Федька, сидя на своей кровати, задумчиво смотрел на потолок и накручивал на худенький палец рыжую прядь волос. Неожиданно на его лице появилась озорная улыбка, как будто он долго думал над очередной шалостью, и тут ему в голову пришла интересная идея. Удивляться этому, собственно, и не стоило – в свои двенадцать лет он уже успел прославиться не только в родном селе, но и за его пределами. Чего только стоила любимая игра «Стукалочки»! Все соседи уже знали этот фокус с картошкой, которая очень громко стучала по оконному стеклу. Опыт такого развлечения переняли мальчишки из близлежащих сел, но почему-то зачастую ругали не их, а озорного Федьку Крапивина, который стал первопроходцем в нарушении покоя своих соседей таким способом.
Было у мальчишки прозвище – Бабочка. Назвал его так впервые сосед Михаил Иванович, который поймал тогда еще девятилетнего воришку Федю на своем огороде – тот старательно опустошал плантацию малины, собирая добытое в кулек, сделанный из старой газеты.
- Ах ты, негодник! С тобой так малины не напасешься! Специально не трогали, варенье хотели наварить на зиму, а ты!.. Ну, держись – сейчас-то я тебе крапивой надаю! – Дед сорвал несколько штук жгучей травы и начал приближаться к Феде. И тут случилось неожиданное: в воздухе закружили в дивном танце около двух десятков бабочек… Их полет был похож на фейерверк, на яркие брызги шампанского, на калейдоскоп, который очень любят смотреть дети – это были бабочки-крапивницы. В то время, пока сосед наблюдал за таким чудо-явлением природы, мальчишки и след простыл.
После этого случая, о котором, естественно, дед Михаил рассказывал каждому, кто встречался на его пути, Федю и прозвали – Бабочка. Тут и фамилия способствовала этому, и случай в огороде соседа. Примечательно еще было то, что крылья крапивницы по большей части оранжевого цвета – точь-в-точь, как и волосы у неудачливого поедателя малины.
Мальчик на прозвище не обиделся, наоборот, он считал, что бабочки – насекомые красивые, свободные и, главное, счастливые – они умеют летать…
…Федька подошел к окну и посмотрел в сторону леса, находящегося за селом. Именно туда ему сейчас и надо отправляться. Вышел в сени, взял небольшой мешок и через мгновение оказался на улице. Внимательно оглядевшись по сторонам, он остановился и залюбовался вишней, цветущей уже третий день. Весна… Всегда любил это время года. С отцом делали надрезы на стволах клена и собирали вкусный сок – сладкий с неповторимым запахом, запахом детства, свободы, мира и счастья… Набирали по несколько бидонов, а потом угощали маму, двух младших сестренок и бабушку, живущую на окраине села.
Но сейчас все по-другому: детство ушло в прошлое, отца почти как два года нет дома, бабушка умерла, а в его родное село Лесное пришла весна – весна одна тысяча девятьсот сорок третьего года…
Все мужчины, способные держать оружие в руках, отправились на фронт, а женщины за десятерых работали в полях и на ферме. Старики и те, кто по каким-то причинам не получил повестку, ушли в лес, сформировав там небольшой партизанский отряд под названием «Лесничий». К ним-то Федя и направлялся. Он тоже был частью этого отряда – связным с позывным «Бабочка».
Мальчуган мог с закрытыми глазами найти дорогу, ведущую к лагерю. Она проходила вдоль полей, затем продолжалась по широкой лесной тропинке мимо Бобриного озера – живописного места, куда в мирные времена часто приходили сельчане для того, чтобы отдохнуть, подышать чистым воздухом соснового бора и насладиться красотой природы, не загубленной человеческим вмешательством.
