соглашаясь, взял ветку, поворошил угли — искры взметнулись вверх, отодвигая границу света и тени дальше за фургон. Не следовало так делать. Эти люди и без того развели слишком большой костёр, да и место для ночлега выбрали неудачно. Странно, потому что новичками, при всём своём фермерском обличии, они не казались. Особенно Лютер. Взгляд тяжёлый, из-под бровей, на правой щеке длинный шрам, как будто от ножа. В Луисвилле дерутся на ножах? Сомневаюсь. И револьверы носит как заправский стрелок: один в кобуре, второй за поясом. Я тоже ношу один револьвер за поясом, но поворачиваю его рукоятью под правую руку; другой револьвер у меня под курткой в плечевой кобуре. Его сейчас не видно, но иногда он тоже меня выручает. Говорят, Вес Хардин использует такой же приём.
    — Ты немногословен.
    — Немногословен, - согласился я, делая очередной глоток.
    Вернулся Морти, встал сбоку от Лютера, сунув большие пальцы рук за ремень.
    — Ну как? - спросил Ред. — В порядке?
    — Да, в порядке. Он в списке.
    — Вот и хорошо, - Ред повернулся ко мне. — Так как ты говоришь тебя зовут? Люк Шот? Знакомое имя. Это не ты, случаем, застрелил Длинноволосого Джимми Картрайта?
    Я насторожился. В жизни я совершил много плохих поступков и совсем не горжусь этим. На некоторых территориях можно найти плакаты с моим лицом и надписью "Wanted". Но какое дело до моих дел фермерам с Востока? Или... Нет... Чёрт! Никакие они не фермеры. Святая мать Тереза, как я мог забыть! Олсопп, ну конечно, — братья Олсопп, охотники за головами. Раньше они промышляли в Миссисипи, потом перебрались в Додж-Сити, но там им быстро показали на выход из города, а потом, по слухам, они направились в Калифорнию. Но, видимо, Калифорния им тоже пришлась не по вкусу. Чёрт... Только спокойно.
    Я протянул Реду кружку.
    — Можно ещё кофе?
    — Конечно, сынок. Пей сколько влезет.
    Он издевался. Откровенно. Его губы сложились в кривую ухмылку, а глаза сверлили меня словно токарный станок. Наверняка он сейчас думал, что для него выгоднее: взять меня живым или мёртвым. За живого дадут больше, но мёртвый я не так опасен, всё же мои револьверы пока со мной. Впрочем...
    — Ред, - заговорил я, прихлёбывая кофе и стараясь придать голосу больше твёрдости, - я понимаю, что ты задумал, но, поверь, это не самое удачное решение. Будет лучше, если мы разъедемся каждый в свою сторону.
    — Не согласен, нет, - покачал головой Олсопп. — Власти Форт-Уорта назначили за тебя хорошую награду. Сколько там, Морти?
    — Две тысячи долларов.
    — Слышал? Две тысячи долларов. Это слишком большие деньги, Люк, чтобы вот так взять и отказаться от них. Так что я не согласен.
    Да, мой счёт в Форт-Уорте был крупный. Я владел долей в салуне "Белый слон", а Длинноволосый Джим держал детективное агентство. Раньше мы встречались несколько раз, но наши отношения дальше банальных приветствий не заходили. Однако в тот день он пришёл в салун и потребовал с моего партнёра плату за охрану. Это был рэкет. Джим собирал дань со всех заведений города, и люди платили, потому что боялись. Револьверы и вспыльчивый характер Длинноволосого Джимми Картрайта создали ему репутацию убийцы. Вот только на меня его репутация не действовала. Завязался спор, посыпались угрозы, и Джим схватился за револьвер. И впервые ему не повезло — его револьвер зацепился курком за цепочку часов, а мой вышел легко и свободно.
    Сейчас всё могло повториться, но я не хотел кого-то убивать, поэтому спросил так:
    — А твои братья, Ред? Они согласны? Если начнётся стрельба, умру не только я, но и кто-то из твоих братьев. Кого из них мне взять с собой? Лютера? Морти?
    — Глупости.
    — Обстоятельства, Ред. Поступками человека всегда руководят обстоятельства, и если они вдруг загоняют его в угол, человек или умирает, или начинает сопротивляться. Ред, по-твоему я похож на того, кто готов умереть?
    Олсопп пожал плечами.
    — Я много слышал о тебе, Люк. Я слышал, что ты быстро стреляешь, но сейчас твоя рука занята тем, что держит кружку. Хочешь ещё кофе? У нас его много, целый кофейник.
    Да, в правой руке я по-прежнему держал кружку с кофе, поэтому они думали, что успеют отреагировать, если я решусь взяться за оружие. Вот только от природы я левша. Один револьвер я ношу за поясом и поворачиваю его рукоятью под правую руку, но беру левой. Сейчас я тоже взял его левой. Первая пуля досталась Лютеру — он самый опасный из них, поэтому я выстрелил дважды и оба раза в голову. Морти даже не успел вытащить руки из-за ремня. Когда ты готовишься кого-то убить, руки должны быть свободны. Морти об этом забыл и уже никогда не вспомнит, потому что моя пуля продырявила грудной карман его рубашки и вышла через позвоночник. Пока Морти падал, я крутанул револьвер на пальце и сунул его назад за пояс.
    — Обстоятельства, Ред, - снова заговорил я, прихлёбывая кофе. — Человека всегда делают обстоятельства. Сейчас ты можешь снять оружейный пояс, взять лопату и похоронить своих братьев. Или можешь попытаться вытащить револьвер, и тогда вашими похоронами займутся койоты. Что ты выбираешь?
    Он выбрал лопату. До утра он выкопал две могилы, почитал над телами братьев из Библии, потом запряг быков в фургон и уехал. Я вылил остатки кофе на угли, встал. Серый посмотрел на меня, мотнул головой, дескать, рассвело, нам тоже пора. Я не стал спорить, накинул на него седло, затянул подпругу, взял под уздцы. Огляделся. Солнце приподнялось над равниной и застыло, будто зацепившись нижним краем за колючий кустарник. Золотистые тропинки легли на сухую траву и потянулись на запад. Пройдёт немного времени, совсем чуть, и далёкие вершины Скалистых гор обольются багрянцем. Интересно, кто назвал их Скалистыми? Не правильно. Их нужно было назвать Красными.

20.04.16