Но те времена прошли – жители боялись лишний раз выйти из своих домов, не то, что совершать прогулки в лес. В село часто наведывались немцы. Приезжали они обычно на мотоцикле по два-три человека, набирали продукты и уезжали. За все время был убит только один человек – пенсионер Николай Егорович. Он отказался дать захватчикам молоко, сказав при этом, что не для этого растил свою корову, чтобы она фашистскую морду кормила… Выстрел прозвучал внезапно. Выстрел, оборвавший жизнь старику, не пожелавшему склонить голову перед мародерами. Хоронили деда всем селом. Каждый из сельчан нашел для него доброе слово и благодарил за мужество. Этот случай произвел на Федьку сильное впечатление – он понял, что надо действовать, что в свои одиннадцать лет может отомстить за дядю Колю. Как – он не знал, пока не представился хороший случай…
Баба Нюра славилась в селе тем, что делала хороший самогон. Даже из соседних деревень к ней часто приезжали покупатели этого хмельного зелья. Немцы тоже прослышали про него и периодически заглядывали к бабушке, увозя с собой по несколько бутылей. В один из таких приездов гитлеровцы задержались у нее в доме – видимо, решили провести дегустацию на месте. Федька осторожно подкрался к мотоциклу и вытащил из люльки немецкий автомат и подсумок. Похищенное он спрятал в стоге сена, предварительно завернув все это в старый материн халат. На следующий день в селе появились двое партизан, один из них, Петька Сазонов, жил по соседству с Федей.
- Петь, а, Петь! Иди сюда!
- Чего тебе, малой?
- Пойдем, покажу чего. – И Федя повел соседа в сенник. – Вот, смотри – у фрицев стащил, пока они у бабы Нюры были. – И протянул свою добычу.
- Ух, молодец какой! Сам достал? И не испугался? А мать знает?
- Сам. Да и испугаться не успел. Увидел, что они там пьют, и решил быстро действовать. А мамке знать не положено, а то еще волноваться будет. Я уже взрослый – мне скоро двенадцать лет исполнится.
- Федор, ты сделал важное дело. У меня к тебе будет поручение. Справишься? – Получив утвердительный кивок головой, Петр продолжил. – Мне тут еще задержаться надо, а у нас в отряде раненый боец, ему бинты нужны. Я нашел их, а отнести пока не могу. Выручишь?
- Конечно! – Федька распрямил плечи, вытянулся по стойке «смирно». – Я все сделаю. А как я отряд найду – лес-то огромный?
- Иди к Бобриному озеру, обойдешь его с правой стороны – там будет поляна. Найдешь дерево с обугленным боком – на него и иди. А там тебя встретят. Скажи, что от меня. Понял?
- Ага. Где бинты? А можно я еще банку яблочного варенья возьму с собой? Мамка в прошлом году много сварила, правда, оно не такое сладкое, как всегда было, ну, не как раньше.
- Добро! Бойцы тебе только спасибо скажут. Ступай. До наступления темноты вернись домой обязательно!
Федя взял драгоценный сверток, вернулся домой, достал из погреба банку варенья, поцеловал сестренок, сказав, что скоро вернется, и побежал в сторону леса… Так и началась служба мальчика в партизанском отряде…
И вот, очередной поход в лес. На этот раз Федька нес бинты, лекарства и три больших каравая хлеба, испеченные его мамой. Запах был настолько аппетитным, что мальчуган еле сдерживался, чтобы не отломить кусочек. Но нельзя! Тем, кто сейчас в лесу, этот хлеб нужнее. За все время существования партизанского отряда, эти смелые люди сделали немало важного и нужного. Часть немецкой дивизии, находящаяся примерно в четырнадцати километрах от Лесного, уже понесла определенные потери от действий партизан. Было уничтожено около двух сотен человек, подорвано три танка, выведено из строя пять мотоциклов, похищено девять ящиков с боеприпасами и сожжен склад – маленький сарайчик – с обмундированием немцев.
Фашисты бросили все силы на то, чтобы найти этих дерзких и неуловимых партизан, но безуспешно. Разведка ничего не дала, а идти в лес – предполагаемое место базирования лагеря русских – немцы боялись, так как не знали численность отряда.
Федя наконец-то подошел к знакомой поляне и, пораженный, остановился. Словно рисуя на лесном полотне узоры, кружились бабочки. Их было настолько много, что у мальчишки закружилась голова. Вся огромная поляна заполнилась порхающими красавицами. Одна из них села Феде на нос. Боясь спугнуть ее, он затаил дыхание. Казалось, что бабочка смотрит ему в глаза, пытается что-то сказать… Еще мгновение, и она взмахнула своими яркими крыльями и присоединилась к вальсирующим подругам.
Федя продолжил путь и вскоре был уже на месте.
- Здрасьте, дядь Сань! Вот, принес вам тут кое-что. Держите.
- Привет, привет! – Хмурый командир отряда радостно улыбнулся. - Как дела дома? Все тихо? Фрицы были?
- Были. У соседки все из погреба вынесли, гады. Двух куриц забрали еще – а они были последние на подворье.
- Ничего, ничего! Потерпите! Недолго фашистам осталось землю нашу топтать! Гонят их уже по всем фронтам, да и мы без дела не сидим. Вчера наши ребята пятерых немцев уложили. Тихо так, аккуратно, даже без единого выстрела обошлись. Кстати, с патронами у нас туго стало. Надо бы их расположение еще разок навестить, да пополнить свои запасы. Как думаешь, а? Вот, держи, это тебе – гостинец. – Федя взял маленький сверток. – Кушай.
- Спасибо. О, сахар… Нет, я сам есть не буду, я уже взрослый для сладостей. Отнесу лучше сестренкам, они такому подарку будут рады. Пойду я, а то скоро темнеть начнет, мама волноваться будет.
- Спасибо, сынок. Иди. И береги себя.
Федя вернулся домой, помог матери по хозяйству, рассказал сестренкам сказку на ночь и отправился спать.
Рано утром его разбудили выстрел и крики.
- Да что же вы творите, ироды? Он же последний, не забирайте, прошу вас!..
Федя выскочил на улицу и увидел соседку из дома напротив, которая сидела на земле и плакала. Платье на ней было изорвано и покрыто смесью пыли и крови. Некогда белоснежный платок, который покрывал ее голову, валялся рядом. А со двора к дороге протянулся кровавый след – убийцы застрелили маленького поросенка и грузили его в люльку мотоцикла. На сиденье второго мотоцикла сидел молодой немец и держал в руке пистолет.
- Молчать! Буду стрелять. Пиф! Паф! – Играя пистолетом в руке, он имитировал стрельбу в женщину, при этом громко хохоча. – Вы подохнуть, как эта свинья. Все подохнуть!
В это время трое других уже погрузили тушку. Федя подошел поближе к ним.
- О, малчик. Иди сюда. Иди, не бойся. Конфета любить? Держи. Кушать. Вкусно. Сладко. – Федя взял конфету и сжал ее в ладони. Он понимал, что любой неосторожный поступок с его стороны может спровоцировать немца пустить в ход пистолет. Боковым зрением он увидел, что в люльке второго мотоцикла лежали ящики с патронами и гранаты…
- Дяденька, дяденька. – Обратился Федя к близстоящему немцу. - А я знаю, где кабаны водятся. Там их много-много бегает. Хотите, покажу? Здесь недалеко совсем.
- О, гуд, короший малчик. Хочешь служить великой стране и великому народу? Гуд. Свинью пока оставить здесь. – Он дал знак выгрузить поросенка. - Поехать с нами, покажешь. А обманешь – убью. Садиться. Рулить. Давай. Бр-р-р. Поехали.
- Подождите. Сейчас сачок возьму с собой. Там много бабочек летает, хочу поймать себе для коллекции. – Немцы согласно кивнули головой, и Федя побежал домой. Он схватил сачок, который когда-то делал его отец, но они им так ни разу и не воспользовались. – Анютка. – Обратился он к девятилетней сестренке. – Как только я уеду с фрицами, беги к бабе Зине и скажи, чтобы свежевала поросенка. Эти немцы сюда больше не вернутся. Все поняла?
Мальчишка выбежал на улицу и сел за руль мотоцикла.
- Я готов. Поехали!
Мотоциклы, громко тарахча, двинусь в путь. Проехали вдоль полей, а затем оказались в лесу.
- Куда теперь?
- Да прямо езжайте. Скоро озеро будет, а за ним и кабаны. – Голос Феди дрожал, но немцы этого не заметили, как и не заметили того, что мальчик постоянно пристально вглядывался в каждое дерево, встречающееся на их пути. Когда они достигли поляны, Федор дал сигнал остановиться. Моторы послушно замолчали.
- Где? Где звери? Я хочу стрелять, убивать!
- Да здесь они. Дальше на мотоциклах не проедем. – Мальчуган осмотрелся по сторонам и громко закричал. – Бабочки, бабочки прилетели! А вместе с крапивницей и капустница, и боярышница! Ловить их надо, ловить!
И в это мгновение, будто отслоившись от стволов деревьев, на поляне появились десять вооруженных партизан.
- Ну что, хенде хох, фашисты проклятые! Капут вам наступил! Оружие на землю бросили! Живо! Макарыч, Иван, осмотрите-ка их на предмет сюрпризов неприятных. Ну, Федька, ты – герой! Притащил к нам четырех фрицев, да еще и такой арсенал боеприпасов. Спасибо тебе, сынок! Спасибо лично от меня, а также ото всех советских людей. Большое дело сделал. Ты знаешь, сколько наших солдат, а также женщин, стариков и детей могло бы погибнуть от этих патронов и гранат? Пакуйте их и в лагерь доставьте. Эх, красотища-то какая… Смотрите, сколько бабочек здесь летает. Федька, это они тебя встречают. Ты ж для них родной, тоже – Бабочка. Молодец, не забыл условный знак про капустницу и боярышницу. Четко сработал!
- Да ладно, дядь Сань. Они всегда тут летают. Рад, что смог помочь. Эти немцы поросенка у бабы Зины застрелили, вот я и решил им охоту на кабанчиков устроить. Мысль как-то неожиданно в голову пришла, когда увидел, что там у них в люльке лежит. Мне возвращаться пора… Ой… Больно-то как… - Федя начал медленно оседать на землю. Изо рта потекла кровь, орошая собой цветы, растущие на поляне. Из спины мальчика торчал охотничий нож, который один из немцев успел выхватить у партизана и кинуть точно в цель… На рукоятке ножа недвижимо сидела бабочка…
- Федька, малыш… Да как же так? Куда вы смотрели? – Командир партизанского отряда Александр Егоров, пряча набегающие на глаза слезы, вытащил свой нож и подошел к немцу, совершившему страшное убийство. – Ну, гадина фашистская, убивать сразу я тебя не стану – поживи пока. Будешь мишенью для моих ребят – пусть потренируются в метании ножей, да и другие туда же сгодятся… Ведите их, да аккуратнее! Федя, Федя… Что я теперь твоему бате скажу? Недосмотрел я… Прости меня. Похороним как героя и память о тебе сохраним, чтобы спустя века помнили о храбром мальчугане Федоре Крапивине из маленького села Лесное…
…С тех пор пройдет два года, и война закончится победой советского народа. Села и города начнут возвращаться к мирной жизни, но все будут помнить, какой ценой досталась эта победа. Не было ни одной семьи, в которую не вошло бы горе – горе от потери близкого человека. Отец Феди вернется домой в августе тысяча девятьсот сорок пятого года. Вернется и узнает страшную весть о гибели своего сына.
Там, на лесной поляне, пару десятков лет спустя, сельчане поставят памятник юному герою: мальчик, держащий на своих ладонях бабочку. Бобриное озеро высохнет, но вахту памяти у могилы Федора Крапивина будут нести все те, кто знал и помнил отважного мальчика. Эту память передадут из поколения в поколение, и именно поэтому тропа к памятнику героя никогда не порастёт забвением…